Умри в одиночку - Сергей Самаров

Не подвела Викторова память и в другом. Он без проблем восстановил в памяти фотографию Берсанаки из листовки по розыску. Там, конечно, фотография была пятнадцатилетней давности, и можно было предположить, что Гайрбеков за эти годы сильно изменился. Тем не менее ориентироваться было на что, и Викторов был уверен, что он узнал бы Берсанаку. Кроме того, спутник Гайрбекова – человек европейской внешности. То есть американец, но белый американец, в отличие от афроамериканцев, индейцев, латиноамериканцев и ещё всех тех, кто населяет сейчас США. Здесь нет других таких людей, и потому спутать невозможно. Оставалось только ждать, когда эта парочка подойдёт ближе, чтобы рассмотреть лица. Беспокойство вселяло только то, что темнота приближалась одновременно с путниками. Вернее, темнота даже навстречу им шла и могла наступить раньше, чем удастся лица рассмотреть. Но парочка тоже спешила и иногда переходила на наиболее ровных участках на лёгкий бег. Оставалось надеяться, что они успеют вовремя и Викторов сможет определить, кто идёт к посёлку.

Автоматы оба носили по-американски – укороченный ремень перебрасывается через шею так, чтобы автомат лежал на верхней части груди. Впрочем, сейчас многие из российских спецназовцев носят оружие так же. Это удобно. Вдвое укорачивается движение, посылающее приклад к плечу, следовательно, очередь может прозвучать на какую-то долю секунды раньше. А доля секунды может порой решить исход целого боя, не то что короткой схватки.

Викторов устал от своей скрюченной позы и мысленно поторапливал идущих. Казалось, они его мысленные призывы слышат и, в самом деле, стараются дать ему возможность рассмотреть свои лица. Наконец он сумел рассмотреть…

Это был Берсанака, без всякого сомнения! И второй – полковник Доусон. Полковник заметно хромал, но Берсанака спутника не щадил и словно бы специально темп накручивал, хотя сам дышал тяжело. В таком состоянии хорошо было бы их атаковать. При неровном дыхании Берсанаки он не сможет убежать, и стрелять прицельно тоже будет трудно. Да и в рукопашной схватке сбитое дыхание намного сокращает и силы, и реакцию. Но атаковать было нельзя. Подполковник Стропилин требовал захватить полковника Доусона с поличным, и для этого ему следовало дать возможность хотя бы начать то, что он с Берсанакой задумал.

– Аврал, я – Транзит… Это они. Идут мимо нас в сторону посёлка.

– Понял… – отозвался капитан Матроскин. – Транзит, запирай их с тыла. Осторожно, не обнаружь себя. Остальные! Стягиваемся к посёлку, перекрываем все пути отхода. Тенор, что у тебя? Забрался?

– Слышу, Аврал. Я уже на месте, Иволга поднимается… Лейтенант Висаров страхует снизу. Как только Иволга поднимется, лейтенант уедет…

– Слышал сообщение Транзита?

– Слышал. Направление вижу. Буду искать объекты…

– Работай. Без приказа – никаких конкретных действий.

– Поняли, командир, – за всех ответил старший лейтенант Викторов. – Внимание… Доусону кто-то позвонил… Разговаривает… Всё. Поговорил. Обсуждают с Берсанакой сообщение. А знаешь, мне кажется, что Берсанака здесь не главный… Полковник откровенно командует им… Я бы сказал, куда-то посылает… Он что, сам в посёлок не пойдёт? Тогда придётся брать его здесь…

– Сообщай… Контролируй, пока видишь…

– Уже мало что вижу…

– Зато я теперь вижу… – сообщил старший прапорщик Соловейко. – И того, и другого вижу…

Прицел с тепловизором позволял старшему прапорщику Соловейко видеть гораздо больше, чем видно другим, даже находящимся ближе к Берсанаке и к полковнику Доусону. Более того, старший прапорщик, чуть-чуть отвернув прицел в сторону, видел даже передвижение стягивающихся ближе к бандитам других групп отряда. Конечно, различить лица прицел не позволял, но фигуры он обрисовывал чётким зелёным цветом. И потому Соловейко даже имел возможность корректировать передвижение.

– Не вижу, кто там идёт. Группа из двух человек, третья верхняя группа от Транзита, вы так в забор упрётесь. За забором собака. Шум поднимет. Не лезьте вплотную к ним. Обойдите стороной. Назад вернитесь. Вот так. Там можно между заборами пройти. Между домом и стройкой. Видите? Вижу, что видите… Гоните вперёд, до первого угла, там направо. Дальше не забирайтесь. Там улицу перекроете, это будет лучше всего… Командир, не возражаешь, если я «порулю»?

– Валяй, только объекты не выпусти… – согласился капитан Матроскин.

– У объектов только одна дорога. Они как раз на неё выходят. Направление – прямиком к детскому дому. Готовься к встрече, командир. Стол накрыл?

– Граната вместо выпивки… – подсказал старший лейтенант Викторов.

– Лишний базар отставить! – категоричность голоса Матроскина пресекла шутливый тон. Все хорошо знали, когда командир говорит серьёзно. И поступать по-своему ни у кого желания не возникало.

Старший прапорщик лежал на гофрированной металлической площадке довольно удобно и подложил под винтовку свой рюкзак, чтобы тяжёлый глушитель ствола не болтался. Пользоваться на металлической поверхности обычными выдвижными ножками было неудобно. Ножки на металле держались непрочно и со скрипом ездили при каждом движении руки. Рюкзак в качестве опоры был более надёжным средством…

С наступлением темноты активная жизнь в районном центре почти замирала. Тем более что все жители знали о приезде комиссии ПАСЕ и вызванном этим приездом нашествии ментовских патрулей на посёлок. С ментами связываться никто не хотел. Даже для простой проверки документов. Слишком непредсказуемыми бывают последствия. Что-то в паспорте не понравится, заглянут домой для проверки. Найдут стреляную гильзу от автомата, и ищи потом родственники человека – сколько уже случаев было… Поэтому местные жители предпочитали вечером не ходить по улицам без надобности. С одной стороны, комиссия европарламента – это хорошо, много можно высказать. С другой – и высказываться опасно, и сопутствующие приезду мероприятия удовольствия никому не доставляют. Берсанака с Доком эту ситуацию понимали и потому чувствовали себя спокойно. Вероятность встретить кого-то на улице была невелика. Берсанака вообще хорошо знал обычную ментовскую тактику при подобных мероприятиях. Контролировались только дороги и некоторые важные объекты в самом посёлке. Но и как они контролируются, он тоже знал, и потому опасений не возникало. Пусть стоят ментовские машины. Если не идти прямо на них, не рассматривать сидящих внутри, то можно не волноваться. По кустам и заброшенным дворам менты тоже не полезут.

В посёлок Берсанака с Доком вошли не по дороге, где вполне могла устроиться засада, тоже ментовская, поскольку других сил здесь, кажется, не предвиделось, а через разваленный забор заброшенного и тоже полуразваленного, почти полностью разграбленного дома. Таких домов много осталось в чеченских сёлах и посёлках. Если до больших городов руки властей дошли и там последствия войны уже встретишь лишь изредка, то на периферии это обычное явление. Дом пострадал, кто-то уехал, кто-то погиб. Восстанавливать некому или не на что. Но участок по-прежнему кому-то принадлежит и чужими людьми не занимается. Почему же не пройти там, если это безопасно?..

В райцентре Гайрбеков ориентировался легко, словно сам жил здесь, хотя не был на этих улицах уже много лет. Но память ему не изменила, и он сразу повёл полковника к детскому дому. Так они договаривались: сначала Берсанака проводит Дока, потом отправится с собственной миссией. По выполнении они созвонятся и решат, что будут делать. Полковник почему-то не желал, чтобы Берсанака присоединился к нему на чердаке. Сам он хотел провести видеосъёмку из чердачного окна и потом, когда суматоха поднимется, просто покинуть село. Суматоха будет вызвана не взрывами и не автоматными очередями, и потому никто не будет выставлять оцепление вокруг места события. Вообще-то автоматные очереди будут, когда менты начнут расстреливать собак. Но и при этом оцепление не выставят. И потому Док Доусон рассчитывал беспрепятственно покинуть посёлок.

– На чердаке слишком мало места, и вдвоём там сложно укрыться… – говорил полковник. – По крайней мере, так меня предупреждал Сосланбек…

– А он откуда знает?! – возражал Берсанака.

– Что-то он знает… Если предложил мне этот план и даже дал номер человека в комиссии, который меня информирует…

Берсанака, впрочем, не сильно настаивал, хотя и подозревал здесь какой-то подвох.

– Ладно… Мне смотреть особо и не интересно. Потом увижу в записи. Так как мы договоримся? Где встречаемся?

– В посёлке я не заблужусь. Здесь блуждать негде. Давай на развалинах первого дома, где мы в улицу входили…

– Ладно, буду ждать тебя там. Кажется, подходим. Вон уже крышу детского дома видно.

Полковник сосредоточенно кивнул.

Они подошли к невысокому штакетному забору, огораживающему двор. За забором росли густые и колючие кусты терновника, выполняющие роль забора гораздо лучше, чем любой штакетник. Оголённые по времени года ветви обнажали длинные и острые шипы. Но пробираться через кусты необходимости не возникло, потому что низкая калитка запиралась на щеколду, которую открыть можно было, только руку протянув. Берсанака протянул и вошёл. Док за ним последовал. Дом, светящийся многими окнами второго этажа, освещающими двор, обошли, где их было не видно сверху, у стены под тёмными окнами.