Идеальный план - Роман Конев

Роман не мог понять причину её скованности. Вряд ли эта причина в популярном писателе, чьи очки то и дело сползали на нос. Красивая женщина не будет робеть перед мужчиной, который в юности был чемпионом по количеству оснований для неуверенности в себе. В её памяти он должен был остаться робким неудачником с проблемной кожей, в застиранных джинсах, скромно сидящим на задней парте. Вызов к доске всякий раз доводил его до инфаркта. Образно выражаясь, конечно. Бывало, он получал двойку, даже если знал материал, лишь бы не стоять перед классом с проглоченным колом.

– Мне никогда не нравилась эта рубашка, – тихо произнёс он, не став добавлять, что выбросил её в тот же день, когда за Линдой навсегда захлопнулась дверь. – Слишком вызывающе выглядит.

Яна смерила его неуверенным взглядом:

– Это я выбирала. Извини.

– Третье извинение за пятнадцать минут, – добродушно отметил он. – Я начинаю нервничать.

По школе прокатился предваряющий перемену звонок. Роман вопросительно посмотрел на Яну.

– После третьего звонка в столовой начнётся выступление директора.

– Успеем подняться в наш класс? – спросил он на ходу.

– Минут семь у нас есть.

– Я только взгляну.

– Там всё изменилось. – Она едва поспевала за ним в босоножках. – Ни одного напоминания о нашем классе не осталось.

– Никто не сохранил для будущих поколений парту, за которой я сидел?

– Не думаю. Парты с откидывающимися крышками из нашего детства отправились в утиль вместе с меловой доской.

– Это была шутка, Яна.

– О. Я поняла.

– Чем же вы пишете на досках? – Он поедал глазами знакомые стены, читал таблички на дверях, всматривался в идущих навстречу людей.

– Маркерами.

Второй звонок застал их в пустом классе. Роман сидел за партой на первом ряду, с глуповатой улыбкой на губах. Двадцать пять лет назад он заходил сюда по утрам с неохотой. Жаль, что из того отрезка жизни сохранилось мало фотографий. Он мог бы черпать из них вдохновение в минуты опустошения. Ракам это свойственно.

– Это не твой класс?

– Мой класс в левом крыле на втором этаже. Мы туда не ходили. – Яна присела на комфортное ей место учителя. Он легко представил, как она ходит между рядами парт, читая детишкам отрывки из шедевра Шолохова «Судьба человека». В ярком люминесцентном свете она выглядела старше, чем в полутьме школьного коридора. Пройденные страдания оставили несмываемый след на простодушном, безумно притягательном лице. – Что ты решил, Рома?

Он не отводил от неё глаз, приятно удивляясь собственной наглости. В книгах его герои так часто делали, сам же он рядом с красивой женщиной несколько терялся, начинал заискивать, вести себя неестественно. Именно так было с Линдой на двух первых свиданиях. До неё он жил сначала с одной, потом с другой девушкой. Первая устала верить, что он пробьётся на вершину успеха и, наконец-то, свозит её на Мальдивы. Вторая через три года отношений, призналась, что дети её раздражают. Спустя неделю они расстались. Купленное им накануне обручальное кольцо с бриллиантом пришлось вернуть в ювелирный магазин.

Почему он выбирал не тех женщин, оставалось для него тайной за семью печатями. Влюбляясь в эффектных цыпочек, он каждый раз обрекал себя на тяжёлые переживания. Видимо, в этом весь фокус. Бросаться в водоворот чувств головой вниз с распахнутой душой, поступок, достойный премии Дарвина. Ещё один развод окончательно раздавит его, приведёт к банкротству, лишит остатков творческой потенции. После Линды, подарившей ему дочь, а потом забравшей её, подходить к выбору женщины для отношений следовало с предельной осторожностью. Больше он права на ошибку не имел.

Рядом с Яной треклятая неловкость не сводила живот. Тепло по телу растекалось по другой причине – он чувствовал, что контролирует ситуацию. Она смотрела на него снизу вверх, не пыталась изображать загадочность, светилась подкупающей искренностью. Он знал её с шести до семнадцати лет, теперь, на середине жизни, очень хотел узнать её заново.

– Да, Яна. Почему бы не поздравить родную школу с юбилеем. Опыт публичных выступлений у меня обширный. Все крупные города центральной России объездил с презентациями. Издательство возит меня по книжным магазинам и библиотекам на потеху публике. Я не в обиде, обратная связь с читателями необыкновенно воодушевляет. Отлично понимаю, почему старые рокеры не уходят со сцены, даже когда перестают вытягивать высокие ноты. Без запрещённых веществ таких эмоций нигде не найти.

– Спасибо, Рома. Ты меня выручил.

– Так вот зачем тебя приставили ко мне, – с горечью произнёс он. – Директор обещал лишить тебя премии?

– Нет, Рома! – Яна беспомощно подбирала слова. – Ты всё не так понял!

– Я как раз всё понял правильно, – со значением ответил он. – Мы учились в одном классе, и я был в тебя влюблён. Сейчас ты работаешь в школе учителем, а я приехал надышаться полезным воздухом ностальгии. Всё сходится.

– Я…

– Ты всё сделала правильно.

– Поставлю координатора в известность. – Она кинулась отправлять сообщение. Он обратил внимание на старую модель её телефона. Интересно, сколько получают учителя русского языка. Точно не больше пятидесяти тысяч в месяц со всеми надбавками.

Люди со всей школы стекались в столовую. Его узнавали, здоровались, он приветствовал в ответ, формируя про себя наброски предстоящего выступления. Уровень пафоса надо держать под контролем. Любимая школа, верьте в себя, небеса помогут. Такой набор слов заставит всех в зале зевать. Да и неправда это. Он любил не саму школу, а своё детство в ней. Верить в себя необходимо в любой профессии. Вселенная помогает, если ты помогаешь себе сам. Такая себе каша из топора.

В чём ваш секрет? Такой вопрос ему задавали на каждой встрече с читателями.

– Никакого секрета нет, – отвечал он. – Просто я гений.

Все смеялись. Он тоже не отставал. Пушкин – вот кто гений. Или Толстой. А Роман Осипов плодовитый графоман, строчащий две-три пятисотстраничные книги в год. Честность с собой избавляла от разочарований, коими усеяна карьера любого самолюбивого писателя. Когда смех стихал, они получали настоящий ответ.

– Писательство – это рутина, – объявлял он в микрофон. – Большую часть дня ты пишешь и переписываешь. Остальное время читаешь и справляешь естественные потребности. Внешняя жизнь писателя зачастую скучна. Это жизнь нелюдимого затворника. Писатель проживает десятки жизней в своём воображении, но в реальном мире бывает неспособен разобраться с инструкцией к кофеварке. Когда рукопись готова, один её вид вызывает аллергию. Так что никакого секрета нет. Работай, когда не спишь, и, может быть, у тебя появится шанс заработать этим ремеслом на пропитание. К сожалению, не все писатели получают заслуженный успех. Воля случая здесь действует так же, как в лотерее. Мне повезло.