Второй шанс - Эмили Хейнсворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне всегда нравилась «Запретная планета», — говорю я, любуясь картинкой, висящей у двери.
— Я знаю, — отвечает Нина, складывая руки на груди и смеясь.
Развернувшись, оглядываю спальню. Кровать, как всегда, безукоризненно заправлена, нигде не пылинки. Но теперь комната сверкает всеми цветами радуги. Она словно ожила, вернее, ее оживили, если это определение уместно по отношению к фильмам ужасов, чудовища, глядящие со всех стен.
— Почему ты решила их развесить?
— Не знаю. До того, как я снова встретила тебя, мне было очень плохо. Это состояние началось, когда умерли родители, и возобновилось, когда погиб ты. Мне казалось, что жизнь — это тяжелая болезнь, которую нужно превозмогать. А потом я пересмотрела несколько фильмов из тех, на которые мы с тобой ходили, и поняла, что нужно относиться к ней с большим оптимизмом, — отвечает Нина, с улыбкой глядя на висящие чуть ли не вплотную друг к другу красочные афиши. — К тому же их не любит тетя Кэр.
Я изучаю комнату, стараясь запомнить ее такой, какой она стала теперь. На полке стопка дисков с фильмами, расставленными в алфавитном порядке — и к каждому из них есть афиша.
— Жаль, нельзя посмотреть хотя бы один из них с тобой, — говорю я, глядя на фотографию, прикрепленную к зеркалу. На ней мы с Ниной, на озере.
— Я снова буду тосковать по тебе, — говорит Нина, увидев, куда я смотрю.
Я незаметно изучаю ее, чтобы образ глубже врезался в память: гладкие волосы цвета потемневшей меди, бледное лицо, карие глаза, полные нежности и грусти. Протягиваю руку, чтобы погладить ее по щеке, и вижу, как лицо меняется и на нем появляется выражение кротости и умиротворения. Мы обнимаемся, и я чувствую себя совсем не так, как совсем недавно чувствовал себя в объятиях Вив.
Близость Нины утешает меня, внушая спокойствие. Кладу голову ей на плечо, вдыхая свежий запах волос. Она гладит меня по спине, и мы стоим молча, прижавшись друг к другу.
— Кам, я… — решается нарушить молчание Нина. Она поднимает голову, и я, чуть отстранившись, смотрю на нее. Мы почти касаемся друг друга губами. Я смотрю ей в глаза, не решаясь поцеловать, и хотя между нами буквально несколько сантиметров, кажется, будто мы смотрим друг на друга из разных вселенных. Я нарушаю границу первым и спустя мгновение касаюсь ее горячих губ, источающих чудесный аромат, похожий на запах чая с едва заметной примесью меда.
Нина прерывает поцелуй первой.
— По крайней мере, — говорит она, — на этот раз мне представилась возможность попрощаться.
Я понимаю, что остаться не могу. Кивнув Нине на прощание, разворачиваюсь и иду к двери.
— Давай я тебя провожу, — просит она.
— А как же Оуэн? — спрашиваю я, обрадовано кивая в ответ на ее предложение.
Нина на цыпочках пересекает коридор и заходит в комнату брата. Укрыв его одеялом, она подходит к телевизору, по которому показывают что-то вроде «Магазина на диване», и включает звук почти на минимальном пределе слышимости.
— Жаль, что он спит, — говорит Нина, — ему бы наверняка захотелось попрощаться.
— Может, оно и к лучшему, — отвечаю я, касаясь ее плеча, — а то подумал бы, что я ему снюсь.
Когда мы спускаемся с лестницы, я, подойдя к двери, выглядываю наружу.
— Там все еще снег идет.
— А ты не замерзнешь? — спрашивает Нина.
Почувствовав, как холод проникает под футболку, я закрываю дверь.
— Я оставил свою куртку не там, где нужно.
— Подожди-ка.
Нина поднимается по лестнице и ненадолго исчезает в глубине дома. Вскоре она возвращается с большой красной толстовкой с капюшоном в руках. Она украшена логотипом нашей команды, а на спине красуется большая белая надпись «Пайк». Под надписью цифра пять — мой номер.
— Больше у меня ничего, что подошло бы тебе, нет, — говорит Нина. — Забери ее.
— Не помню, чтобы у меня была такая, — замечаю я, надевая толстовку через голову. — Ты точно готова с ней расстаться?
От толстовки исходит ее запах. Нина смущенно кивает и принужденно улыбается.
— Она тебе больше подходит по размеру.
Погода на улице хуже некуда, но мы все равно не торопимся.
Я все время думаю о том, что нужно что-то сказать, но все, что приходит в голову, кажется слишком тривиальным. Какой смысл при таких обстоятельствах говорить о школе, о будущем или о чём-то еще в этом роде? Что еще можно сказать, кроме слов прощания?
Когда мы подходим к школе, снег идет уже не так густо. С неба лишь изредка падают одинокие грустные снежинки. Повернув налево, мы оказываемся на знакомом углу. Свет уличного фонаря образует на припорошенной снегом мостовой четко очерченный круг. Я резко останавливаюсь, и Нина замирает рядом. Руки, лежащие в карманах толстовки, вспотели, болит нога. Да и не только нога, все остальное тоже. Даже глотать трудно.
— Я ничего не могу понять.
— О чем ты? — спрашивает Нина шепотом.
— Как все это могло произойти?
Нина медленно качает головой.
— Не знаю, может, в движении Вселенной случился какой-то сбой. Ты тосковал по ней, она — по тебе, — говорит она и, сделав паузу, продолжает: — И я по тебе тосковала.
— Но должно же быть этому какое-то разумное объяснение? Иначе какой в этом смысл?
Я смотрю вперед, вспоминая все, что случилось за последние дни. Пройти сейчас через портал — значит оставить все позади, хорошее и плохое, все исчезнет без следа. Нина берет меня под руку, а я, вынув ладонь из рукава, пожимаю ее теплую ладонь.
— Может, он не закроется, — говорю я.
Нина, сжимая руку, смотрит мне в глаза, но ничего не отвечает.
На угол мы выходим вместе.
Ночь холодна. Тишину нарушает только звук наших шагов. Я смотрю на ноги, стараясь не думать о том, как близка цель нашей прогулки. Неожиданно черные ботинки Нины замирают на месте, а пальцы крепче сжимают мою руку.
— Что случилось? — спрашиваю я, поднимая глаза.
Она не отвечает. Отпустив меня, Нина медленно приближается к столбу. По тому, как она поводит головой из стороны в сторону, ясно, что она что-то ищет или прислушивается.
— Что, Нина? — спрашиваю я снова, уже поняв, что именно она услышала.
Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда из-за угла на бешеной скорости появляются два ярких круглых огня автомобильных фар. Машина скользит в заносе по припорошенной снегом мостовой и, снова встав на курс, летит прямиком на Нину. Когда автомобиль оказывается в круге света, я вижу, что он тёмно-синий.
Пулей преодолев расстояние, отделяющее меня от Нины, я делаю попытку столкнуть ее с траектории полета тяжелого тела, но она выставляет вперед руки, пытаясь оттолкнуть меня. Фары приближаются с неумолимой скоростью. Мотор ревет так, что я не слышу не только Нину, но и свои собственные мысли. Драгоценные моменты потеряны, и остается только загородить девушку своим телом и упереться в землю ногами в ожидании удара.