Общество сознания Ч - Александр Сегень

«Вы правы, - произнес Белокуров, потому что она ждала от него каких-то слов. - Я никогда не пошел бы в услужение к новому мужу своей бывшей жены, хоть бы он был миллиардером. Но я никакой не полноценный мужчина, потому что я не спал всю ночь и теперь вот-вот упаду и засну. Простите меня, ваше высочество!»

«Ну хорошо, хорошо! - облегченно засмеялась она, пожимая ему руку. - Идите и дрыхните! Увидимся в полдень».

После этого они наконец расстались. Белокуров отправился в отведенное ему жилье, удостоверился, что Прокофьич и Сережа мирно спят, и сам поспешил провалиться в сон.

И вот теперь, стоя перед зеркалом и мгновенно прокрутив в памяти безумный разговор с княгиней Жаворонковой, главный бестиарий выдавил в мыльницу побольше крема для бритья, взбил могучую пену и намылил не только подбородок, но и свои пышные усы. Мгновение он с тоской в сердце еще раздумывал, а потом прокряхтел:

- А, новые вырастут, еще мопассанистее!

И принялся уничтожать красоту.

Сережа, заглянув в ванную, полюбопытствовал:

- Пап, чё делиишь?

- Меняю облик, сын мой, - весело ответил отец.

- Ну и рожа! - произнес отчим, когда Белокуров покинул пункт истребления красоты.

- Прокофьич! Ты же сам всю жизнь набосо бреешься. Я и решил тебе приятное сделать, - смеялся Белокуров.

- «Набосо»… - проворчал отчим. - Слово-то какое подобрал гадкое. Тебе набосо не идет, с усами лучше.

- Взрастим новые. Ну-с, идемте на княжеский обед.

- Интересно, чем сейчас князья угощают.

- А разве раньше ты, Прокофьич, у князей подчевался?

- Ну, в кино, в книгах там. А как же? Представление имею.

Дождавшись, когда Прокофьич, в свою очередь, умоется, побреется и принарядится, отправились на четвертый этаж, где в красиво убранной столовой их уже ждали княгиня Жаворонкова (как бишь ее зовут-то?), ее фрейлина (тоже имя выпало из памяти), Тетерин и отец-основатель (Владимир, а ни отчества, ни фамилии…).

- А вот и мы-ы-ы! Простите, что заставили ждать, - бодро и громко объявил Белокуров, оглядывая стол, на котором стояли блюда с осетриной, семгой, икрой, заливным, пирожками, овощами, еще чем-то, красивая посуда, большие бокалы из темно-синего стекла, которые поменьше - из темно-красного, отчего сразу припоминались утренние балахоны. - Это мужчины, а это женщины, - сказал главный бестиарий, постучав вилкой по краешкам бокалов, но не успел пояснить своей наблюдательности, потому что раздался почти душераздирающий возглас княгини Жаворонковой:

- Боже! Что вы с собой сделали?!

- Не понял… Ах, усы?.. Да, вот так вот, - замурлыкал Белокуров. - Решил поменять имидж. Похудеть, простите, за столь короткий срок не успел.

- Отвратительно! Просто отвратительно! - возмущалась княгиня. - Трудно даже подобрать сравнение, на кого вы сейчас похожи.

- Как раз легко, - возразил главный бестиарий. - Я стал еще больше похож на отца-основателя.

- А по-моему, даже меньше, - сказал палеоантрополог. - До этого казалось, что вы - это он, только без усов, а теперь…

- А теперь?

- А теперь - не он, хотя и без усов, - наконец подобрал определение Тетерин.

Все расселись и приступили к еде. Слуга поинтересовался, кому что принести из питья.

- Апельсинового сока, - сказал отец-основатель.

- А нам с мальчиком молока, если есть, - попросил Прокофьич.

- Минералки, - сказал Тетерин.

- А мне пива, - заказал Белокуров, - поскольку за руль мне не садиться.

- И мне пива, - приказала княгиня. - А вы что, собираетесь ехать?

- Да, намерены, - ответил главный бестиарий, поедая осетрину. - Сегодня ночью хотим встретить Пасху в одном сельском храме.

- Это правда? - спросила княгиня почему-то отца-основателя.

- Я не знаю, - пожал плечами тот.

- Превосходный священник, старинный огромный храм, - говорил Белокуров, кладя себе на тарелку заливное. - Никакой московской суеты, мало народу, на рассвете - разговенье… Которое для нас, впрочем, ничего не значит, ибо мы не постились.

- Разве вы видите на столе мясное? - хмыкнула княгиня.

- Не вижу, но в Великий пост, ваше высочество, на столе не должно быть не только мясного, но и рыбного, и молочного, только овощи и постные каши,

- просветил Белокуров и с удовольствием прикончил кусок заливного судака.

- Пасха в деревенском храме… - мечтательно произнесла княгиня. - Мы поедем с вами! Такова моя княжеская воля! И там, в скромной обстановке, заставим отца-основателя повенчаться со своей невестой, от которой он отказывается.

- Екатерина Петровна! - вспыхнула фрейлина. - Я же просила!

- Ничего не желаю слушать, - возразила княгиня, имя которой вновь стало известно Белокурову. - Представьте себе, соблазнил девушку, назначил свадьбу, которая должна завтра состояться, и в самый последний момент подколесинствует.

- Прекрасно сказано! - легонько похлопал в ладоши Белокуров.

- Но ведь действительно ведет себя как Подколесин! - возмущенно продолжала княгиня. - Господа, скажите ему, что так не делается.

- Господа все в Париже, - заметил Белокуров голосом Шарикова из своего любимейшего фильма. - Товарищ княгиня, должен вас огорчить тем, что в Светлое Христово Воскресение браки не совершаются, так что при всем желании спасти честь девушки мы не сможем завтра никого обвенчать, а сегодня уже поздно. Да и сегодня не венчают - пост еще не кончился. Насколько мне ведомо, первые венчания совершаются в первое воскресенье после Пасхи. Так называемая Красная Горка, или Антипасха.

- Каковы познания! - усмехнулась княгиня.

- Все-таки как-никак, а я - главный редактор газеты, защищающей интересы православных русских.

- Я заметила, что ваша газета из этих… Как говорится, по другую сторону баррикад.

- Никаких баррикад после девяносто третьего года нет, - возразил Белокуров. - Одни барракуды остались. Знаете что! - вскинулась княгиня. - Мы отправимся встречать деревенскую Пасху на лошадях. У нас отличные лошади, и хватит на всех.

- Если можно, мы с Сережей побудем тут, - сказал Прокофьич, принимая тарелку с супом пити. - Спасибо. Не очень горячий? Будешь супчик, малыш?

- Буду, - кивнул Сережа. - Чупчик. Спасибо.

- Какой вежливый, - похвалила его княгиня.

- Нет, отче, я не могу расстаться с мальчиком, - возразил отчиму Белокуров. - Мы поедем на машине, точно так же, как прибыли сюда. К тому же у священника, отца Василия, вряд ли имеется достойное стойло для ваших породистых рысаков.

- Ну, допустим, они не самые породистые, - сказала княгиня. - Хотя Ласточка - орловская, чистокровная. Зря не хотите. Это было бы эффектно. Господин товарищ главный редактор, может, вы все-таки составите мне компанию? Все поедут на машинах, а мы с вами впереди - на лошадках, а?