7 дней в июне - Алексей Ивакин

– Что это? – спросил я, показывая на последнюю фотографию.

– Полная и безоговорочная капитуляция.

Он продолжил свой монолог:

– Гитлер с Геббельсом узнали, что погибнут, и решили, как и в прошлый раз, утащить всех с собой в могилу. Тогда в апреле сорок пятого, они бросили на фронт десятилетних мальчиков. Я не хочу гибнуть за них, я не хочу, чтобы мои дети росли сиротами, а в Лину тыкали пальцем – жена военного преступника.

Его высокий взволнованный голос резко контрастировал с бесстрастно холодным лицом. Я понял, что его не волнуют пленные, евреи и мальчишки из гитлерюгенда.

Он смертельно боялся за своих детей.

Гейдрих наклонился ко мне:

– Я говорю вам всё это, чтобы вы передали в Москве, что мои намеренья искренни. Я готов сотрудничать и моя помощь будет очень важна. Я не требую партии первой скрипки, согласен и на третью, и на четвертую. Хоть на десятую! Но прошу оставить мою скрипку в оркестре. Мы готовы передать всю агентурную сеть на Западе и Арабском Востоке русским, но часть агентов по различным причинам никогда не будет сотрудничать с Москвой, а с нами будут.

На завтра я организовал для вас две встречи, а вечером вы со Штайном, полетите в Кенигсберг к федеральным русским.

Он протянул мне два конверта:

– Здесь десять тысяч рейхсмарок и три тысячи долларов САСШ, отчёта не надо. Перед полётом вам передадут российские рубли. Сейчас вы получите документы у Вольфа, а завтра, с ближайшей машиной, вернётесь в Берлин. Там вы можете отдохнуть и даже посетить своё любимое кафе.

Волгоград. Инженер Александр Любцов.

Ну вот и до меня дошла очередь. Дембельнулся, называется. Только-только работу нашел после честно оттрубленного года, только-только первые успехи пошли – и вот на тебе. И главное – кто! Фашисты, мать их за ногу!

Первый день был вообще полный ахтунг – думалось, что крыша у всего мира съехала надолго. Особенно когда президент объявил, что это не НАТО нас атакует, а Рейх. Если честно, я несколько часов еще думал, что это такая форма пропаганды. Пока по телеку не показали горящие «тройки» немчуры…

Успокоил мать – скорее всего, меня отправят в тылу чего-нибудь охранять. На фронте уже все более-менее устаканивается – спасибо нашим белорусским братьям, что они не такие раздолбаи и имеют президента, которому на «мировое сообщество» с высокой колокольни, а потому он сначала стреляет, а потом думает и разбирается.

Вермахт, судя по всему, уже понял, в какой он жопе. В отличие от этих ненормальных из Прибалтики. Это же надо додуматься – пытаться объявить войну России, не имея за спиной заокеанского хозяина!!! Даже американцы – те, что с окрестных военных баз (в той же Прибалтике, да и Киргизии тоже) – и то такого идиотизма не учудили.

Да и Гимпу тоже хорош – полез в объятия Антонеску. И сейчас в Приднестровье опять бои – как много лет назад.

Но больше всего злорадства вызывает Саакашвили. Он, бедняжка, просто не знает, что ему теперь делать – воевать за Рейх как-то не хочется, тем более что 58-я Армия разъяснительную работу уже проводила. И за Россию тоже не комильфо… а кто, простите, кормить будет? Рузвельт?

Вышел из дома. Отец с мамой сели в машину, решив меня проводить.

Военкомат встретил бардаком – впрочем, судя по всему, уже не настолько хаотичным, как в первые два дня.

– Любцов, Александр Сергеевич. Вот военный билет, – мужик с капитанскими погонами поднял на меня красные от недосыпа глаза, и, скользнув взглядом по раскрытой книжечке, буркнул:

– Семнадцатый кабинет.

Так, на чем я там остановился? А, ну да, на Грузии. В общем, теперь наш дорогой любитель галстуков лихорадочно мечется от одной идеи к другой. А оппозиция, разом вспомнив про снос мемориала в Кутаиси и все прочие грехи, требует отставки и митингует. Весело у них там. Чувствую, скоро будут вешать. Вопрос только в том, кого – оппозицию или президента?

А на Востоке вперед поперла Япония. Ну, как поперла – начала дергаться на утро третьего дня. Но ей не повезло – в отличие от Западных военных округов, там наши парни были уже в боевой готовности. Поэтому попытка их налета на Владивосток закончилась весьма плачевно. По Первому сказали, что в Токио вылетел японский посол – останавливать от неразумных действий. А то искушение-то на красную кнопку нажать велико… Интересно, наши будут кидаться ядрен-батонами?

Разговор с врачами у меня был недолгим:

– Жалобы на здоровье есть?

– Нет.

– Годен.

Еще полчаса спустя я, с толпой счастливчиков сижу в ожидании автобуса, который повезет нас в аэропорт – летим в Питер. Ну, хоть посмотрю на нашу Северную Пальмиру. Если, конечно, успею. А то Вермахт нас, похоже, уже боится.

Что неудивительно. Отцовский друг рядом с Энгельсом живет – говорит, что «тушки» летают постоянно. Небось наци уже почувствовали прелести бомбардировок тяжелыми ОДАБАми… По телеку даже сказали, что на какой-то штаб в Берлине «папу» сбросили. Представляю себе реакцию Гитлера и Ко…

Калининградская область. Алексей Кулагин. Заместитель командира роты

С утра 24.06.1941 (или 28.10.2010 по «старому» – или по «новому»? – черт его разберет…) мы начали наступление на Мамоново (Хайлигенбайль). Впрочем, ничего похожего на фильмы про Отечественную войну у нас не наблюдалось. Никакой артподготовки дружными залпами. «Рапиры», «Штурмы», батальонные минометы, пушки БМП и КПВТ бронетранспортеров – все использовалось в своей черед по разведанным целям. Если фрицы пытались вести ответный огонь, то обнаружившую себя цель тут же накрывали из нескольких стволов. Наученные горьким опытом, мы держали свои БМП и БТР на максимально возможных дистанциях, «Штурмы» выкатывались на открытую позицию только для выстрела и тут же откатывались назад, при этом ни разу не выстрелив дважды с одной и той же позиции. «Рапиры» и минометы вообще вели огнь с закрытых позиций, пользуясь целеуказанием с единственного имевшегося на всю нашу группу БПЛА.

Так прошел час, другой… Боеприпасов у нас были не вагоны, да и занять город можно было только пехотой. Настало и нам время пойти вперед. Пока шла артподготовка, я пытался промыть мозги своим товарищам по взводу, в особенности группе молодых, которую нам подвесили вчера утром, держа в памяти разнос, устроенный комбатом Баскакову.

– Дуриком вперед не лезть, – втолковывал я пацанам. – По открытой местности передвигаться только перебежками. Командиры отделений – это на вас! Перебежал, лег – и сразу перекатился в сторону, чтоб на прицел не взяли. Если из дома стреляют – не переть грудью на пулеметы! Сначала дайте туда из РПГ или из подствольника, забросьте гранату, кто умеет, и только тогда – рывок на сближение, и снова – гранату в окно, и только после этого – внутрь, на зачистку. Если из домов не стреляют – туда вообще не суйтесь. Мирное население не эвакуировалось, поэтому нечего зря устраивать стрельбу и кидаться гранатами. Тем более, что лишних у вас не будет.

В таком духе я трындел примерно с полчаса, пока не почувствовал, что мои наставления начинают ребят доставать. Тогда почел за благо заткнуться – все равно, если кроме раздражения мои слова уже ничего не вызывают, без толку грузить людей, пусть и нужными наставлениями. Но вот команды взводных подняли нас из кое-как отрытых за ночь окопчиков, и мы перебежками двинулись вперед. Получалось не то чтобы, как на учениях, но терпимо. Броня тоже пошла вперед, стараясь как можно резвее гасить оживающие огневые точки фрицев.

Сказать, что было страшно – значит, ничего не сказать. Первые несколько минут все свое самообладание я тратил на то, чтобы после очередной перебежки подняться и снова рвануть на десяток шагов вперед, стараясь забыть про шуршащие над головой пули. Правда, человек ко всему адаптируется. Перебежал, упал, перекатился в сторону, дождался своей очереди, снова вскочил, перебежал, упал, перекатился… Вскоре я выполнял эти памятные еще по студенческим годам приемы с тупостью механического автомата. Опасность не перестала давить на психику, но как-то стерлась, отступила под давлением этой примитивной, размеренной последовательности движений.

Но вот мы достигли первых домиков. Несколько минут ствол моего настороженно поднятого автомата молчал – шедшая за нами БМП оперативно загасила две проклюнувшиеся огневые точки. А за очередным поворотом… Япона мать! Прямо на нас смотрело орудие фрицевской самоходки Stug III. Я неожиданно для себя самого всадил в лоб «Артштурму» гранату из подствольника (ну, не дурак ли?) и с прорезавшейся во мне юношеской прытью отпрянул за угол дома. БМП, взревев движком, чуть ли не прыгнула назад, одновременно пытаясь развернуться и уйти в проулок. Выстрел «Артштурма» туго ударил в уши, и ближайший ко мне угол дома взорвался обломками кирпичей, пылью, тусклым пламенем…