Дно разума - Сергей Атеев

«Мамаша! Поросята тебе! Хочешь жарь, хочешь корми. И деньги тоже тебе!»

Положил листок на стол, а поверх него – пачку пятирублевок.

15

Отец Афанасий между тем был преисполнен созидательного порыва. Говоря по чести, его не столько интересовала эта странная история, сколько увлекало желание направить профессора Севастьянова в лоно церкви или, во всяком случае, убедить его не кропать статейки, разоблачающие «пагубность христианского вероучения». Отец Афанасий понимал: Севастьянов работает не за страх, а за совесть, темой своей одержим и бросать писанину пока что не собирается. Поэтому его убеждения нужно поколебать. А поколебать их можно, лишь доказав, что есть на свете вещи, объяснить которые с материалистической точки зрения невозможно. Именно поэтому в свою первую встречу с Севастьяновым (когда они вместе поехали святить Дусину квартиру) отец Афанасий принялся подкалывать профессора, слегка иронизировать над его желанием разобраться в происходящем, а главное, над неуклюжими попытками найти происходящему именно рациональное объяснение. Однако, если бы посторонний попросил его объяснить события, происходившие в Дусиной квартиры, с какой угодно позиции, отец Афанасий вряд ли сумел бы четко и толково сформулировать их причины. Гримуары, талисманы – это, безусловно, интересно. Но верит ли он сам в колдовство? Отец Афанасий некоторое время размышлял над этим вопросом и констатировал: нет, не верит! Только собственными глазами узрев проявление магии, а главное, найдя убедительное доказательство действия сверхъестественных сил, можно поверить в них. Вот человек, с которым он консультировался, скорее всего, поверил бы.

Звали странного типа Олегом Виллемовичем Сильверовым, однако, как скоро узнал Афанасий, все свои бумаги, начиная от заявления в ЖЭК с просьбой поменять текущий кран и кончая официальным прошением в консисторию выдать литр святой воды, он подписывал «et cetera»,

[4]

поэтому многочисленные знакомые величали его Сетерой.

Сетере было далеко за шестьдесят, был он высок и тонок, седые кудри волной спускались на плечи. Глаз Сетера имел голубой и туманный, а лицо, открытое и благодушное, освещал легкий румянец. Судя по всему, в жизни он повидал предостаточно. Афанасий слышал, что задолго до войны Сетера за свои увлечения оказался в числе сотен тысяч репрессированных, отсидел в лагерях огромный срок и освободился в начале пятидесятых. Вернувшись в Москву, он отыскал на чердаке собственный архив, спрятанный им когда-то в предчувствии репрессий, и вновь занялся любимым делом. А любимым делом Сетеры, вернее, его призванием была демонология.

Афанасий впервые столкнулся с ним, еще будучи служкой у архиерея. Именно он налил Сетере святую воду в самую обыкновенную литровую стеклянную банку. С этого и началось их знакомство.

На вопрос, зачем ему святая вода, Сетера, как о чем-то само собой разумеющемся, сообщил, что святая вода нужна ему для изгнания беса из одной гражданки.

Афанасий не поверил.

Сетера пожал плечами и пояснил: подобными вещами он занимается довольно часто и, нужно признаться, небезуспешно. Поэтому к нему частенько обращаются с подобными просьбами. Однако данная практика особого интереса для него не представляет, а скорее является средством существования, поскольку за изгнание бесов хорошо платят.

Заинтригованный Афанасий с юношеской непосредственностью попросил разрешения принять участие в акте экзорцизма.

[5]

– Вы кто по знаку зодиака? – спросил Сетера.

– Кажется, Скорпион, – сообщил Афанасий.

– А она – Телец. Следовательно – противоположности! А противоположности, как известно из физики, при контакте взаимно разрушаются. В данном случае в астральном плане, конечно. Следовательно, ваше участие в процессе изгнания беса нежелательно.

В тот раз Афанасий так и не понял: соответствовали ли объяснения Сетеры действительности или от него просто хотели отделаться. Впрочем, Сетера вовсе не желал порывать отношений с молодым семинаристом. Он оставил свой московский адрес, телефон и предложил заходить в гости. Влекомый любопытством, Афанасий последовал приглашению и через неделю явился к Сетере. Тот жил в самом центре Москвы, в огромной коммунальной квартире. В списке жильцов Афанасий насчитал не меньше десятка фамилий. Он нажал на кнопку звонка пять раз (такое количество значилось против его фамилии). Через некоторое время обшарпанная двустворчатая дверь отворилась. На пороге возник Сетера, бросил взгляд на Афанасия и, не ответив на приветствие, взял того за рукав пиджака и, как паук муху, потащил по темному захламленному коридору. Комната Сетеры, судя по лепнине на потолке, выгороженная из значительно большей, впечатления просторной не производила, поскольку ее стены были заставлены рядами книг и картонных папок. Выглядела она вполне прилично. Именно так Афанасий представлял себе келью ученого-отшельника. Старинная лампа зеленого стекла под потолком. Громадный кожаный диван, такое же кресло и небольшой, типа ломберного, столик в стиле жакоб с бронзовыми накладками – вот, пожалуй, и вся мебель, имевшаяся в комнате. Под самым потолком висело чучело небольшого крокодила.

– Рептилия, – первое, что произнес Афанасий, указывая на чучело.

– В некотором роде, – заявил Сетера.

– Как понимать: в некотором роде?

– Очень просто. По обличию это действительно крокодил, а по сути – воплощение египетского бога Себека. Отпугивает силы тьмы. Вы присаживайтесь, молодой человек. Стоять в небольшом замкнутом пространстве не очень полезно для организма.

– А что полезно?

– Сидеть, а лучше лежать. Лично я всегда принимаю подобную позу. Итак, вас привело ко мне любопытство…

– Не отрицаю, – согласился Афанасий.

– Много вашего брата я перевидал, – сообщил Сетера. – А особенно из духовного сословия. Поскольку вызываю закономерный интерес у данной публики. Что же вы хотите: реликт. Где вы еще увидите в наше время живого демонолога, да не просто замшелого теоретика, а практикующего… Добывающего свой хлеб с помощью собственных знаний и умений.

– Неужели практикующего?!

– Представьте себе. Думаете, изгнание беса из гражданки – единичный факт? Отнюдь. Заказов достаточно много. Причем мои расценки весьма внушительны.

– Так вы ради денег стараетесь?

– А вы, духовенство, разве бессребреники?

– Очевидно, нет.

– Вот-вот. Церковь, кроме всего прочего, могущественная организация, а я одиночка. И должен изыскивать средства к существованию. Поэтому и занимаюсь практикой. И заметьте, никого в свои сети не завлекаю. Сами идут и сами просят помочь.