Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

Я открыл глаза и увидел своих прекрасных гурий. Они тихо разговаривали, склонившись над индийским подносом, и я услышал, как темноволосая шепчет блондинке:

— У тебя красивые волосы. Я хотела бы сделать тебе прическу.

Но Салли вдруг заподозрила, что ее пытаются умаслить, и отодвинулась от Мод. Вторая мастырка была уже готова отправиться по кругу. Мы молча передавали ее друг другу. Но мне было не в кайф из-за этого сна о подводном царстве. К тому же я чувствовал себя немного виноватым, что заставил Мод курить с нами дурь. Со стороны казалось, будто мы с Салли сговорились совратить эту трогательно невинную девушку. Мод так хочет понравиться, и она еще такая молодая. Но мы еще молоды. Перед нами — целая жизнь. В нас бурлят соки молодости. Цивилы, наверное, считают, что мы курим дурь ради кайфа. Это не так. Мы с Салли испытываем кайф оттого, что мы молоды, — по крайней мере, большую часть времени. Мы курим травку, чтобы спуститься с небес на землю.

Когда мастырка сделала три круга, от нее остался только мерзкий на вкус картонный мундштук, и я ее погасил.

— Боже! Пожалуй, это было довольно весело, — сказала Мод и снова принялась рыться в своей сумочке. — Спасибо вам, но думаю, что больше никогда не буду курить травку. Не хочу привыкнуть. Я уверена, что можно отлично проводить время, ни от чего не завися при этом.

— Мод, ты снова несешь какую-то околесицу, — покровительственно сказала Салли, — Я уже целый год курю гашиш практически каждый день, и у меня нет зависимости.

Потом, задумавшись над тем, что она сказала, Салли снова принялась хихикать.

Мод посмотрела на Салли с сомнением.

— Гораздо легче спиться, чем стать зависимым от гашиша, — заверил я Мод. А потом, довольно-таки легкомысленно, добавил: — То же самое и с ЛСД. К ним не привыкаешь.

У Салли загорелись глаза.

— Точно! Ты должна полетать. Тебе это понравится, Мод. Полет — это просто фантастика. Завтра, если будет солнечный день, мы все вместе полетаем. Когда светит солнце — это классно, потому что, когда летаешь, солнечный свет становится ярче.

Я понимаю, что в каком-то смысле энтузиазм Салли по поводу ЛСД — совершенно искренний. Она всегда пропагандирует «волшебный» наркотик. Она действительно считает трагедией, что относительно немногие, вроде нас с нею, открыли его возможности. Однако, с другой стороны, я понимаю, что Салли навязывает Мод ЛСД, чтобы ее запугать, и если завтра у Мод будет плохой полет, Салли не очень расстроится.

Мод и правда страшно перепугалась.

— А можно я только посмотрю?

— Нет. Раз уж ты здесь, ты должна участвовать. Ты должна увидеть то, что мы видим. Мы с Питером будем духовными наставниками в твоем полете. ЛСД — дружественный наркотик. Это благодаря ЛСД ты здесь. Наркотик предупредил Питера, что ты в опасности. Так что ты в долгу.

Таковы были основные события дня. Наконец мошки нас совсем заели, и мы перебрались в дом. Салли решила приготовить кролика по-валлийски. Мод стояла рядом с Салли на крохотной кухне и говорила, как ей хочется научиться готовить. Может, Салли ее научит? Но Салли было неинтересно говорить о стряпне. Вместо этого, мягко улыбаясь, она ударилась в воспоминания о своих прошлых полетах.

В ту ночь Салли была необычайно требовательна в постели и почти не дала мне спать. Но даже когда моя голова была зажата между ног Салли, я слышал, как Мод рыдает в соседней комнате.

8 августа, вторник

Я проснулся раньше Салли и пошел в гостиную, то есть, я хочу сказать, в лежбищную комнату. Мод там не было, и я запаниковал: вдруг она уехала. Но потом я заметил, что ее платья, белье и куча журналов разбросаны по комнате. Задняя дверь была открыта. Я вышел и остановился на пороге. В пронзительном свете раннего утра я увидел, как Мод быстро передвигается между деревьями. Она наносила удары по воздуху и с разворота била ногами по деревьям снова и снова, избегая при этом прямого контакта. Вдруг она резко упала на колени и начала ходить гусиным шагом взад-вперед по траве. Выглядело это довольно зловеще — будто карлик наглотался амфетамина. Через какое-то время она одним прыжком вскочила на ноги и возобновила схватку со своими невидимыми противниками. На Мод был костюм для каратэ: грубые белые штаны и свободного покроя куртка, подвязанная коричневым поясом. В своем боевом снаряжении она уже не казалась неуклюжей — наоборот, на удивление раскованной и грациозной.

Посмотрев немного, я вернулся в дом и стал прибирать вещи Мод. Я еще не закончил уборку, когда из спальни вышла Салли.

— Знаешь, ты ведь не раб Мод, — сказала она, — У нас тут самообслуживание. Или ей придется уйти отсюда. Кстати, где она?

Я кивнул в сторону задней двери, и мы вместе вышли посмотреть. Мод закончила свои упражнения (думаю, они называются ката) и теперь отвешивала церемониальные поклоны деревьям.

— Странная она, — выдохнула Салли.

Потом Мод прошла в дом и сменила костюм для каратэ на довольно длинное черное платье, украшенное узором в виде золотых медальонов. Пока Мод была в уборной, Салли снова разошлась:

— Такое платье, должно быть, стоит фунтов сто. С ума сойти. Откуда у кэмденской парикмахерши такие бабки?

— Полагаю, для цивилов это просто, — ответил я. — Мод не тратит деньги на клубы, пластинки, мистические трактаты и наркоту. Быть хиппи — это точно накладно.

Но, похоже, мне не удалось убедить Салли.

— Думаю, у нее богатые родители, — сказала она.

Мод плотно позавтракала. За едой она что-то говорила насчет того, чтобы подыскать себе место в какой-нибудь местной парикмахерской.

— Значит, остаешься в Фарнхэме? — спросила Салли.

— Да.

Полет решено было начать после полудня. Почти все утро Мод провела глядя на небо, ей явно хотелось, чтобы на небе появились тучки, но все без толку. Мы обычно специально не готовим обед, но поскольку мы собирались днем полетать, то вечером на Салли особенно рассчитывать не приходилось. Она пела «The sun has got its hat on» и готовила нам яичницу с карри. Мы ели, сидя на матрасе и держа тарелки на коленях. Салли сыпанула карри не скупясь, он просто вяз на зубах, и нам понадобилось огромное количество апельсинового сока, чтобы его запить.

На десерт Салли вытащила два пропитанных ЛСД кусочка сахара — один для себя, другой — для меня. Мод облегченно вздохнула.

— Вот и хорошо, — сказала она, — Я только что решила, что не смогу проделать это вместе с вами. Понимаю, я слабачка. Но я жутко боюсь сойти с ума и вытворять разные глупости. К тому же сейчас я не в форме. Чувствую себя как-то странно.

— Ничего удивительного, — ответила Салли. — Это начинается полет. Я так и знала, что ты попытаешься отбрыкаться, поэтому я положила твой кусочек в сок. Наверное, тебе лучше пойти и лечь, — Потом она жизнерадостно добавила: — У тебя будет свидание с мистером ЛСД.

Мод застонала. Руки ее метнулись к горлу, словно чтобы помешать ядовитому веществу проникнуть в организм. Затем она отодвинулась на край матраса и села, обхватив колени руками. У нее действительно был такой вид, будто она ждет, что вот-вот спятит. Я подошел и опустился рядом с ней на колени.

— Не волнуйся, Мод, — сказал я, — В первый раз обычно бывает хороший полет.

— Да, — добавила Салли, — В первом полете редко бывают ужасы.

Я пошел в спальню за дневником, чтобы, как подобает исследователю незримого мира, записать все, что может обнаружиться во время этого путешествия. Теперь я хочу уговорить Мод пойти со мной в сад и посмотреть на траву. Это будет красиво. И правда, получилось красиво. Мод позволила отвести себя за руку, и мы втроем стали смотреть на траву, которая развевалась, как волосы на голове земли. Теперь я чувствую первый прилив адреналина. Я срываю травинку и передаю ее сначала Мод, а потом Салли, чтобы они хорошенько рассмотрели ее. Слова не нужны. Медальоны на платье Мод превратились во вращающиеся солнечные диски — это знак того, что мы полетели. Солнце превращается в огромную фабрику по производству иллюзий. Осмотревшись, я вижу, что попал в хорошую компанию. Вон в тени деревьев скользит Пан. На окраине леса персидский принц, разодетый как павлин, устраивает прием в изумрудной беседке. Слева от меня — Яма, бог смерти, с носом, вращающимся, как часовой механизм. Справа — Марсель Пруст, о чем-то разговаривает с акулами, собравшимися в бухте его любимого Кабура. Большой охотник до акул, этот Пруст. Брижитт Бардо приближается, покачивая бедрами. Потом она задирает юбку, так что становится виден верхний краешек чулка, и я вижу там другую, уменьшенную, Бардо, засунутую за край чулка, — она машет руками, как безумная, прося, чтобы ее освободили.

Салли «полирует» кислоту травкой. Ей нужно прикурить, но она просто поднимает мастырку кверху, и Ганеша с головой слона, сидящий на небесах в позе лотоса, нагибается, чтобы поднести ей зажигалку. Тут Салли пердит, и газы вырываются разноцветные, как радуга, и украшенные маленькими серебряными звездочками. Просто красота. Но Мод этого не видит. Она стонет и дышит с присвистом. Она так вцепилась в меня, что писать практически невозможно.