Поводырь в опале - Андрей Дай

«Батюшка говорит, было несколько опрометчиво с вашей, Герман, стороны отказаться присутствовать на, сами знаете каком, венчании, — писала по-французски крупным, округлым почерком неожиданно вспомнившая о моем существовании Наденька Якобсон. — Папа жениха справлялся о вас, и выглядел слегка удивленным. Молодые, ни в коей мере не обижаются на вас. Молодой супруг даже высказался, что и сам легко поменял бы всю эту пышную суету и церемонии на столь же полезное несчастной Родине дело, как у вас. Тем не менее, та сударыня, которая все еще благоволит вам, и по-прежнему называет вас не иначе, как «мой рыцарь», советует остерегаться».

Сердце омыла волна тепла, и я едва смог побороть желание тяжело вздохнуть.

Бросил взгляд на стоящие прямо перед глазами фотографии Дагмар и Никсы. Я уже практически не сомневался, что фрейлина Великой княгини Марии Федоровны, писала свое сообщение под диктовку своей госпожи. Не удивлюсь, если выяснится, что Дагмар с Николаем прежде все тщательно обсудили. Не те это люди — особенно привыкшая к вниманию окружающих датская принцесса — чтоб не пытаться затеять свою, пока мне непонятную политическую игру. И раз уж я открыто заявил, что вхожу в число сторонников наследника, то и это неявное предупреждение о грозящей мне опасности — совершенно естественный ход. О своих людях положено заботиться, иначе и остальные разбегутся.

«При дворе ходят слухи, что вы, милый Герман, в Петербурге успели обзавестись не только друзьями, но и весьма влиятельными врагами и завистниками. Ваш начальник по службе, не преминувший приехать на церемонию, пытался вас защитить перед злыми языками. Только, вам должно быть известно, что военная доблесть плохой помощник в галереях дворцов, — а вот такие фразы у моей Надежды Ивановны, воспитанной на бульварных дамских романах, родиться в голове не в силах. Тут явные следы классического образования. — Возле Родителя нашего жениха часто видят одного господина, радующегося каждому вашему промаху. Ваша прекрасная госпожа, месье рыцарь, была бы рада, если бы вы выбрали время для того, чтоб лично засвидетельствовать ей свою готовность служить и впредь. А для старшего поколения — конечно, важно знать — с каким почтением вы к ним относитесь. Злые языки, как вы знаете, со временем способны убедить готового их слушать человека в чем угодно».

Едрешкин корень! Если это не намек на обвинения меня в поддержке идей сепаратизма, то я вообще ничего не понимаю. Павлуша Фризель буквально на днях напоминал об очередном ежегодном всеподданнейшем отчете. Что бы этакого там написать, чтоб этот «папа жениха» — император Александр Второй навсегда уверился в моей лояльности?

«Маман моей госпожи предложила молодым отправиться на юг, к Черному морю. Вы знаете, Герман, как был болен еще недавно молодой муж. Однако же, судачат, что вместо южных морей молодожены просятся на восток. А с ними и младшие родственники жениха, тоже часто вас вспоминающие в разговорах. И если это, почти невероятное событие, все-таки свершится, все они хотели бы застать вас в добром здравии, а не вызванным в душную и пыльную столицу по какому-нибудь пустяку».

А это я как должен был понимать? Цесаревич с Дагмар решили меня навестить? Еще и братьев Никсы хотят с собой притащить? Что за бестолковый вояж! У меня тут и достопримечательностей-то нет. Не наскальных же человечков на кручах вдоль Томи наследнику престола показывать. И что означает — «вызванный в столицу по пустяку»?

«Дядя тоже очень вас ценит, и уже несколько раз в шутку парировал нападки на вас, заверением в том, что непременно примет активнейшее участие в вашей судьбе, ежели недоброжелателям удастся все-таки лишить вас, вашей уютной норки в глухом лесу».

А! Вон в чем дело. Кто-то — наверняка или граф Панин, или какой-то из его подпевал — пытается скомпрометировать меня в глазах царя, а Великий князь Константин Николаевич грозит оппонентам, что готов назначить опального губернатора на какое-нибудь видное место в столице. Ну, надо же такое выдумать, обозвать мой Томск, мою Сибирь — «уютной норкой в глухом лесу»!

«Нескладный, но такой милый братик мужа нашей с вами, Герман, госпожи, передавал вам заверения в своей дружбе, и известия, что был недавно на охоте, где опробовал так милое вам иностранное оружие. Жаловался лишь, что не хватало знаменитых северных собак, о которых вы умеете так ярко рассказывать».

Вот я дурень!!! Я же царю сибирских лаек обещал! Это, по нынешним нравам, куда лучше толстенного тома всеподданнейшего отчета будет. Собак-то царь непременно заметит!

Еще раз глянул на изображение девушки с удивительными глазами. В этот раз, чтоб попытаться разглядеть в этом, в общем-то, простом, так непохожем на записных великосветских красавиц, лице признаки будущей императрицы. Правительницы, если и не всего государства, то двора и сподвижников — точно. За такой короткий срок так хорошо изучить нюансы придворной суеты, свекра и начать понемногу вмешиваться в расстановку сил, это не каждой дано.

«Вы не перестаете меня удивлять, сударь. Сейчас, слушая рассказы о вас от моей госпожи, и ее новых родственников, я стала сомневаться, так ли хорошо мне известен этот господин, — похоже, авторство только этой части письма и принадлежало собственно Наденьке. И, как я надеялся, не содержало какого-то скрытого смысла. — Поверьте, Герман, я действительно сожалею, что не нашлось времени нам поговорить о том, чем в действительности вы были заняты в Петербурге. Если даже с чужих слов ваша жизнь представляется такой захватывающей и полной удивительными событиями, что же могла я услышать, прямо из ваших уст?»

Ха! Я прямо вижу эту картину!

— Что же милая Надежда Ивановна не рассказывает нам, как поживает ее жених? — скучающим тоном, спрашивает Великая княгиня Мария Федоровна. — Неужто этот отважный господин ничем больше не успел отличиться? Признайтесь, душечка. Он ведь пишет вам о своих делах?

— Мы в некотором роде в ссоре, Ваше Императорское Высочество, — лепечет мадмуазель Якобсон. — И оттого Герман Густавович не часто радует меня вестями из своей Сибири.

— Да? — разочаровано тянет Дагмар. — Очень жаль, что вы все еще не нашли в себе смелости писать ему первой. Ваш жених весьма интересный господин. Было бы занимательно узнать о его новых свершениях с ваших, милая, слов.

Вот и вся разгадка этого, неожиданно проснувшегося ко мне, интереса госпожи Якобсон. Датская принцесса была бы не против узнавать новости из моего края не только из моих сообщений и писем ее мужу, но и из, так сказать, неформального источника. А для Наденьки — заинтересованность принцессы, как красная тряпка… гм… как новое платье на сопернице. Как это? Она что-то разглядела в сибирском затворнике, а я нет?!

«Я нынче молилась за вас, Герман. Моя госпожа иногда дозволяет мне ездить в Питеркирху. Она сказала, в вашем положении, не помешает заступничество Всевышнего. Молитесь и вы, сударь. И забудем на том нашу небольшую размолвку».

Да я разве против? Тем более что, спинным мозгом чувствую — от свадьбы нам с тобой, Наденька, не отвертеться. А значит — и от моей поездки в столицу. Что-то слабо мне верится, что ты, аки жена декабриста, решишься приехать ко мне в Тмутаракань.

А вот с молитвами все сложнее. С туземным пастором у меня все как-то нормального контакта наладиться не может. Особенно, после того, как я узнал о его, как бы, приработке в Третьей канцелярии. Благо, в моей сегодняшней Сибири сам черт ногу сломит с религиями. Томск — вроде деревня деревней. Все друг друга знают, и большинство друг другу родственники. А кого только нет! Об обычных православных я даже не говорю — их, конечно же, большинство. Пара сотен лютеран и с полтысячи католиков, но это тоже вполне признаваемые государством, уважаемые религии. Масульман, особенно татар в Заисточье, тоже полно. И мечеть имеется. А вот дальше начинаются прямо чудеса.

Иудаизм официально не приветствуется. Евреи сильно ограничены в правах. Но, тем не менее, синагога в городе имеется, а из десятка богатейших людей губернской столицы — пара точно евреи.

А вот староверов, как бы, вовсе не существует. Соответственно и православной, старообрядческого толка, церкви быть не может. Однако Успенский молельный дом есть, а на службы иногда приезжает епископ «Тобольский и всея Сибири» Саватий. И купцов из чалдонов тоже полно. Как бы — не половина. Живут себе, дела делают и жизни радуются. Время от времени в фонд Гинтару деньги носят. Это Стоцкий таким образом с них денежный штраф по екатерининскому закону «О нарушении религиозных традиций» собирает. А сколько других прочих сект и течений, о том даже моему другу и полицмейстеру неведомо. Слышал только о существовании каких-то «каменщиков», «часовщиков», «беспоповцев» и прочих. Так что я, кирху ни разу не посетивший, в этом котле с кипящей кашей попросту потерялся.