И приидет всадник… - Роберт Липаруло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В одной барбитураты, — сказал Брейди, указывая на капельницы. — А в других что?
— Тут главным образом «сыворотка правды». Небольшая доза помогает в тех случаях, когда мой способ не дает нужных результатов. Это психотропное вещество. Оно может вызвать галлюцинации и чувство невыносимого ужаса. Потому и было запрещено. Я добавил сюда немного других галлюциногенов, быстродействующих, как и эти барбитураты. Смятение и путаница в голове помогают взломать защиту.
Аполлон дотронулся до третьей капельницы.
— А здесь стимуляторы. Барбитураты снимают сознательные запреты. А стимуляторы делают ее разговорчивой. Тяв-тяв-тяв. — Он изобразил ладонью говорящий рот. — «Под кайфом» душа бывает настолько разговорчивой, что настоящих тайн от нее не дождешься — до них просто очередь не доходит.
Наркотики и стимуляторы одновременно. Интересно, сколько подопечных Аполлона получили инфаркты или инсульты, подумала Алиша. Может быть, электрокардиограф помогает ему избегать таких неприятностей.
Гиена опять застонал.
— Ну что, готовы? — спросил Аполлон.
Брейди — от треволнений лицо его постарело сразу на несколько лет — вопросительно посмотрел на Алишу.
— Давайте начнем! — кивнула она.
49
Аполлон пристроился возле кофейного столика, на котором стоял электрокардиограф. Он щелкнул тумблером, и самописцы начали вырисовывать кривую сердечного ритма Гиены. При этом они издавали такой звук, словно кто-то водил ногтями по столу. Самого Аполлона при этом стало почти не видно из-за стула, на котором сидел опутанный проводами и трубками худосочный киллер.
«Не обращайте внимания на человека за ширмой», — подумала Алиша.
Руки Аполлона метались от одной капельницы к другой.
— Состав все время нужно настраивать, — пояснил он. — Я сейчас задам ему несколько вопросов, чтобы проверить, насколько он готов. Потом можете начинать.
Алиша напряглась. Она несколько раз видела, как проводятся такие допросы, но сама никогда в них не участвовала. Алиша знала, что вопросы при этом надо формулировать очень точно, иначе ответ можно получить какой угодно, в том числе о детских воспоминаниях. Например, на вопрос «Это ты напал на того человека?» можно получить утвердительный ответ, только допрашиваемый будет говорить о том случае, когда он в пятом классе бросил ластик в спину учителю.
Алиша включила маленький цифровой диктофон, лежавший на койке. Гиена покрутил головой, потом резко поднял ее, словно проснулся. Веки его были полуоткрыты.
— У-у-у-у… — простонал он.
— Слушай меня! — раздался гулкий голос Аполлона из-за стула. — Как тебя зовут? Имя?
— У-у-у-у…
Аполлон повертел краники.
— Назови свое имя!
Глаза Гиены открылись, и он уставился прямо на Алишу. У нее от этого взгляда напряглась кожа у основания шеи и ощетинились волоски на руках. Но смотрел он куда-то сквозь нее, на то, что ему одному было видно.
Он беззвучно что-то произнес одними губами, затем еще раз.
— Назови свое имя! — повторил Аполлон.
Лицо Гиены просветлело.
— Menya zavut Malik, — произнес он скрипучим и как бы девчачьим голоском. Как у прокуренной девочки-скаута, подумала Алиша. Особенно мерзким ей казалось то, что голос исходил из этого зловещего тела.
— Это что, по-русски? — прошептал Брейди.
Алиша пожала плечами.
— Говори на английском! — приказал Аполлон.
— Angliskam?
— Da, — для убедительности ответил Аполлон.
— Harasho. — Допрашиваемый помолчал и произнес невнятно и с сильным акцентом: — Инглиш, йес.
— Назови свое настоящее имя!
— Малик.
«Ну, хотя бы Малик», — подумала Алиша. С именем, пусть отдаленно напоминающим человеческое, он уже не казался ей таким страшным.
— Какое у тебя полное имя?
Малик застонал, словно в сильном замешательстве.
— Фамилию назови!
— Э-э… Иванов, — он по-русски растягивал начало слов, а последний слог словно проглатывал.
Аполлон повернулся к Алише и сделал знак, чтобы она подошла. Она склонилась к нему.
— Я допрашивал русских, — прошептал Аполлон ей на ухо. — Иванов — это самая распространенная фамилия в России. — Как Смит в Америке. Не могу сказать, настоящая, или он врет. А имя Малик не настолько распространенное, так что тут он, возможно, говорит правду.
Алиша кивнула и отошла к Брейди.
— Сколько тебе лет? — продолжал спрашивать Аполлон.
— Двадцать восемь.
Выглядел он лет на десять старше.
— Где ты сейчас находишься?
Этот вопрос привел Малика в замешательство. Он оглядел комнату, задержав на несколько секунд взгляд на Алише и Брейди. Потом медленно прикрыл глаза.
— Ты дома? — уточнил Аполлон.
— В гостинице, — ответил Малик, не открывая глаз.
— Тебе кто-то велел сюда прийти?
— Да.
Алиша и Брейди насторожились. Аполлон кивнул Алише, мол, дальше спрашивай ты. Она посмотрела на Брейди — тот ободряюще улыбнулся.
— Кто сказал тебе прийти в отель?
Лицо Малика исказила гримаса.
— Кто сказал?
Скрип самописцев стал на тон выше, они задвигались чаще. Малик дышал так тяжело, словно лицо у него было завязано полотенцем.
— Кара… муки… — невнятно прошептал он.
— Стоп, я его, кажется, теряю, — озабоченно сказал Аполлон. — Секундочку, — он покрутил «барашки» краников. Это действие напомнило Алише настройку каналов у старого телевизора.
— A-а, какое страшное кино! — завизжал Малик.
— Спросите что-нибудь другое, — предложил Аполлон. Алиша пожала плечами. Ей хотелось знать, кто подослал к ней киллера, и больше ничего не приходило в голову.
— Что ты знаешь про человека с собаками? — спросил Брейди. — Про убийцу с собаками?
— Хорошая собачка, — руки Малика зашевелились. — Ко мне, собачка! — Его лицо вдруг превратилось в свирепую звериную морду. Руки сжались в кулаки и задвигались вверх-вниз, насколько позволяли путы. Он засмеялся жутковатым смехом, состоявшим из частых коротких выдохов.
— Наверное, он мысленно бьет палкой собаку, — шепнул Брейди.
Кулаки Малика замерли. Он вытянул голову, высунул язык и начал делать в воздухе лижущие движения. Язык у него всякий раз загибался кверху и убирался в рот, после чего Малик делал глотательные движения.
— Он… — начал было Брейди, но запнулся от отвращения.
Алиша прикрыла рот ладонью. Малик явно лакал кровь какой-то из своих жертв.
— Что ты заешь об отце МакАфи? — поспешно спросила она. Малик перестал «лакать» и облизнул сперва верхнюю, затем нижнюю губу.
— Мак-Аф-ф-фи-и-и-и? — протянул он нараспев тоненьким голосом.
— Что ты знаешь об отце МакАфи?
— Он свинья. Свинья. Он думает, что может спрятаться. Он прячется за своего Бога. А Бог… это… ничего… пустое место… — Он улыбнулся, точнее, по-волчьи ощерился.
— Малик, это ты пугал отца МакАфи?
— Да-а-а, — снова засмеялся он. — Малик разъяснит МакАфи.
— Что разъяснит?
— Что его Бог — ничто. Не защитит, не вступится.
Аполлон поднял руку, собираясь вмешаться.
— Правильно, Малик, — сказал он. — Да, Бог отца МакАфи — ничто.
— Ничто, — повторил Малик.
Анина поняла, что, продемонстрировав Малику свое одобрение, Аполлон словно ввел дозу нужного химиката.
— Что ты собирался сделать с отцом МакАфи, плохим МакАфи? — произнес Аполлон и кивнул Алише, передавая ей инициативу.
Малик застонал, как оголодавший человек при виде накрытого стола с шикарными закусками.
— М-м-м-м-м, плохой МакАф-фи-и-и-и. — Он откинул голову, словно вглядываясь в потолок, но глаза его оставались закрытыми. — Такой высокий, неприкосновенный. Неприкосновенный, — повторил он с полнейшим презрением. — МакАфи будет висеть на своей люстре. — Малик сладострастно улыбнулся. — На кишках своих будет висеть.
У Алиши холодок пробежал по спине. Она закрыла глаза и сделала глотательное движение. У нее заныла раненая рука. Алиша не сомневалась, что Малик собирался сделать с добросердечным старым священником именно это. Когда она снова открыла глаза, ей показалось, что в комнате стало темнее. Она посмотрела на лампы: обе продолжали гореть.
Следующий вопрос она задавала, глядя на Аполлона; смотреть на ту тварь, что была привязана к стулу, у нее не хватало сил.
— Малик, это ты выкрал бумаги отца МакАфи?
Он, не отвечая, медленно опустил голову.
— Секундочку, — Аполлон принялся крутить свои вентили, поглядывая при этом на электрокардиограф. Затем снова кивнул Алише.
— Так это ты украл бумаги отца МакАфи?
— Конечно! — вскинул голову Малик. — А кто сказал, что Малик этого не делал? «Достань этот архив, Малик. Доставь его мне». Кто-нибудь сказал, что это не я сделал?