Ожившие пешки - Ярослав Бабкин

— Ну, давай же…

— А чё сразу я?

— Надо всё по-правильному сделать, а то неправильно будет…

— Конечно неправильно, если не по-правильному…

— Надо знамя-то развернуть… так положено… мне деверь рассказывал…

— Да заткнитесь вы, один должен говорить…

— Ну, вот и говори…

— Я хочу знать, что здесь происходит?! — капитан нервно поправил увенчанный замысловатым перьевым букетом шлем.

— Ну, это… — неуверенно начал один из ополченцев, — в общем, значит, оно как-то вот так выходит, да…точно так.

— И что именно выходит? — недовольно уточнил капитан.

Человек у знамени глубоко набрал в грудь воздуха. Девушке показалось, что ещё чуть-чуть, и он взлетит.

— Рота взбунтовалась, капитан… — выпалил ополченец и попятился, оглядываясь на остальных в ожидании поддержки.

— То есть как? — голос капитана резко сел, а сам он как-то оплыл и будто стал меньше ростом.

— Ну… — нерешительно ответил солдат, — мы всё по правилам делаем, как положено. Мы требуем этих, как его…

Он растерянно огляделся, ища помощи товарищей.

— Переговоров, — подсказал кто-то.

— Ага, точно, переговоров, — для убедительности ополченец даже пристукнул древком знамени по земле.

— С кем? — полуобморочным голосом пролепетал капитан.

— С вашим, значит, благородием, — робко предположил солдат.

— О чём?

— Нехорошо, значит, наших товарищей как воров каких-то вязать, и на показ выставлять… Они же уважаемые люди, семейные. Что вокруг-то скажут?

— Они преступники. Изменники, — первый шок прошёл, и голос офицера стал более уверенным, — они помогали врагу бежать!

— Ну… это… всё равно нехорошо так с уважаемыми людьми поступать, — набычился бунтовщик.

Офицер покрутил головой, увидел фельдфебеля и подбежал к нему.

— Они же не могут из-за этого бунтовать, правда?

— Ну, ваше благородие, как сказать…

— Могут или нет? Вы должны знать правила…

— Приказ — оно, конечно, дело серьёзное, но и арестовывать уважаемых людей как последних бродяг тоже не совсем разумно. Тут же все свои, сами и разберёмся. Зачем сразу же в колодки сажать? Они и так никуда не убегут.

Капитан, судя по всему, начал колебаться.

— Да и понять их можно. Они же не врага какого спасали, а землячку свою… — добавил фельдфебель, — а вы с ними так круто. Ну, поговорили бы, объяснили, что и как, рассказали как чародейка опасна… … Они бы и осознали, что глупость сморозили. А вы сразу унижать. Совсем нехорошо себя к людям поставили, ваше благородие.

— Вы предлагаете их освободить? — спросил капитан, — и тогда вернёте знамя и разойдётесь по палаткам?

— Думаю, это могло бы решить вопрос, — кивнул фельдфебель.

Капитан нерешительно мялся. Собравшиеся потихоньку со всего лагеря солдаты ждали.

Внимательно следившей за этой сценой бритый тюремщик опустил железную маску на землю и подошёл к капитану.

— Решать, конечно, вам, — чуть присвистывая, сказал он, — но ставлю вас в известность, что о происшедшем будет доложено его светлости барону… во всех деталях.

Капитан нервно поёжился и несколько раз перевёл взгляд с фельдфебеля на тюремщика и обратно.

— Хотя с другой стороны… — забормотал он.

— С любой стороны не думаю, что его светлость посчитает разумным оставить на командном посту человека, вынужденного идти на поводу у подчинённых, — холодно добавил бритый.

Офицер вздрогнул.

— Я приказываю… — его голос сорвался, и он закашлялся, — я приказываю вернуть знамя в палатку и немедленно разойтись. Дело ваших товарищей будет рассмотрено трибуналом с полной тщательностью и ни один невинный не пострадает. Я лично прослежу за этим…

Он осмотрел притихших солдат. Те неловко отводили глаза.

— Зря вы так, ваше благородие, — вздохнул фельдфебель, и осуждающе покачал головой.

Бунтующие у знамени нервно переминались с ноги на ногу, кое-кто уже с надеждой глядел в сторону палатки, где оно обычно хранилось.

— Надеюсь, виновные в подстрекательстве и бунтовщики также будут привлечены к ответственности? — невинно поинтересовался бритый тюремщик, — думаю, его светлости бы хотелось быть уверенным в надёжности своих войск.

— Ты капитану-то не подсказывай, — возмутился кто-то в задних рядах.

Бритый повернулся на голос, но говоривший уже предусмотрительно укрылся за спинами товарищей.

— Да, несомненно, — страдальчески выдавил из себя офицер, — я прослежу, чтобы зачинщики были наказаны…

— Прислал барон холуя на нашу голову, — продолжил неведомый возмутитель спокойствия из толпы, — да кто он вообще такой, чтобы капитану приказывать?

— Никто мне не приказывает, — дёрнулся офицер, бросив неприязненный взгляд на бритого, — я сам здесь приказываю. Кто-то с этим не согласен?

Он обвёл толпу взглядом. Толпа бурчала, но явных возражений не выказывала.

— Гнида бритая, — раздражённо выкрикнули из-за спин.

Тюремщик быстрым движением выхватил кинжал и метнул в толпу. Донеслись ругательства и звук падающего тела. Солдаты расступились. На освободившемся пространстве сидел небритый солдат с торчавшей из плеча рукояткой кинжала и исподлобья глядел на обидчика.

— Он оскорбил доверенное лицо барона, — пояснил капитану тот, — и тем самым оскорбил самого барона. Прикажите его арестовать.

Капитан слегка побледнел, но сделал знак фельдфебелю. Тот опять грустно вздохнул, покачал головой, и махнул стоявшим рядом дюжим мечникам.

— Возьмите его.

Раненый поднял голову и истошно крикнул:

— Своих бьёшь, да?

Мечники остановились и поглядели на фельдфебеля. Толпа вокруг раненого вдруг уплотнилась и помрачнела.

— Возможно, это было лишним… — пробормотал капитан, лицо которого окончательно приобрело землистый оттенок.

— Вы офицер или тряпка? — рявкнул бритый, в глазах которого вдруг проступил страх, — вы в состоянии контролировать своих людей или они могут крутить вами как хотят?

— Вы забываетесь! — капитан сжал кулаки.

— А вы позволяете своим подчинённым освобождать преступников, оскорблять его светлость и после всего этого ещё и уходить от наказания!

Солдатская масса как-то странно уплотнялась и густела, хотя число людей нисколько не прибавлялось.

Бритый посмотрел в толпу и попятился.

— Я доложу барону! Вас повесят на крепостной стене! Грязные мужики!!! Кем вы себя возомнили?!

— Бей его, ребята! — не слишком уверенно прозвучало из толпы, — он ранил Кина… вот гад.

Фельдфебель демонстративно отвернулся.