Спартанец - Валерио Манфреди

У него будет время, более чем достаточно времени для того, чтобы убедить молодого человека присоединиться к нему. У Клейдемоса совершенно нет никакого представления о мире, в котором ему придется жить, в конце концов, нет у него и ни одного друга на всей земле.

ГЛАВА 4

Азия

Армия Павсания, снабжаемая продовольствием флотом, курсирующим вдоль берегов полуострова Херсонеса Фракийского, двинулась из Византия, чтобы захватить все территории севернее и восточнее Священной горы, вплоть до полей Сальмидесса.

Более трех лет в процессе проведения этой военной кампании Клейдемос всегда действовал по прямым приказам царя, даже после того, как афиняне и их союзники взяли на себя командование военно-морскими силами.

День за днем война ожесточала сердце молодого человека, а железная дисциплина спартанцев превратила его в безжалостного разрушителя.

Но разве не такова была воля богов? Непреодолимая судьба подталкивала его к точке, из которой нет дороги назад, а жизнь, которую он вел, изгнала из его сердца чистоту и щедрость.

Подразделения, которыми он сейчас командовал, сотни человек, готовые в любой момент выступить по его приказу, в его руках превратились в чудовищную силу.

Как неумолимая машина, его батальон сметал любую попытку обороны и подавлял любое сопротивление, уничтожая все на своем пути. Но то же самое пламя, которое поглощало деревни, лагеря и дома всех несчастных, которые осмеливались бросить вызов Спарте, сжигало также и измученную душу Клейдемоса.

Вечером он сидел под своим штандартом, наблюдая, как гонят в цепях пленных. Вся его жизнь свелась только к одному знанию. Знанию того, что власть, единым мановением, может истреблять неисчислимое количество людей, вселить в них надежду или посеять страдания, мучения и смерть.

Его люди называли своего командира «Калека», но без насмешки, без издевательства. В этом слове выражался весь страх и ужас, который испытывали люди перед человеком, наказанным богами.

Странные слухи распространялись о нем; в конце концов, никто и никогда не видел, чтобы он занимался в спортивном зале Спарты или купался в реке Еврот, как все остальные. Что за тело было у него, что даже волки Тайгета не осмелились разорвать его своими клыками?

Он быстро двигался, его ноги, серые как железо, испачканные кровью и потом, никогда не уставали. И его рука, постоянно оцепенело сжимающая эфес меча… Постоянно такие холодные глаза… Кем, на самом деле, был Клейдемос?

Дракон на его щите давал основания предполагать, что он был из рода Клеоменидов, но он скорее казался сыном серых скал величественной горы… возможно, его вырастили волки, их обитатели?

Никто и никогда не видел, чтобы он рыдал или смеялся. Только солдаты, охраняющие его палатку, слышали, как он кричал и плакал во сне.

Женщины, которых приводили ему, уходили из его палатки в слезах, ошеломленные, словно они провели время с чудовищем. Первобытные варварские земли, где он сражался в течение долгих периодов времени, сея только разрушение, сделали его душу твердой, как камень.

По мнению царя, он был готов. Готов самостоятельно отправиться в необозримые просторы Азии. Павсанию нужен был такой человек, который привел бы в исполнение его желание стать победителем Великого царя, и осуществил бы его замыслы и главный план. План, который смог бы изменить судьбу Спарты, так же как и судьбу всей Греции и варварских земель.

В мире был только один-единственный человек, который мог справиться с этим: Клейдемос. И Павсаний знал, какими нерасторжимыми узами можно привязать юношу к себе.

Он на четыре года погрузил юношу в ад ужасающей войны, превративший его в смертоносную машину. Пришло время вернуть его обратно к жизни; предложить ему возможность снова стать человеком. Позволить ощутить все те чувства, которые должны еще сохраниться в глубине его сердца. Тогда все будет сделано правильно. Он будет всегда принадлежать только ему.

Однажды холодным утром, на рассвете, в конце зимы Клейдемос в плаще сидел под одиноким дубом, который протягивал обнаженные ветви к серому небу Фракии. Везде вокруг него, по влажным, пустынным окрестностям раздавались крики первых петухов, хотя он и не видел крестьянских домов и построек вокруг настолько, насколько мог окинуть местность взглядом.

Он думал только о смерти. Он верил, что ему удалось выполнить свою миссию, восстановив свое место в доме Клеоменидов, принадлежащее ему по закону, принимая наследие своего отца Аристарха и брата Бритоса. Но он не находил никакой славы в том, что делал: убийства, разграбления, блуд — вот та жизнь, которую предлагала ему Спарта.

Он никогда не видел ни благородства, ни величия, ни силы разума в любом из тех, кто окружал его.

Возможно, время героев закончилось там, в сражении при Фермопилах, вместе с царем Леонидом. Его собственная жизнь сейчас уже не имела никакого смысла.

Вернуться назад? Куда? Он подумал о женщине, которая, как он верил, была его матерью в течение многих и многих лет… он подумал об Антинее… он хотел умереть. И немедленно.

С севера дул сырой холодный ветер, срывая последние листья, оставшиеся на дубе. Он наблюдал, как потемнело небо, смотрел на ненавистные окрестности, окружавшие его, на серую, грязную дорогу.

В его душе появились и нарастали бесконечная боль и страдания. Он почувствовал свое полное одиночество в этой опустошенной земле: ему захотелось, чтобы рядом был друг, кто-то, кто смог бы помочь ему умереть.

Он вытащил меч, очень медленно, и подумал о Критолаосе, мудрейшем из всех людей. Он подумал об Антинее, о ее нежных грудях, ее глубоких глазах… столько надежд, столько мечтаний на верхнем пастбище, в горах, теми осенними вечерами, когда ветер шелестел красными листьями берез и срывал их, унося в даль…

Но что это? Неужели землетрясение? Или, возможно, какой-то далекий шум?..

Он встал на колени, приставив меч к груди…

И тут на горизонте появилось нечто, черное пятнышко, которое перемещалось… Почему петухи перестали кричать?

Его ужасало царство теней, из которого никто и никогда не возвращался; он увидел ухмыляющийся череп Танатоса…

Конский галоп, вот что было источником шума…

Танатос, Танатос, Танатос…

Внезапно на горизонте сверкнула молния, со скоростью змеи пронеслась по небу, а вслед за ней раздался страшный удар грома. Он поднял голову, на лбу выступили капли пота…

Всадник.

Всадник уже приближался, яростно пришпоривая коня.

Как прогнивший бурдюк, наполненный вином, внезапно разливает свое содержимое, так и с неба хлынули потоки дождя, но всадник гнал своего коня вперед, так, что брюхо животного почти стелилось по земле.