Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - Луи Жаколио

Такое расположение их владений благоприятствовало Биорнам, упорно отстаивавшим свою независимость и не пожелавшим подчиниться даже норвежским королям.

Почти все Биорны были отважными и неустрашимыми мореплавателями. Занимаясь сначала морским грабежом, а потом рыбной ловлей, они составили себе огромное состояние.

Погреба Розольфсского замка заключали в себе неисчислимые сокровища, собранные в течение нескольких веков со всех стран света розольфсскими кораблями.

На этом богатстве и основывалось главным образом могущество Биорнов, так как фактически вся власть их простиралась только на окружающие замок бесплодные и необитаемые людьми степи и Розольфсский фиорд, по берегам которого ютилось пять-шесть сотен жалких жилищ. Эта небольшая территория и составляла Норландское герцогство, наследными герцогами которого являлись Биорны.

О богатстве Биорнов ходили настоящие легенды. Случалось нередко, что даже короли, попав в стесненные обстоятельства, обращались к Биорнам за помощью, и те охотно ссужали их деньгами, которых никогда потом обратно не просили.

Во время первого крестового похода Биорны вооружили и содержали за свой счет десять тысяч копейщиков.

Они же предложили калифу[42] выкуп за святого Людовика, составлявший неслыханную по тем временам сумму в сто тысяч золотых экю.

Немудрено поэтому, что таинственный Розольфсский замок всегда привлекал к себе внимание не только всевозможных преступных организаций и шаек, но даже коронованных владетелей.

Но все попытки смирить непокорных викингов[43], как гордо именовали себя Биорны, и завладеть их сокровищами кончались неудачей.

Вопреки дворянскому обыкновению того времени, все старшие в роде Биорнов занимались торговлей и способствовали обогащению рода, а на долю младших выпадала обязанность поддерживать честь и достоинство фамилии.

Как только какому-нибудь из Биорнов исполнялось шестнадцать лет, глава семьи набирал ему полк и отправлял служить во Францию или Россию.

Согласно старинной привилегии, все Биорны, поступая на военную службу, получали генеральский чин.

Был еще один обычай в роду Биорнов, вокруг которого сложились разные предания и легенды.

Живший в четырнадцатом веке Сигурд Биорн родился на свет уродом, не способным ни к какому физическому труду. Обладая прекрасными способностями, он с детства пристрастился к науке. В одной из башен замка была устроена для него лаборатория, в которой Сигурд проводил дни и ночи. Никто не знал, что он там делал, так как величайшим секретом окружил он свою работу. Отблески красного пламени падали из окон лаборатории, придавая фантастический вид старой башне. Говорили, что урод колдует, и люди старательно обходили башню и избегали даже говорить о ней.

Еще при жизни Сигурд открыл свою тайну одному племяннику. Тот продолжал работу после смерти Сигурда и в свою очередь избрал себе восприемника. С тех пор один из младших в роде Биорнов посвящал себя научной деятельности.

Старый Гаральд Биорн, прозванный Черным Герцогом, отец Олафа и Эдмунда, лет двадцать оставался младшим в роде. Все свое детство он провел среди реторт и колб, изучая науку, которую в то время называли алхимией[44]. Внезапная смерть двух его старших братьев, убитых на охоте, возложила на него обязанности главы рода и оторвала от научных занятий. Но ненадолго. Скоро неожиданные события заставили его вернуться к ним.

События эти были настолько значительны, что Гаральд приказал своим сыновьям, которые служили во французском военном флоте, немедленно вернуться на родину.

Напрасно ожидали братья, что отец объяснит им причины, заставившие его пожертвовать их карьерой. Предоставив сыновьям полную свободу в пределах розольфсских владений, он заперся в своей лаборатории и почти не покидал ее.

Обреченные на безделье, молодые люди со страстью предались охоте. В сопровождении неразлучных с ними дядек Гуттора и Грундвига и младшего брата, пятнадцатилетнего Эрика, они нередко целыми неделями пропадали в степи, преследуя медведей и волков. Возвращались они нагруженные трофеями, при виде которых лицо Черного Герцога озарялось гордой и счастливой улыбкой.

— Молодцы, сынки! Молодцы! — шептали его старческие губы. — Недаром в ваших жилах течет королевская кровь.

Старый герцог не ошибался, говоря так. Дважды, в 802 и 935 годах, представители рода Биорнов занимали шведский престол. Покуда на троне восседали потомки древних скандинавских вождей, Биорны заботились лишь о сохранении своей традиционной независимости. Но когда на престол был приглашен голштинский принц Адольф-Фридрих, Биорны заявили громкий протест, и с тех пор герцоги Норландские ждали только удобного случая, Чтобы снова предъявить на него свои права.

Глава VIII

Пропавшие без вести

Счастье и удача сопутствовали Биорнам во всех их начинаниях, и все-таки как будто злой рок тяготел над старинным родом.

У Черного Герцога был младший брат, Магнус. Будучи на двадцать лет моложе Тара льда, он никогда не вмешивался в семейные дела. Единственной его страстью были география и мореплавание.

Шестнадцатилетним юношей он совершил свое первое кругосветное путешествие и с тех пор только на короткое время возвращался домой.

Из своих экспедиций Магнус привозил многочисленные коллекции редкостей, вывезенные им из далеких стран, которые он посещал.

Собранные в одной из башен замка, коллекции эти могли бы сделать честь любому европейскому музею.

За несколько лет до описываемых нами событий Магнус уехал в далекую экспедицию, из которой уже не вернулся. Ходили слухи, что он погиб у берегов Азии, но никто ничего достоверно не знал. Старый же герцог запретил всякие разговоры о пропавшем брате.

Немного времени спустя после этого первого несчастья, посетившего Биорнов, случилось второе: пропал пятилетний сын Гаральда, старший брат Эдмунда и Олафа, Фредерик Биорн.

Случилось это при следующих обстоятельствах.

При рождении Фредерика Биорна к нему, согласно старинному обычаю, приставили в качестве дядьки и товарища игр двенадцатилетнего Надода, сына герцогского камердинера.

Мальчик был умен и добронравен и казался преданным. Вскоре маленький Фредерик безгранично привязался к своему пестуну. Но Над, как сокращенно звали Надода, питал к своему барчонку иные чувства. Хитрый и дальновидный, он только прикидывался преданным, а в душе таил слепую, непримиримую ненависть. Его свободолюбивая гордая натура не могла примириться с сознанием, что отныне он всю жизнь будет служить Фредерику, станет его собственностью, его вещью. Еще детское, но преждевременно развитое воображение Нада рисовало ему в самых заманчивых красках картины бегства из замка и полной свободы.