Сквозь тени прошлого (СИ) - Лейк Оливия

«Вот значит кто в этой семье по-настоящему страдает от приступов расизма», — про себя констатировала Габриэлла и посмотрела на Захарию. Надежда, что она ещё сможет выбраться отсюда живой и относительно невредимой, снова обрела твёрдую форму, но радоваться по этому поводу Габриэлла пока не торопилась. Да и Элизабет уж очень крепко держала револьвер и уверенно целилась в племянника.

— Закари, я единственный по-настоящему близкий тебе человек и всегда им была. Даже Эдвард этим похвастаться не мог. Захария Денвер, — официально обратилась к нему Элизабет, — ты ведь мой сын.

Габриэлла открыла рот от изумления и подумала, что безумие этой женщины ширится и множится с каждой минутой. На лице Захарии не дрогнул ни один мускул, и он спокойно заявил:

— С ума сошла? У меня была мать…

— Джорджиана была бесплодной! — перебив его, крикнула Элизабет. — Эдвард любил её, поэтому не разводился. — Миссис Крэмвелл смирила гнев и уже тише добавила:

— Мне было пятнадцать, когда я забеременела. Я не могла оставить ребёнка. Твой дед убил бы меня. Я хотела сделать аборт, но Эдвард узнал и предложил выход. Когда беременность было уже невозможно скрывать, его знакомый врач выписал мне направление в клинику — проблемы с почками. Мы с Джорджи уехали в Швейцарию. Там я родила, но по документам матерью стала она. Единственное условие, которое мне поставил брат: никогда не предъявлять прав на тебя, даже словом или взглядом не дать усомниться кому-либо, чей ты сын. Он сказал, что ты в любом случае родной ему, и в полноценной, любящей семье тебе будет хорошо. Я согласилась.

Элизабет замолчала в ожидании реакции Захарии, но он молча буравил её тяжёлым взглядом и не торопился отвечать.

— Я окончила школу, уехала учиться за границу. Там вышла замуж. А когда вернулась в Британию, Джорджи умерла. Ты был таким хорошим мальчиком, и я захотела рассказать правду. Я желала, чтобы ты снова обрёл мать, но Эдвард не позволил. Сказал, что твоя мать — Джорджиана Денвер, и я не имею никаких прав на тебя. И тогда я возненавидела его. Когда самолёт разбился, я радовалась. Бог всё видит. И Эдварду вместе с Ричардом аукнулись мои слёзы. Но когда это произошло, ты был уже взрослым, полностью состоявшимся мужчиной, и тебе действительно не была нужна мать. Тебе нужна была женщина и не такая, как Амелия! — Элизабет фыркнула и перевела взгляд на притихшую Габриэллу. — И уж точно не такая, как эта!

— Как же ловко вы прятали своё безумие, — тихо произнесла Габриэлла и покачала головой. Она не знала, правду ли говорит Элизабет или лжёт, но сомнений в том, что она сама верила в свои слова, не было. Фанатичная одержимость или болезненная материнская любовь, Габриэлла не знала. Но то, что всё это не сулило ей ничего хорошего, было очевидно. А самое главное, по лицу Захарии невозможно было прочесть, как он сам относится к этой новости.

— С тобой мы позже разберёмся, — ответила Элизабет на её реплику и снова обратилась к Захарии:

— Я только обрела тебя, а твоей жене вздумалось уехать жить во Францию! Ты не хотел. Но когда она рассказала бы тебе о ребёнке, непременно согласился бы. Женщина в таком положении имеет огромную власть над мужчиной, а я не собиралась вновь терять тебя. И почему тебе было не жениться на добропорядочной английской девушке? Нет, сначала ты выбрал француженку, а затем американку. — Элизабет кивком указала на Габриэллу и скривилась.

— Меня никогда не привлекали добропорядочные девушки, — тихо ответил он. Габриэлла поёжилась. Она не знала Захарию так хорошо, как хотелось бы, но когда он говорил вот так: негромко, медленно выговаривая каждое слово — он еле сдерживал желание ударить. Именно так он говорил с Эммой. Именно так он говорил с ней самой после пощечины.

<Элизабет на его ответ обиженно поджала губы.

— А собственную дочь ты убила для чего? От чего хотела уберечь меня? — негромко осведомился Захария.

— Она мне не дочь! — воскликнула миссис Крэмвелл. — И ты это прекрасно знаешь, я…

— Ты растила её с пелёнок! — повысив голос, оборвал её он.

— Да, я растила Ричардова нагулыша вместо собственного сына! Я ненавидела её. Ненавидела это живое свидетельство измены мужа. А когда она начала проявлять внимание к тебе! К брату! Я поняла, что кровь есть кровь. Её мать была первостепенной шлюхой, и дочь недалеко от неё ушла. И никакое воспитание или среда обитания не смогли это исправить. Ночью она прибежала ко мне, хотела забрать у меня бухгалтерские книги отца. Собиралась шантажировать тебя, а ты знаешь, у тебя там всё далеко не безупречно. Они хоть и старые, но могли здорово подорвать как твою репутацию, так и репутацию «Мартис» в целом.

Захария бросил быстрый взгляд на Габриэллу. Она молча восприняла эту информацию, но про себя отметила, что кое в чём Элизабет не лгала.

— Я не могла этого допустить, — продолжала она. — Этой мерзавке давно пора было покинуть нашу семью, навсегда покинуть. Она ведь не Денвер!

— Спасибо за заботу, — саркастично произнёс Захария.

Но Элизабет не услышала его, продолжая свою пламенную речь.

— А Лаура! Когда я всё сделала, чтобы ты был полностью счастлив, заявилась, ища поддержки в намерениях женить тебя на себе. — Она выразительно закатила глаза. — Всё, что я делала, Закари, я делала ради тебя. Чтобы ты был счастлив. — Элизабет спрятала руку в кармане брюк и через секунду протянула ему ладонь. На ней лежало кольцо. Голубой бриллиант неправильной формы и совершенной, потрясающей чистоты. Тот самый, который был на пальце Самюэля Митчелла в ночь его смерти.

— Но как? — потрясённо проговорил Захария и осторожно, без резких движений, взял кольцо с ладони Элизабет. — Оно ведь должно быть у поверенного Самюэля. Я точно знаю это.

Элизабет рассмеялась.

— У него подделка. И весьма качественная, — веско заявила она. — Я ведь помню, как после каждого визита к Митчеллу ты злился, как тебя выводили из себя его заносчивые отказы. А как часто ты рисовал этот камень! Имея на руках эскизы и фотографии твоих частей Ибелина, создать реплику было делом техники и финансов, немалых, прошу заметить. Когда я напросилась с тобой в Чикаго, я хотела поговорить с Самюэлем, но и к его отказу тоже подготовилась.

Она мягко улыбнулась Захарии и продолжила:

— И никакой адвокат, и уж тем более биолог, не сможет отличить эти кольца. Только эксперт или хороший ювелир, такой, как ты.

Габриэлла потрясённо замерла, пытаясь переварить услышанное и не издавать звуков, чтобы не напоминать о своём присутствии. Она думала, что после всего произошедшего её невозможно удивить, но Элизабет это снова удалось. Габриэлла искоса взглянула на Захарию и вздрогнула. Он улыбался, рассматривая камень, а его глаза наполнились тем самым несвойственным им в обычной ситуации блеском. Она знала этот взгляд. Так он смотрел, когда страстно желал обладать кем-то или чем-то, так Захария смотрел на неё когда-то…

Прикинув про себя все за и против, Габриэлла пришла к неутешительным выводам. На одной чаше весов — новоиспечённая мать, хоть и абсолютно сумасшедшая, но всё же мать, и камень, которым он безумно хотел владеть, а на другой — недоверчивая строптивая любовница. Почему-то Габриэлле казалось, что чаша весов склоняется далеко не в её пользу. Может, это потому, что если Захария выберет её, то бриллиант придётся вернуть законному владельцу, и никто не даст гарантий, что наследник Самюэля захочет его продать. А может, потому что сомнения Габриэллы насчёт их отношений были настолько сильны, что она просто не верила, что значит для него больше, чем всё вышеизложенное.

— Теперь у нас осталась только одна проблема. — Элизабет снова навела прицел на Габриэллу, а Захария даже головы не повернул на это движение, полностью поглощённый своим приобретением.

— Я видела отчёт патологоанатома, — стараясь потянуть время, начала Габриэлла. Надежда, что кто-то из слуг или Оливер забеспокоятся отсутствием дам, оставшихся пить чай в гостиной, была небольшой, но всё же была. — У мистера Митчелла был сильный приступ астмы, как вы…