Вселенная Разумная - Максим Карпенко

Следующий этап человеческой эволюции целиком и полностью зависит от решения человеком задачи своего морального совершенствования. Эту задачу на протяжении всей истории пытались решить самые лучшие, самые вдохновенные умы человечества. Цзюнь-цзы Конфуция, «Законы» Платона, «Никомахова этика» Аристотеля, «прекрасная душа» Шиллера, «объективный дух» Гегеля, «категорический императив» Канта, «сострадание» Шопенгауэра, «Богочеловечество» В. С. Соловьева, «Общее дело» Н. Ф. Федорова — блестящие этические теории и страстное желание сделать людей добрее и лучше. Плеяда величайших художников — исследователей и знатоков самых глубинных, самых сокровенных тайников человеческой души каждой строкой своих книг, каждой нотой своей музыки, каждым мазком кисти бились за красоту и добро этой души. Они верили в человека, в величие его непробужденной души, стремились раскрыть человеческое сердце свету добра, любви и красоты. И никак нельзя согласиться с тем, что все их невыразимые муки, вся боль за человека оказались напрасными. Можно, наверное, признать, что человечество не стало лучше, но насколько же оно могло бы стать хуже, если бы не было Великого Искусства, будоражащего душу, пробуждающего совесть, учащего добру, любви и милосердию.

Тяжел и труден путь совершенствования человека, пытающегося подняться ввысь, и кажется не столь почтенным подвиг какого-нибудь Симеона Столпника, забравшегося, дабы обрести возвышенность духа, на столб, торчащий в пустыне. Легко ему было возвышать свой дух на столбе, да еще и в пустыне; перед обычными людьми — не отшельниками — стоит куда более сложная задача воспитания своей души среди хитросплетения мелочных интересов обыденной жизни и захлестывающих обывательских дрязг, от которых никто не может, не имеет права уйти в пустыню.

Суть всех этических систем, ведущих к моральному совершенствованию, проста, как речь ребенка. Я не стану цитировать древние эзотерические тексты или великие книги великих писателей и философов, а приведу слова, которые совсем недавно были напечатаны миллионным тиражом. Это С. Н. Рерих: «…Смысл человеческой жизни — в достижении красоты, гармонии, в самовыражении. Самая большая задача — это самосовершенствование во всем. Если каждый из нас каждый день будет делать что-то более совершенно, чем вчера, и делать это сознательно, это его устремление неизбежно отпечатается в его сознании, а сумма устремлений изменит его поведение в лучшую сторону… Когда человек стремится к лучшему, он возвышается. В конце концов, что такое вдохновение? Это как бы внутренняя молитва человека, когда он стремится к возвышенному… Выращивание добра в себе является иммунитетом против зла… Богатство — это наш внутренний багаж, то, в чем только наша ценность, что мы можем и должны развить в себе… Надо стараться избегать дурных мыслей, не допускать их и, напротив, стремиться к положительным. Попробуйте — в сущности, это очень просто…»

Да, в сущности, «это очень просто», но сможем ли мы найти человека из числа прочитавших эти строки — можно не сомневаться, что и прочли-то их далеко не все, — который сделал бы их руководством к действию, к применению в своей жизни? Я и привел эти, столь широко распространенные печатью и столь доступные слова для того, чтобы указать на самую основную трудность морального самосовершенствования, которая, в общем-то, свойственна всем благим порывам и начинаниям человека: мы все знаем, мы все понимаем, нам известны множество путей и морального и физического роста, но такие желания сугубо субъективны, они не имеют под собой никакого объективного базиса и потому препятствием на их пути становится душевная леность и пассивность, почти инстинктивные по отношению к вещам, не дающим скорой, прямой и зримой выгоды.

С. Н. Рерих приводит слова Конфуция, который говорил: «то, что ищет человек совершенный, находится внутри него, а то, что ищет несовершенный, — у других». Именно в этом видится заколдованный крут, выбраться из которого дано далеко не всякому, и человек несовершенный, но жаждущий совершенства, начинает искать его у других. Так возникает желание найти человека, который был бы способен поднять, возвысить, научить. Начинаются поиски авторитета, наставника, учителя; поиски, которые в своем крайнем выражении порождают феномен мессианства. Концепция Учителя является одной из важнейших составных частей практически любой идеологической системы. Фигура Учителя, Мессии привычна и освящена историей, она очень по-человечески удобна, даже комфортна, и толпы ленивых или неискушенных душ, идущие, как шли они столетия и тысячелетия назад за учителями и мессиями, жаждут, не затрачивая никаких собственных усилий, одного — чуда немедленного и безусловного. Они требовали и требуют собственного немедленного и внезапного душевного возрождения, не желая ради этого даже пошевелить пальцем, и когда надежда эта не сбывается, мессий или распинают, или забывают, извращая учение до неузнаваемости.

Богоданных учений нет, но если бы даже таковые и были — для человека, чей разум и дух изначально свободны, нет и не может быть ничего, что могло бы стать источником слепого, бездумного и восторженного поклонения. Человек свободен, и обретение им Учителя, Чей авторитет он признает непререкаемым, стоящим выше понимания и критики, означает добровольное заточение себя в самый страшный вид рабства — рабство духовное.

Тернист и горек путь познания добра в мире, где зло принимает обличие добра, а добро оборачивается злом, где торжествует и побеждает ложь, а правда чувствует себя падчерицей. Моральные нормы размыты, границы между добром и злом расплывчаты и субъективны, и человек, избравший Учителя или обходящийся без него, следующий какому-то учению или построивший собственную этическую систему, остается по-прежнему в неведении относительно истинности избранной им системы нравственных ценностей. Следствием невозможности доказательства принятых моральных аксиом является либо безверие, цинизм, нигилизм, либо превращение человека в слепого и непримиримого фанатика, неспособного уже к терпимости, к восприятию любого чужого мнения. Этики часто и с удовольствием повторяют Канта: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Но в каждой душе живет свой, такой изменчивый и эгоистичный моральный закон.

Западная цивилизация на протяжении более чем ста лет находится под притяжением и влиянием духовной культуры Востока. В поисках духовных альтернатив своей прагматической цивилизации исследуются и ассимилируются всевозможные восточные учения: дзэн-буддизм, веданта, даосизм, йога и многие другие. Но все эти отобранные учения более или менее адекватны некоторым усредненным моральным принципам европейца, и потому составляют лишь незначительную часть грандиозного многообразия восточных духовных поисков.

К примеру, представления европейцев о йоге сводятся к знанию максимум пяти-семи школ йоги: Хатха-Йога, Раджа-Йога, реже Карма-Йога, Бхатка-Йога, Агни-Йога. Как правило, йога представляют себе вегетарианцем, аскетом в набедренной повязке, постоянно медитирующим в позе лотоса.

«Да, некоторые йоги носят набедренные повязки, другие обходятся и без них, третьи — сплошь укутаны одеждами, четвертые же носят даже европейские костюмы. Йог может — но не обязан — жить милостыней; может — но не обязан избегать женщин, может жениться и иметь семью или свободную связь с женщиной, которая этого пожелает… Что касается пищи… — этот ест лишь плоды и пьет воду, отказывая себе в яйцах, рыбе, молоке; другой ест даже человечину на местах сожжения трупов и на кладбищах. Тот — трезвенник, этот — не прочь хлебнуть хмельного, иной не отказывает себе и в наркотиках… Различны они и по степени миролюбия. Большинство их — пацифисты. Но, например, «саджджики» (от «саджайя» — тетива) никогда не расстаются с оружием и открыто проповедуют насилие. Воинственны секты «бхайрагьев», «дадупантхи»; особой кровожадностью прославились «чаги», которые приносили богине Бхавани задушенные жертвы. Подобны им были «пиндары», которые совмещали набожность с грабежом и употреблением наркотиков… Самой дурной славой пользуются «капалики» (от «капала» — череп, которым они пользуются для еды и питья).

Ходят обнаженными, посыпая тело пеплом сожженных трупов. Носят длинные волосы, на них цепочку, в руке трезубец или меч. Не моются, чтобы не смыть ауру, заключенную в коже. Пьют алкоголь и разные смеси телесных выделений и отбросов, иногда — кровь, которая течет из их тела при обрядовом самоистязании. К изуверским сектам относятся «агхории». Это каннибалы, которые едят любое мясо, исключая конину. Практикуют предсказания по плоду, вынутому из чрева матери. Приносят в жертву добровольцев, убивая их кинжалом в затылок; кровь их выпивают, мясо съедают».