Имаджика: Пятый Доминион - Клайв Баркер

— Пожалуйста, не надо. Я бы предпочел темноту.

Палец Миляги оторвался от выключателя, и сердце его забилось быстрее, но уже по другой причине.

— Пай? Это ты?

— Да, я, — раздалось в ответ. — От одного твоего друга я слышал, что ты хочешь меня видеть.

— Я думал, ты мертв.

— Я был вместе с мертвыми. С Терезой и детьми.

— О господи.

— Ты тоже кого-то потерял, — сказал Пай-о-па.

Теперь Миляга понял, как мудро было говорить об этом во мраке. Темнота — самая подходящая обстановка для разговора о могилах и невинных душах, которые стали их добычей.

— Некоторое время я провел вместе с духами моих детей. Твой друг нашел меня и сказал, что ты хочешь меня видеть. Это удивило меня, Миляга.

— Не больше, чем меня удивляет твой разговор с Тэйлором, — ответил Миляга, хотя после их разговора вряд ли стоило этому удивляться. — Он счастлив? — спросил он, зная, что вопрос может показаться банальным, но желая обрести успокоение и уверенность.

— Ни один дух не может быть счастлив, — ответил Пай. — Никто из них не может обрести успокоение. Ни в этом Доминионе, ни в любом другом. Они осаждают двери в надежде на то, что путь откроется, но им некуда идти.

— Почему?

— Этот вопрос задают на протяжении многих поколений, Миляга. И ответа на него нет. Когда я был ребенком, мне говорили, что до того, как Незримый пришел в Первый Доминион, там было место, в которое принимались духи. В те времена мой народ жил там и присматривал за этим местом, но Незримый изгнал оттуда и мой народ, и духов.

— Стало быть, теперь духам некуда податься?

— Совершенно верно. Число их растет, а вместе с ним — и их скорбь.

Он подумал о Тэйлоре, который на своем смертном ложе мечтал об освобождении, о полете в Абсолют. Вместо этого, если верить Паю, его дух оказался в стране потерянных душ, которым отказано и в плоти, и в воскресении. Какой смысл разгадывать тайны, если в конце концов всех ожидает лимб?

— Кто такой Незримый? — спросил Миляга.

— Хапексамендиос, Господь Бог Имаджики.

— Он также является и Богом этого мира?

— Когда-то он был им. Но потом он покинул Пятый Доминион и прошел сквозь другие миры, повергая в прах их божества, пока не достиг Страны Духов. Тогда он окутал покровом этот Доминион…

— И превратился в Незримого.

— Так меня учили.

Скупость и простота рассказа Пай-о-па делали его правдоподобным, но, несмотря на всю элегантность, он оставался сказкой о богах и других мирах, несоизмеримо далекой от этой темной комнаты и от стекающих вниз по стеклу холодных капель дождя.

— Как я могу убедиться в том, что все это правда? — спросил Миляга.

— Не убедишься, пока не увидишь своими собственными глазами, — ответил Пай-о-па. Голос его звучал едва ли не сладострастно. Он говорил как соблазнитель.

— А как это сделать?

— Ты должен спрашивать о конкретных вещах, а я попытаюсь тебе ответить. Я не могу отвечать на расплывчатые вопросы.

— Хорошо, ответь на такой вопрос: можешь ли ты взять меня с собой в Доминионы?

— Это мне под силу.

— Я хотел бы пройти маршрутом Хапексамендиоса. Мы можем это сделать?

— Попытаемся.

— Я хочу увидеть Незримого, Пай-о-па. Я хочу узнать, почему Тэйлор и твои дети находятся в чистилище. Я хочу понять, почему они страдают.

В его последних словах не прозвучало никакого вопроса, стало быть, и ответа не последовало, кроме разве что участившегося дыхания собеседника.

— Мы можем отправиться в путь прямо сейчас? — спросил Миляга.

— Если ты этого хочешь.

— Именно этого я и хочу, Пай-о-па. Докажи, что ты говорил правду, или оставь меня навсегда.

Без восемнадцати минут двенадцать Юдит села в машину, чтобы отправиться к дому Миляги. На дорогах никого не было, и несколько раз ею овладевало искушение проскочить на красный свет, но в эту ночь полиция бывала особенно бдительна, и малейшее нарушение могло вывести ее из засады. Хотя в крови у нее и не было алкоголя, организм ее наверняка подвергся чуждым воздействиям, и поэтому она вела машину так же осторожно, как в полдень. Ей потребовалось целых пятнадцать минут, чтобы добраться до мастерской. Достигнув цели своего путешествия, она обнаружила, что окна верхнего этажа не освещены. Ей пришло в голову, что, возможно, Миляга решил утопить свои скорби в ночной светской жизни. А может быть, он уже крепко спит? Если справедливо второе, то принесенные ею новости вполне заслуживают того, чтобы разбудить его.

— Прежде чем мы отправимся, ты должен понять несколько очень важных вещей, — сказал Пай-о-па, привязав ремнем правую руку Миляги к своему левому запястью. — Путешествие не будет легким, Миляга. Этот Доминион, Пятый, не примирен с остальными, что означает, что путешествие в другие четыре Доминиона сопряжено с определенным риском. Это не мост перейти. Чтобы попасть туда, нужна значительная сила. А если что-нибудь пойдет не так, последствия будут ужасными.

— Скажи мне самое худшее.

— Между Примиренными Доминионами и Пятым находится пространство, называемое Ин Ово. Это эфир, в котором заточены существа, рискнувшие покинуть свои миры. Некоторые из них безвредны. Они попали туда случайно. Но некоторые оказались там по приговору. Встреча с ними смертельна. Я надеюсь, мы минуем Ин Ово, прежде чем хотя бы одна из этих тварей успеет заметить нас. Но если мы окажемся порознь…

— Все ясно. Затяни-ка ремень покрепче, а то петля может ослабнуть.

Пай принялся за выполнение задания, и Миляга наугад пытался помочь ему в темноте.

— Ну предположим, мы прорвались сквозь Ин Ово, — сказал Миляга. — Что там, на другой стороне?

— Четвертый Доминион, — ответил Пай. — Если я правильно выбрал курс, мы окажемся неподалеку от города Паташоки.

— А если неправильно?

— Кто знает? В море. В болоте.

— Херово.

— Не беспокойся. У меня хорошая ориентировка в пространстве. И между нами — мощное энергетическое поле. Один бы я не справился, но вдвоем…

— Это единственный способ оказаться там?

— Не совсем. Здесь, в Пятом Доминионе, существует довольно много перевалочных пунктов — круглых каменных площадок, укрытых от посторонних глаз. Но большинство из них предназначены для того, чтобы перенести путешественника в какое-нибудь конкретное место. Мы же хотим проникнуть туда, ничем не ограничив нашу свободу. Незамеченными, свободными от подозрений.

— Так почему же мы выбрали Паташоку?

— Это место… вызывает у меня сентиментальные ассоциации, — ответил Пай. — Ты сам все увидишь очень скоро. — Он выдержал паузу. — Ты по-прежнему хочешь отправиться туда?