ПРАВОСЛАВНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ: святоотеческий курс врачевания души - Ирофей Влахос

Согласно учению святых отцов, «бесстрастие есть неподвижность души на худое», чего, конечно, невозможно достичь без милости Божией (Добр. Т.3. С.292). По словам преподобного Максима, «бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудобоподвижна на зло» (там же, с.167). Таким образом, бесстрастие есть способность пребывать бесстрастным при помышлениях о вещах (Св. Максим Исповедник Добр. Т.3. С.202). Это значит, что душа свободна от помыслов, вызываемых чувствами, и от самих вещей. Как в древности «огонь обнимал купину, но не опалял», так и бесстрастный человек: хотя бы он носил «тело очень тяжелое и горячее», «жар тела не беспокоит и не сквернит в нем ни плоти, ни ума», поскольку в таком случае «глас Господень пресекает пламень (Пс. 28:7) естества» (Преп. Иоанн Карпафский. Добр. Т.3. С.77). Таким образом, ум бесстрастного человека полностью свободен: его не беспокоит ничто земное, даже и жар тела. Конечно, эта свобода ума от всех движений плоти и помышлений о вещах непостижима для людей, испытывающих не состояние бесстрастия, а действие страстей. Однако для людей Божиих то, что мир называет естественным, является противоестественным, а так называемое вышеестественное переживается ими как естественное. Преподобный Симеон Новый Богослов, отвечая на обвинения тех, кто утверждал, будто человеку невозможно испытать эти вышеестественные состояния и освободиться от влияния плоти, писал, что тот, кто сам не является бесстрастным, не только не знает, что такое бесстрастие, «но и поверить не может, что такое существует на земле» (SC. Vol.51. Р.66, πε'). И это в каком-то смысле естественно, поскольку каждый, «исходя из своего состояния, судит и поступки ближнего, добродетельны ли они или порочны» (там же). Каждый выносит суждение согласно образу и содержанию собственной жизни. В любом случае для опытного человека ясно, что отличительной чертой бесстрастного является способность «все переносить без смущения и страха», поскольку он получил от Бога силу «мочь все» (Св. Петр Дамаскин. Φιλοκαλία T.Г'. Σ.63).

Все сказанное необходимо нам для того, чтобы обратить внимание на ту истину, что бесстрастие есть вполне естественное состояние, то есть преображение страстной части души и ее возвращение к естественной жизни. Этот вопрос в XIV веке стал предметом большого спора между святителем Григорием Паламой и философом Варлаамом. Варлаам, порицая тот вид молитвы, который применялся и применяется исихастами, утверждал, что бесстрастие есть умерщвление страстного начала. Этой точке зрения противостоял святитель Григорий Палама, который, зная предмет спора на собственном опыте, был выразителем и общецерковного опыта. «Но мы научены, о философ, что бесстрастие – это нечто иное, не умерщвление страстной силы души, а ее изменение от худшего к лучшему и привычное действие в отношении божественного, когда она совершенно отвращается от дурного и обращается к доброму» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.178). Бесстрастен тот, для кого «так же привычны добродетели, как для страстных – недобрые наслаждения». Страстные люди подчиняют разумную часть души страстной, бесстрастный же подчиняет страстную силу души, то есть волю и желание, «познающей, рассуждающей и разумной способности» (там же). С помощью разумной силы он через познание сущего придет к богопознанию, а через страстную часть души «возделает подобающие добродетели, с помощью вожделевательной силы усвояя себе любовь, а с помощью раздражительной приобретая терпение» (там же, с.179). Итак, бесстрастие – это преображение страстной силы души, ее подчинение уму, имеющему по природе господственное положение, и движение «с помощью непрестанной памяти Божией к Богу». В таком состоянии страстная часть души приобретает божественное расположение и высшее состояние – «любовь к Богу» (там же). Таким образом, ясно, что страстное начало не умерщвляется, но приобретает жизнь и великую силу. В другом месте святитель Григорий учит, что распять плоть со страстями и похотями (Гал. 5:24) значит не убить все действия и всякую силу души, то есть покончить с собой, но «воздерживаться от пакостных желаний и действий», и, навсегда отвернувшись от них, стать таким образом мужами духовных желаний (см.: Дан. 9:23; 10:11), и всегда мужественно идти вперед, подобно Лоту, покинувшему Содом. Можно сделать вывод, что, по мнению Григория Паламы, «бесстрастные не умерщвляют страстную силу души, но она в них жива и действует во благо» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.183).

Таким образом, бесстрастие связано с любовью и является жизнью, движением. По словам преподобного Иоанна Синайского, «как свет, огонь и пламень соединяются в одном действии», так должно рассуждать и о любви, бесстрастии и сыноположении. «Любовь, бесстрастие и сыноположение различаются между собою одними только названиями» (Леств. 30:9). Бесстрастие, теснейшим образом связанное с любовью и сыноположением, есть жизнь и общение с Богом.

Разумеется, говоря о бесстрастии, мы не имеем в виду, что диавол больше не нападает на человека. Враг нашей жизни продолжает беспокоить и бесстрастного человека (он искушал даже Самого Господа в пустыне, предложив Ему три известных искушения), но бесстрастие есть то, чтобы, «когда они (бесы) борют нас, пребывать не боримыми» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.71).

Существует много этапов или степеней бесстрастия, которые мы сейчас перечислим, взяв за основу учение святых отцов.

Преподобный Максим называет четыре степени бесстрастия. Первое бесстрастие наблюдается в новоначальных и состоит в «воздержании от действенных страстей». На этой ступени человек не совершает страстных поступков. Второе бесстрастие, свойственное людям добродетельным, – это совершенное избавление мысли от страстных помыслов. Третье бесстрастие, состоящее в совершенной неподвижности вожделевательной силы к страстям, наблюдается у людей обóженных, и четвертое, представляющее собою совершенное очищение даже и простого воображения, присуще совершенным (PG. T.90 Col.1281). Отсюда ясно, что уровень бесстрастия соответствует степени очищения человека.

Преподобный Симеон Новый Богослов выделяет два вида бесстрастия: бесстрастие души и бесстрастие тела. «Одно есть бесстрастие души, и другое – бесстрастие тела: ибо первое освящает и тело собственным сиянием и светолитиями Духа, второе же само по себе не может принести стяжавшему его никакой пользы» (SC. Vol.51. P.66, πστ'). Хотя бы человек и прошел все относящееся к деятельной жизни, ему не следует надеяться на то, что он уже достиг бесстрастия (Преп. Феогност Добр. Т.3. С.384).

Преподобный Иоанн Лествичник, следуя церковному преданию, пишет, что «между бесстрастными один бывает бесстрастнее другого». Один «сильно ненавидит зло, а другой ненасытно обогащается добродетелями» (Леств. 29:6). Отсюда опять-таки можно видеть, что бесстрастие – это не только избавление от страстей, но и приобретение добродетелей, которые являются плодом Всесвятого Духа.

Никита Стифат выделяет два вида бесстрастия. В ревностных бесстрастие проявляется двояким образом. Первое бесстрастие «приходит по достижении конца деятельной философии», то есть после законного подвижничества, когда в человеке умирают страсти, «останавливаются в бездействии стремления плоти и начинают по естеству своему действовать силы души». Второе, совершеннейшее, бесстрастие приходит «с начатками естественного созерцания». В этом совершенном бесстрастии

«ум их, по убезмолвлении помыслов, возводится в мирное устроение и делается зрительнейшим и презрительнейшим: зрительнейшим – в вещах божественных, в узрениях лучшего, в раскрытиях тайн Божиих; презрительнейшим – в вещах человеческих, кои издали еще идут и имеют случиться» (Добр. Т.5. С.106-107).

Святые отцы вообще советуют нам быть очень внимательными к страстям, поскольку человек может и не возмущаться страстями при отсутствии их предметов, «но едва появятся предметы, страсти тотчас начинают влещи ум». Таково частичное бесстрастие (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.221). В бесстрастии есть свои степени, поэтому подвизающемуся ради его приобретения никогда не следует останавливаться, но нужно подвизаться постоянно. Ведь совершенство не имеет предела. Вообще необходимо подчеркнуть, что одно дело – отпущение грехов и другое – бесстрастие. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Прощение грехов многие скоро получили, но бесстрастия никто скоро не приобрел; ибо для приобретения его нужно долгое время, великое усердие, многий труд любви и помощь Божия» (Леств. 26:242). Вот почему, как мы уже отметили в другом параграфе, для человека недостаточно одной исповеди, но требуется и исцеление души, то есть приобретение частичного или даже совершенного бесстрастия.

Из сказанного вполне ясно, что существуют определенные признаки, по которым подлинное бесстрастие можно отличить от ложного. Преподобный Иоанн Лествичник, который был знатоком внутренней жизни души и обладал даром рассуждения, пишет, что «бесы и страсти отходят от души иногда на некоторое время, а иногда и навсегда; но не многие знают, по каким причинам они нас оставляют». Во-первых, страсти уничтожаются божественным огнем. Божественная благодать, как огонь, сжигает страсти и очищает душу. Во-вторых, «бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность» и потом, внезапно напав на душу, расхитить ее. В-третьих, бесы отступают, когда душа, привыкнув к страстям, «уже сама себе наветует и противоборствует», то есть становится своим собственным врагом и злоумышленником. С нею происходит то же, что и с младенцами, «которые, когда не дают им сосцов матерних, по долговременной привычке своей сосут пальцы». И, наконец, существует иное бесстрастие, «которое бывает в душе от многой простоты и похвального незлобия» (Леств. 26:61-66).