Вселенная разумная - Максим Карпенко

Та же простота и непринужденность отличает отношения Венца Творения и со второй категорией животных - с одомашненными животными. Некоторому, не очень, правда, большому числу их торжественно присвоено звание "Друга человека" с получением совершенно тех же самых прав и привилегий, которые были гарантированы Римским правом для рабов. Друг такого животного, именуемый в дальнейшем хозяином, может его купить, продать, утопить его детенышей, просто убить его самого или сделать из друга роскошную шапку себе или на продажу. Разговор с другом хозяин ведет исключительно на своем родном языке, ограничивая словарь десятком приказов.

Остальная часть домашних животных выращивается, как известно, просто для удовлетворения сугубо материальных потребностей, что до мельчайших деталей известно интересующемуся сельскохозяйственными проблемами читателю, хотя и здесь дело не обходится без удивительных обстоятельств.

Хозяйка чешет здоровенного хряка за ухом, приговаривая: "Ешь, Борька, ешь, поправляйся! Вот на Рождество, в аккурат, мы тебя-то и зарежем". И нанимает для этого дела стороннего мужика, а сама бежит со двора, поскольку "уж как я к нему привязалась - совсем как родной", а сторонний мужик к Борьке не привязался, а потому тычет его под лопатку ножичком и уходит со двора, провожаемый всхлипывающей хозяйкой, и уносит уговоренные деньги и шмат борькиного мяса.

И совсем уж относительно крохотно число зверей, которые в силу, видимо, их ужасающе тяжелой кармы подвергаются повседневному утонченному издевательству, именуемому цирковой дрессировкой или становятся объектом вивисекции. Последним, видимо, искупая на обычный человеческий манер образовавшийся легкий комплекс вины, люди иногда ставят памятники.

Я не хочу сказать, что нет примеров других взаимоотношений между людьми и остальным живым миром, но эти примеры крайне редки, единичны - я же попытался нарисовать обобщенную картину сегодняшнего состояния наших контактов. Именно контактов, так как это следует из приведенного выше определения этого понятия: "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как стремление одной системы к получению информации о другой системе, вне зависимости то того, имеет ли это стремление сугубо прагматический или неопределенно-познавательный характер". Итак, пробуя на вкус отбивную из партнера по контакту, мы получаем о нем информацию...

Эта мысль вызывает какой-то внутренний протест, вызывает ощущение неправильности и несправедливости исходной формулировки понятия контакта. Причиной этого дискомфорта является, как кажется, безличность, или, точнее, бездушие формулы, отсутствие в ней каких-либо морально-этических критериев, явно необходимых в любых определениях, относящихся к живым системам. Ведь согласно приведенному определению и громкий скандал, и разбойничье нападение, и мировая война могут считаться контактами.

Для исключения этого введем в формулировку контакта компонент, учитывающий как раз то обстоятельство, что рассмотрению подлежат живые системы, существование которых не должно нарушаться процедурой контакта. Следовательно, определение понятия контакта в третьем приближении может звучать так "контакт между системами, или формами жизни, или цивилизациями можно определить как ненарушающее целостность систем и окружающей их среды стремление... и т. д." В этом определении, наверное, также немало подводных камней, но в этом приближении оно обладает полнотой, необходимой для целей дальнейшего рассмотрения.

Тем не менее в этом определении, как, впрочем, и в предыдущих, остается открытым вопрос о разумности сторон, вступающих в контакт, то есть о разумности самого контакта, что, собственно, и может явиться предметом решительных возражений против этих формулировок. Действительно, вот вы видите птицу, стучащую клювом в ваше окно. Она неразумна - так, одни рефлексы, - сомнений же в вашем разуме не может быть никаких. Вы разумны априорно, по определению: Гомо Сапиенс, Человек Разумный. Имеет ли место контакт в этом случае? Согласно твердо и раз и навсегда установленным теориям современной науки - нет; в соответствии с третьим приближением - да. Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо хоть как-то разобраться в самом понятии разума, определить демаркационную линию, проходящую через живой мир. Собственно говоря, эта проблема давно уже решена: человек значит сапиенс, остальные - нет. Истинно и справедливо ли такое деление? Как оно возникло? На заре своей истории человек мало чем выделялся из животного мира. Он сражался с хищниками, убивая их и погибая сам от их зубов и когтей, охотился за добычей, которая служила ему пищей. В те далекие времена еще, быть может, только начинало возводиться громоздкое здание морали удивительной конструкции, которой при всей своей красоте, грандиозности и сложности построено на песке необязательности и зияет прорехами непоследовательности.

Один из этических кризисов, вызванных общей непоследовательностью моральной конструкции, возник именно тогда, когда человек, назвав животных "братьями своими меньшими", тем не менее продолжал этих своих братьев убивать и поедать. Возникла необходимость в идеологическом и моральном самооправдании, поскольку альтернатива, предполагающая отказ от мяса, не могла быть реализована в связи с национальными традициями многих народов. Дополнительным доводом является мнение диетологов о мясе как "основном источнике полноценных белков и о невозможности найти им полноценную замену". Следует, однако, заметить, что некоторые народы - в основном азиатские практически не употребляют в пищу мяса, о приемлемости чего, как и о движении вегетарианцев, уже на протяжении многих десятилетий идут нескончаемые споры.

Для оправдания своей двойной морали по отношению к "братьям меньшим" человеком был выбран другой путь - более привычный путь субъективизма по отношению к своей жертве, ее унижении, в оправдании любого насилия - как физического, так и морального, - своим превосходством над жертвой этого насилия. Благородные римляне считали все прочие народы варварами, крестоносцы шли покорять неверных, вся идеология колонизаторов была построена на презумпции неполноценности туземцев. Те же корни питали и достигший поистине апокалиптической мерзости и злодейства фашизм.

И совсем не в том дело, что истинные причины всех раздоров, войн и насилия были совсем другими. Важным было и остается оправдание собственной гнусности в глазах окружающих и, что, наверное, еще более важно, - в своих. И придумывали, и убеждали и себя и других в том, что варвары - грязные, что мусульмане - нечестивцы, а христиане - праведны, что арийцы имеют право на жизнь, а унтерменши - нет и т.д. и т. п.