Рассказы и повести - Леонид Хайко

В небе появился самолёт Ли-2 с красными крыльями, сделал круг над нами и улетел в сторону ледовых полей.

-Он выполняет разведку и информирует ледокол о состоянии ледяного поля, — пояснил нам мичман Таратута, ходивший ранее этим путём.

На горизонте показался ледокол, который спешил к нам. Издали он был похож на небольшой утюг. Вскоре он подошёл к нам. Рядом он был громадиной, возвышаясь над нами своими красными бортами, как крепостная стена. С его высокой палубы моряки разглядывали наши минные тральщики, видимо удивлялись, как эти небольшие суда отважились штурмовать сплошной лёд и идти Северным Морским Путём.

Впереди нас ожидали бесконечные ледовые поля, над которыми был сплошной туман, прозванный моряками «молоко».

Конечно, по сравнению с современным атомным ледоколом, тот был маломощным, порой сам застревал во льдах. И тем не менее этот исполин, того времени, повёл нашу эскадру за собой на вечное покрывало Ледовитого океана.

Первые ледовые мили ледокол легко преодолевал. Затем ход замедлился. Лёд был толще, а его поля обширнее. Ледокол теперь уже неторопливо подходил к кромке льда, как бы принюхивался к предстоящему делу. Пробовал его прочность своим тупым носом. Отходил назад. Повторял этот же манёвр в другом месте. Наконец, нащупав слабое место, отступал подальше и набрав скорость, решительно шёл на таран. Нос ледокола вздымался, вползая на толщу льда, затем проваливался, подминая под себя непокорные торосы. Перед ним образовывалась трещина, и ледокол напористо шёл вперёд, раздвигая эту трещину своим широкими бортами. За его бурлящей буруном кормой, оставалась круговерть остроконечных, расколотых льдин, размером с волейбольную площадку. Для наших небольших судов это было серьезным препятствием. Туман скрадывал видимость, и льдины появлялись перед носом тральщика, как приведение. Они обступали наш корабль со всех сторон. Иногда мы попадали в плен, зажатые льдом с обоих бортов. Тогда двигатели выводились на всю мощь, и мы метр за метром продвигались вперёд.

Это было что-то фантастическое. Но это было реально. Огромные, остроконечные льдины поднимались своими рёбрами вверх и с грохотом рушились в море, поднимая фонтаны воды. Куски льда, вместе с водой, попадали на палубу, создавая невообразимый шум, и смывались водой за борт. Вдоль бортов раздавался пронзительный скрежет льда о металл, похожий на звук рвущегося брезента. Трещали металлические листы, покрывающие деревянные брусья, которыми для прочности были обшиты борта тральщика.

Неожиданно начинало светлеть, видимость увеличивалась, что означало — очередное ледяное поле закончилось. Корабли выходили на чистую воду, терпеливо ожидали отставших. Слышались гудки, звуки сирен. Из марева, словно призраки, появлялись суда на дистанции друг от друга в несколько кабельтов. (1каб.=185.2 метра)

Отдохнув, осмотревшись, вся эскадра из двенадцати минных тральщиков, выстраивалась в кильватерную колонну и снова двигалась на Восток, встречая и преодолевая очередные преграды в Восточном — Сибирском море. За кормой остался пролив Лонга.

В Чукотском море, плавучий лёд и широкие полыньи дали возможность увеличить скорость хода. Самая трудная часть Северного морского Пути, как объяснил нам штурман капитан — лейтенант Надеждин, пройдена.

Многие годы спустя, вспоминая этот ледовый переход, перечитав немало книг посвящённых мореплавателям Севера, я был немало удивлён тому, что мы сумели так быстро пройти северные моря Ледовитого океана.

Чукотское море осталось за кормой, наши суда вошли в Берингов пролив, в памяти остался высокий обрывистый берег. Почти под облаками крохотный посёлок Уэлен из нескольких домиков, ярко красных самолётов и надувной полосатый указатель ветра, лётчики его называют «колбасой». В хорошую погоду, говорят, с этих берегов видна Америка. В туманной дымке остался самый восточный, самый далёкий край, нашей, поистине Великой страны. Мы шли по проложенному, изученному пути, имея необходимые лоции, пояснил нам Ким Борисович, и продолжал свой рассказ:

Этот путь был результатом проекта академика О.Ю. Шмидта по освоению арктического побережья Сибири. В нём предусматривалось использование Северного морского Пути для доставки людей, техники, топлива и всего необходимого на побережья Сибири и Дальнего Востока. При этом понимались жёсткие границы по времени, проход судов в короткий летний период с обязательным ледокольным сопровождением.

С этой целью и была направлена по Северному морскому Пути первая группа грузовых пароходов в 1933 году, в том числе пароход «Челюскин», с научной экспедицией под руководством Шмидта. Всем известно, что «Челюскин» был зажат и раздавлен льдами в Чукотском море, затонул 13 февраля в 1934 году. Все «челюскинцы» были спасены лётчиками.

- Ну а дальше, Ким Борисович, как шла ваша эскадра?

- А дальше, после Берингово пролива, взяли курс на бухту Провидения.

И снова вода, кругом холодная вода. Весь горизонт опоясан плавающими льдинами и кусками битого льда. Создавалось впечатление, что вода на горизонте покрыта снежным покрывалом. Наши тральщики, образовав редкую цепь, шли по руслу только что проложенную ледоколом. Так день за днём, вахта за вахтой проходили дни. Неожиданно нашему взору открылись гористые склоны бухты Провидения. Это была панорама цепочки гор, изумительной красоты с вечным снегом. Горы, перерезанные молочными реками, совершенно белого снега высоко в горах. Кое — где снежная белизна была окрашена фиолетовыми оттенками, когда туда попадали лучи солнца. Воздух чист, как хрусталь, дальние вершины гор кажутся рядом, хотя находятся вдалеке от нас. Так Природа показывала нам чудесные пейзажи Севера. Там нам предстоял первый отдых на Земле после начала похода. Всем матросам и офицерам хотелось поскорее ступить на сушу. Более месяца мы плыли среди льдов в Ледовитом океане, испытывая постоянное напряжение.

У берегов, ещё с зимы, был сплошной лёд. В нём узкий канал, пробитый ледоколом, по которому тральщики вошли в бухту. Мы ступили на Землю, которая некоторое время, как нам казалось, качалась под ногами. Пару суток мы отдыхали, осматривали механизмы, наводили порядок в каютах и на палубе. В спокойной обстановке кок откармливал нас горячей, здоровой пищей. Так как многие, особенно молодежь, выглядели исхудавшими, осунувшимися.

Пройдена, как нам казалось, самая трудная полярная часть пути. Дальше курс в южные широты, на Владивосток по чистой воде. Нам оставалось, по докладу штурмана, капитан- лейтенанта Надеждина, пройти ещё 4600 километров.

В полдень, на третий день после отдыха, эскадра продолжила свой поход. И снова вокруг бесконечные, холмистые волны, высокое небо, повисшее над горизонтом Солнце. По утру следующего дня, ветер начал крепчать и набирать силу. Небо стало низким, печальным и серым. Волны поднимались всё выше и выше и жёстко били о борта корабля. Надежды на дальнейшее спокойное плавание не оправдались. Берингово море-дитя Тихого океана, встретило нас недружелюбно. Тральщик бросало из стороны в сторону, поднимало вверх, затем опускало куда- то в бездну.

-А чем вы занимались, Ким Борисович в, это время, где находились? — Спрашивали мы его.

-Я не снимал наушники, сидел на своём привычном месте в радиорубке. Держал связь с другими тральщиками, принимал метеосводки, дежурил на приём.

В иллюминатор было видно, как вода потемнела, круче стали гребни волн. Ветер стал срывать с них барашки пены, казалось, кто-то разматывает по тёмной воде белое полотно, в виде бесконечной полосы. Барометр падал.

Внезапно кресло подо мной ушло вниз, увлекая меня, стало крениться. Ухватившись за край стола, я сумел удержаться. Ящики из стола выдвигались и снова, словно одумавшись, возвращались на своё место, вернулся и я с креслом. Корабль проваливался куда-то, и тело становилось не весомым, затем взмывал вверх, и меня вжимала в кресло неведомая сила. Бортовая переборка, то есть стенка, оказывалась надо мной, потом она уходила, увлекая меня вместе со столом вниз, и так началась непрерывная бортовая качка.

В наушниках был непрерывный стук морзянки, в адрес тральщиков шли тревожные сообщения о надвигающемся шторме. Береговые метеоцентры открытым текстом сообщали: Всем! Всем! Всем! Судам усиление ветра до 12 баллов, выше ураган. Однако шторм уже встретил нас. Радиограмму, о надвигающейся морской буре, нужно было отнести капитану, в ходовую рубку, добраться до которой, возможно только через верхнею палубу. Куда я и двинулся. Однако, стальную дверь из моей рубки не сразу удалось открыть. Только уловив момент, когда порыв ветра ослаб, я справился с ней.

Меня охватило холодом, ветер едва не сшибал с ног, водяная пыль в мгновение осыпала меня. Всё вокруг гудело и стонало, ветер свистел в тросах, оттяжках, вантах и реях. Моему взору открылась невообразимая картина. Огромная стена воды катилась на меня. Она росла на глазах и неукротимо приближалась. Я вместе с палубой поднимался вверх, затем через мгновение провалился вниз. Брызги, потоки холодной и солёной воды, неслись поперёк корабля и срывались за борт. Уцепившись за поручни надстройки, испытывая тревогу, я ожидал момент, когда корабль станет на ровный киль, то есть вертикально, перебирая руками поручни, двигался к трапу ходовой рубки. При этом принимал самые невероятные позы, что бы удержаться на ногах. Так я сумел добраться до трапа. Но подняться по трапу было не простым делом. При подъёме корабля на гребень волны меня вдавливали в трап. Словно налитые свинцом ноги никак не отрывались от ступенек. А потом корабль падал вниз, тело становилось совсем невесомым, и я пролетал на несколько ступенек вперёд.