Картины Парижа. Том I - Луи-Себастьен Мерсье

Это-то мы и наблюдаем в Париже. Музыкант, геометр, поэт, художник, моралист, скульптор, химик, политик, будучи одинаково талантливыми, редко бывают в близком общении и обычно составляют друг о друге ложные мнения, потому что не могут по достоинству оценить друг друга.

Сравните арабского коня — легкого, горячего, со стройными нервными ногами, со сверкающими глазами, гордого, полного огня, стремительности и изящества — с каким-нибудь першероном — грубым, тяжеловесным, с толстыми ногами, с мягким, дряблым телом. Разве кто-нибудь скажет, что это животные одного вида? Сравните двух людей, — да что я говорю: двух писателей, — получится такая же разница.

Ньютон{283} видит падающее с дерева яблоко, это наводит его на размышления, и у него зарождается мысль о законе всемирного тяготения. А тем временем другой человек, ни мало не беспокоясь о силе, которая держит планеты в их орбитах, поднимает упавшее на землю яблоко и съедает его. Так же точно в Париже: человек, обладающий известным талантом, развивает и укрепляет его, в то время как глупец только таращит глаза, ничего не видя, съедает яблоко, не задумываясь о древе познания, и становится еще глупее.

150. Кому платят?

В наш век, именуемый просвещенным, искусство и наука вознаграждаются обыкновенно в порядке, обратно пропорциональном приносимой ими пользе. Так, некий оперный танцор получает больше, чем все учителя какого-нибудь коллежа вместе взятые. Жалованье блестящего кучера или превосходного повара вдвое больше жалованья воспитателя, будь то сам Жан-Жак Руссо. Мало трагедий принесло такой доход, как Вербовщики{284}. Художникам, пишущим картины фривольного содержания, платят лучше других, а скульпторы вынуждены увековечивать пошлые лица ничтожных или подлых людей, дающих заказы с полным кошельком в руках. Тот, кто покрывает лаком экипажи, приобретает себе потом свой собственный. Собачий врач составляет состояние, которое могло бы обрадовать доктора медицины. Заработка актера хватило бы на содержание шести пехотных рот.

Николе{285} наиграл пятьдесят тысяч франков годового дохода, а несчастный Таконне{286}, которому он обязан половиной своего состояния, умер в богадельне. Николе приобрел себе земельный участок и заставил священника, сперва было отказавшего ему в благословении, окропить его землю святой водой. Авторы Энциклопедии получили за свои долгие труды одни только оскорбления и проклятия.

Когда какое-нибудь сочинение оказывается удачным, — на нем наживается книгопродавец. По рукописи бывает трудно судить о будущем успехе книги, и обычно книгопродавец, покупая у автора рукопись, платит за нее из того расчета, что книга успеха иметь не будет. После щедрого Фуке{287} не было ни одного высокопоставленного лица, которое осыпало бы своими дарами знаменитых, но бедных людей. Расточая большие деньги на бесполезное и излишнее, они забывают о заслугах малообеспеченных людей. Они награждают только своих единомышленников и своих ставленников и не обращают внимания на таланты, выдающиеся в той или иной области.

Одним из таких выдающихся деятелей является Деллебар, настолько усовершенствовавший микроскоп, что его можно считать наивысшим достижением техники и проницательности человеческого ума. Он действительно открыл нашим изумленным взорам новый мир. Трудно поверить, чтоб это изобретение можно было в будущем еще усовершенствовать! И что же? Человек такого исключительного таланта живет в бедности, граничащей с нищетой. В то самое время как Доллонд{288} в Лондоне уже собрал жатву со своих трудов, Деллебар, неизмеримо превосходящий его талантом, получает лишь бесплодные восхваления. После его смерти микроскопы, которые он продает по пятнадцати луидоров (цена весьма умеренная, принимая во внимание сложность структуры), будут продаваться, может быть, по тысяче экю, а он так и не воспользуется своим законным вознаграждением! Его память будут чтить, при жизни же он не получит заслуженной награды!

Я хотел бы, чтобы моя родина устыдилась своей неблагодарности и оценила бы, наконец, по достоинству инструмент, на создание которого ушло двадцать лет упорного труда, а взаимодействие частей которого представляет собой шедевр внимательного и терпеливого ума.

Тот же Деллебар препарировал самых крошечных, едва видимых насекомых с такой исключительной тщательностью, что можно только изумляться и восхищаться. Я хотел бы, чтобы эта заметка сослужила пользу человеку, которого я никогда не видел, но произведения которого хорошо знаю. Он умножил чудеса оптики и дал нам самое высокое представление о безграничной глубине природы и о величии ее творца, ибо показал нам вещи, до сих пор скрытые от наших взоров.

151. Дела

Это общий термин для обозначения торговли всевозможными подержанными вещами. Кольца, разные драгоценные украшения, часы и т. п. находятся в обращении вместо денег. Всякий, кому нужны деньги, начинает с того, что составляет целую лавку таких вещей. Правда, при продаже он теряет половину их стоимости, а иногда и больше, но это называется делами.

Этим особенно увлекается молодежь. Платья, юбки, капоты, полотна, кружева, шляпы, шелковые чулки — все составляет предмет обмена. Все знают заранее, что будут обмануты, но нужда берет верх, и в продажу поступает всевозможный товар. Множество людей занимается этой разлагающей торговлей, и представители высшего общества не отстают от остальных.

152. Дельцы

Челобитчики в судебных процессах; скупающие чужие права в тяжбах; занимающиеся финансовыми операциями; сборщики городских налогов, называемые загребалами[15], все лица, берущие на откуп некоторые частные доходы королей и принцев, — все они известны под общим именем дельцов, которое они обычно прикрывают званием адвокатов при парламенте, приобретаемым в Реймсе за пятьсот ливров.

Это звание служит доказательством того, что данное лицо умеет читать и писать; причем особенно усердно оно учится считать. В наши дни над этой наукой смеются, а напрасно: лет четыреста тому назад она далеко не была столь распространена, и как только человек научался читать в книжке, он становился кумом королю. На всем земном шаре и теперь еще не больше одной трехсотой всего народонаселения умеет читать, а может быть, и того меньше.

153. Почасная оплата труда

Прокуроры, нотариусы, судебные оценщики, комиссары, регистраторы и т. п. прекрасно знают силу этих слов; они ласкают их слух. Практика продажи должностей повлекла за собой такое множество нелепых, диких злоупотреблений, что руки опускаются бороться с ними, от удивления немеет язык.

Низшие чиновники живут только благодаря почасной оплате труда. Работа их продолжается обычно два часа, и эти два часа используются ими очень плохо; в тот же день чиновник назначается работать еще два часа и работает так же плохо, так как новые два часа даются ему на эту работу безо всякого основания, а работа оплачивается по баснословно высокой расценке. Каким образом народу удается ссужать государство всеми деньгами, которые у него выкачивают ежедневно? Если об этом немного поразмыслить, нельзя не придти в глубочайшее изумление.

154. Сословие, не поддающееся определению

В Париже существует множество людей неопределенного сословия, не имеющего ничего общего ни с буржуазией, ни с военным миром, ни с финансовым, ни с артистическим. Люди, принадлежащие к этому сословию, встречаются как среди буржуа и финансистов, так и среди судей и вельмож, и определить, что именно они собой представляют, — невозможно.

И еще труднее сказать, что́ представляют собою их жены, так как они равняются обычно по тому кругу общества, к которому принадлежат их любовники, а не мужья. Последние вращаются в буржуазном кругу, тогда как их жены, более тщеславные и надменные, хотят иметь дело только с тем классом, к которому принадлежит человек, являющийся главной поддержкой их дома. Их считают весьма порядочными женщинами, так как рука, обогащающая их, скрыта.

Слова Гальбы{289}, сказанные им рабу, которого он застал в то время, как тот его обворовывал: Друг мой, я сплю не для всех, так же подходят к Парижу, как и известная фраза Мольера: Вы золотых дел мастер, господин Жосс{290}. Этот Гальба притворялся спящим каждый раз, когда великий Меценат{291} ласкал его жену. Но когда один из его рабов вздумал воспользоваться этим, чтобы утащить бутылку его любимого вина, — он открыл глаза, которые закрывал только из желания угодить.

155. Беспечный