Настоящее имя - Даниил Корецкий

— Их будет трое, — сообщил стоявший в стороне на каменном полу Ринат. В непротопленном помещении было прохладно и он пожалел, что снял пальто. Но не снять — означало проявить неуважение к хозяину.

— А нас четверо. Мы дадим им сделать основную работу, а потом вмешаемся и заберем все.

От Итальянца пахло дорогим одеколоном, Атаманов поморщился — то ли от приторного запаха, то ли от прямолинейной стратегии подчиненного.

— У тебя точная информация, что их трое? — недовольно спросил он.

— Стопроцентная! — Итальянец улыбнулся и тем вызвал ещё большее раздражение шефа.

— Справитесь? Наш друг в одиночку уже обламывал рога вам троим…

Черные глаза недобро блеснули.

— Тогда он был нужен живым и невредимым! А сейчас… Что он сможет сделать после выстрела из засады?

— Ну-ну… — с неопределенной интонацией произнес Атаманов. — А кто остальные двое?

— Старая рухлядь — отставники. Говорить не о чем.

— Ну-ну, — с прежней интонацией повторил Атаманов. — Смотри, не ошибись. Где будет проходить операция?

Теперь уже Итальянец испытывал сильнейшее раздражение. Шеф явно считал его холуем и даже не пытался это скрыть. Он явно давал понять, что толстая и мягкая медвежья шкура не для него, не для него умиротворяющий жар камина, да и бриллианты на фантастическую сумму тоже не для него. Единственное, в чем ему не отказывают — в праве рисковать своей задницей и таскать каштаны из огня…

— Есть основания считать, что Евсеев где-то на французской Ривьере. Макар уже ищет его в Монако. А наш друг летит в Лондон. Мои люди его сопроводят. Я до последнего буду тут, постараюсь точно разузнать, что к чему…

Обгорая, поленья меняли форму и аккуратно сложенная пирамида начинала разваливаться. Хозяин подхватил щипцы и, придвинувшись поближе, стал восстанавливать костер.

— Кто полетит в Лондон?

— Крышевой и Гайдан. Они сообразительней других.

— Да уж… Завтра их ко мне на инструктаж. Одного в десять, другого в одиннадцать.

— Понял, — Ринат кивнул. Он понимал, что это за «инструктаж» по часу на каждого. Шеф наобещает золотые горы и настрополит их следить за ним и друг за другом. И попугает, конечно. Кнут и пряник. Чтобы не убежали с добычей.

— А как эти…

Одно полено никак не поддавалось и Атаманов наклонился вперед, сосредоточенно работая щипцами и кочергой одновременно.

— Кто? — Ринат подумал, что шеф сейчас вывалится из кресла и злорадно ждал этого момента.

— Те быки, которые бабу… Ты их должен был проучить…

— Не вышло! Татарин сам помер, а Маза и Лобана кто-то пришил…

— И третьего?! — вскинулся Атаманов и выпрямился. — Откуда же он узнал?

Теперь шеф сидел устойчиво и упасть не мог, но тем не менее вдруг нырнул головой вниз, выронил кочергу и растянулся на шкуре. Ринат бросился помочь, но шеф не пытался встать, не двигался и вообще не подавал признаков жизни. Итальянец пощупал шейную артерию. Пульса не ощущалось. Илья Атаманов был мертв.

Доставая сотовый телефон, Итальянец понял, что судьба передала бриллианты в его руки.

Поздним вечером в квартире Фокина зазвонил телефон. Подполковник только вышел из ванны и собирался ложиться спать.

— Да, — грубо сказал он в трубку.

— Добрый вечер, Сергей Юрьевич, — раздался властный, привыкший командовать голос. Фокин подумал, что звонит сам Арцыбашов.

— Это Локтионов.

Что ж, он не очень сильно ошибся. Локтионов ещё более крупная фигура, потому что обладает властью, деньгами и широкими возможностями сам по себе, независимо от должности, которой можно в любой момент лишиться.

— Мне нужно поговорить с вами. Сейчас. Наедине. Вы слушаете?

— Да.

— Моя машина стоит недалеко от вашего дома, у парикмахерской. Обычная черная «волга» с включенными противотуманными фарами.

Локтионов положил трубку.

«Откуда он знает, где я живу? — пришла глупая мысль. — И зачем я ему понадобился около двенадцати ночи?»

Он быстро оделся, сунул «ПММ» в правый карман куртки и вышел на улицу. Распаренное тело остро ощущало проникающий в складки одежды холод. Зябко. Неуютно. И в душе тоже холод и пустота. Если это засада — хер с ним! Постреляем напоследок…

На темной улице возле парикмахерской действительно стояла черная «волга» с желтыми огоньками включенных «противотуманок». Зловеще отблескивали зазеркаленные окна. Большой палец привычно выключил предохранитель. Когда-то он специально тренировался стрелять через карман…

Левой рукой Фокин резко распахнул правую переднюю дверь, не наклоняясь, присел и, топорща карман, оглядел салон. За рулем сидел Локтионов, больше в машине никого не было.

— Прикройте дверцу, на улице прохладно. Я один.

Подполковник все-таки заглянул за спинку сиденья — не прячется ли кто на полу. Нет, все чисто. Он сел рядом с водителем.

— Неужели вы совсем без охраны?

— Первый раз за много лет, — усмехнулся замминистра. — У меня, правда, есть пистолет, но вряд ли я сумею управиться с ним так же ловко, как вы со своим.

Он взял с приборной доски кожаный портсигар, достал тонкую коричневую сигарку.

— Закурите?

— Нет.

Локтионов прикурил от зажигалки. По салону распространился аромат дорогого листового табака.

— Я ведь не случайно тогда сказал, что вы — не эпикуреец. И в «Семь звезд» вы приехали вовсе не за теми земными радостями, которыми вас соблазнял Атаманов. Кстати, вы знаете, что он умер?

— Да неужели? — вяло удивился Фокин. — Такой крепкий мужик!

— Ваши чувства отчетливо проступали у вас на лице. Да и поведение было достаточно наглядным. Если бы Атаманов был лучшим аналитиком, возможно, он был бы жив сейчас.

— Это вряд ли! — уверенно сказал подполковник. И через несколько секунд пояснил:

— Болезнь на ум не смотрит!

— А знаете, почему он вас пригласил? — не обращая внимания на подтекст последней фразы, продолжал Локтионов. Он очень целеустремленно вел разговор, не позволяя сбить его с выбранной темы.

— Не знаю. Совершенно честно — не знаю!

— Я его попросил об этом. Хотел посмотреть на ваше лицо, заглянуть в глаза, оценить поведение.

— Ну и…

— Ну и вот результат! — Локтионов перегнулся через спинку, взял с заднего сиденья пластиковую папку, положил её Фокину на колени.

— Что это? — спросил подполковник.

— Документы о хищении кредитов Международного валютного фонда. Банки, проводки, счета… Вы ведь хотите торпедировать «Консорциум»? Грамотный специалист без труда определит, что все нити ведут к нему…

Фокин открыл папку, полистал бумаги. Локтионов включил подсветку, чтобы было лучше видно.

— Ничего себе! — воскликнул подполковник. — Это оригиналы!

— Конечно. Материалы страшной разрушительной силы. Мина под фундамент концерна!

Фокин ещё несколько минут шелестел бумагами, затем закрыл папку.

— Вы же знаете, что меня поймали на крючок и заставили свернуть следствие? Как же я использую эти документы?

Локтионов пожал плечами.

— Я понял, что вы их ненавидите и не остановитесь на полпути. Вы будете бросаться на «Консорциум» даже с голыми руками. И в основе этого не финансовый интерес, а потому с вами нельзя решить вопрос деньгами. Другого такого человека я не знаю. Потому отдал их вам. С такой миной вы сможете сделать больше, чем с пустыми ладонями.

— А конкретно?

— Если эти документы попадут в любой солидный европейский банк, или к кому-либо из аппарата Международного валютного фонда, все счета «Консорциума» немедленно блокируют. И перестанут вести дела. Эти господа не любят, когда их обворовывают! Тогда концерну конец. Он не протянет и двух месяцев.

— А почему бы вам самому не передать бумаги? У вас контакты в тех кругах пообширней!

Замминистра усмехнулся.

— Я могу тайно приехать темной ночью в Кузьминки и, проверив телефонную линию и окрестности, отдать документы вам. В Цюрихе, Лионе или Дюссельдорфе незаметно с влиятельным банкиром не встретишься и инкогнито не сохранишь. А если меня раскроют, я не протяну и недели. Даже особый режим охраны не поможет!

Утром Фокин позвонил Максу и назначил срочную встречу.

— Что случилось? — удивился Карданов, садясь к нему в машину.

— Я не знаю, что у тебя за дела в Лондоне, — без предисловий сказал подполковник. — И знать не хочу. Но ты спас мне жизнь и мы вроде, как братья. У тебя счеты с «Консорциумом» и я дам тебе такие документы, которые подведут под него хорошую мину!

— Что за документы? — без интереса спросил Макс. Вылет назначен на завтра и он поглощен совершенно другими мыслями и заботами.

— Хищения кредитов Международного валютного фонда.

Карданов чуть не подскочил на сиденьи. И компьютерное моделирование, и многочасовые игровые диалоги с психологами показали, что несмотря на чувство благодарности Джонсона к Томпсонам и жалость к их сыну, стопроцентная гарантия положительного решения не достигается. Эмоциональная сторона личности Линсея вступает в противоречие с рациональной, на чашу весов необходимо бросить объективный аргумент, подтверждающий чувственный порыв души. И эти бумаги могут стать как раз таким аргументом!