Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПРО А и Б…
На пленарных заседаниях советская делегация продолжала тактику «обработки собственного поля». В течение III, IV, и V раундов (сентябрь 1984 г. — март 1985 г.) она говорила только о неприменении силы и других своих политических предложениях, как будто военных мер доверия не существует и в помине. Любые высказывания нейтральных или натовских представителей в отношении политических мер, пусть даже негативного свойства, тут же подробно комментировались и потом изображались как активное обсуждение советских предложений. Впрочем, страны НАТО придерживались примерно той же практики и предпочитали говорить в основном о военных мерах доверия, активно предлагая другим делегациям высказываться по предложениям НАТО.
Поэтому очень скоро такая дискуссия стала напоминать диалог глухих. Но чем дальше продолжался этот абсурд, тем явственнее становилась необходимость создания такой рабочей структуры конференции, которая позволила бы начать деловое рассмотрение всех предложений, внесенных на конференции. Эта тема постоянно фигурировала в наших неофициальных контактах с Джимом Гудби, Клаусом Цитроном и Жаком Леконтом, но решение пока не прогладывало. После неудачи в сентябре Курт Лидгардт отстранился от дальнейшего участия в поисках компромисса. Однако Матти Кахилуотто продолжал проталкивать шведско— финское предложение о двух группах.
Во время октябрьского перерыва мне удалось уговорить Громыко в необходимости создания рабочей структуры конференции на основе шведско— финской инициативы. Иначе мы окажемся в изоляции и не сможем добиваться даже обсуждения советских предложений, убеждал я его. Если сейчас мы не примем предложения финнов, то потеряем поддержку нейтральных и неприсоединившихся государств, и тогда нам будут противостоять 29 государств НАТО и Н+Н. Без особого энтузиазма Громыко разрешил тогда «попробовать».
Компромисс, разработанный Кахилуотто, был до изумления прост. Конференция принимает резолюцию о создании двух рабочих групп А и Б. В группе Б будут обсуждаться все «старые меры», которые предусматривались ещё в Хельсинском заключительном акте (уведомления и наблюдение за военной деятельностью). А в группе А — все новые меры. К этой резолюции прилагалось расписание работы и конкретный перечень предложений государств, которые будут обсуждаться в каждой группе. При этом была сделана оговорка: «согласие на обсуждение того или иного предложения не означает его принятия и не ущемляет права каждой делегации оценивать соответствие этого предложения мадридскому мандату». Вот и все.
Однако на выработку даже такого компромисса ушло практически три месяца. И это несмотря на то, что вместе с финнами над ним активно работали делегации СССР, США, Франции, ФРГ и Польши. Мы с Гудби разговаривали на эту тему минимум раз в неделю. Но... нужно было убедить столицы, союзников, чтобы абсурд бесполезных дискуссий не пленарных заседаниях дошел, наконец, до всех.
И здесь были свои правила игры. Не знаю, как было принято в США, но в Москву советская делегация должна была сообщить о достигнутом компромиссе, не как о договоренности ряда делегаций Востока и Запада под эгидой финского посла, а как о результате жестокой борьбы, в которой американцы потерпели поражение. Что мы и сделали, направив в Москву депешу о намерении дать согласие на создание рабочих групп А и Б, если не получим иных указаний.
Теперь нужно было набраться терпения и ждать. Москва промолчала, и 3 декабря финское предложение было принято. Это было единственное достижение Стокгольмской конференции за год работы. Правда, мы не разругались и не разошлись. По тем временам это уже было хорошо.
ХОТЬБА ПО КРУГУ
Хотя создание рабочих групп вызвало на Конференции ликование, существенных изменений в устоявшийся порядок работы на первых порах оно не внесло: НАТО и ОВД продолжали «обрабатывать собственное поле». Но в кулуарах мы с Гудби продолжали тянуть дуэт про сплав из неприменения силы и военных мер доверия — монотонный и пока безрезультатный.
На открывшемся очередном пятом раунде 29 января 1985 года советская делегация внесла «Основные положения Договора о взаимном неприменении военной силы и поддержании отношений мира». В них не было ничего нового, если не считать того, что ключевое положение не применять первыми ни ядерных, ни обычных вооружений было сформулировано теперь в договорной форме. «Предложение вряд ли продвинет работу конференции, — комментировал его Джим Гудби. — Я скорее удивлен, что оно так мало учитывает нашу позицию».
Однако натовцы ответили тем же. Они разрезали свой первоначальный документ из шести пунктов, внесенный еще на первой сессии, на шесть отдельных документов — обмен информацией, уведомление о и т.д., и методично раз в неделю стали вносить их на Конференции. В них тоже не было ничего нового, если не считать уточнений некоторых технических деталей. 27 февраля эти шесть документов были снова сведены в единый документ и внесены на Конференцию. Советская делегация тут же назвала эту процедуру «невеселым фарсом с внесением одного и того же предложения то по отдельности, то вместе. На это ушло два месяца, в то время как опасная и напряженная обстановка в Европе... настоятельно требует принятия безотлагательных действий».
Чтобы продемонстрировать готовность соцстран вести переговоры не только по политическим, но и военным мерам доверия, делегации Болгарии, ГДР и СССР внесли 7 февраля документ об ограничении масштабов военных учений потолком 40 тысяч человек. А перед закрытием сессии делегация Чехословакии от имени Польши и СССР предложила установить потолок уведомления о крупных учениях сухопутных войск в зоне применения мер доверия с 20 тысяч человек. С военной точки зрения такой потолок уведомлений мало что значил: со стороны Варшавского Договора подлежали бы уведомлению всего 2 — 3 учения, а со стороны НАТО 5— 8 учений в год. Но в Стокгольме это стало событием — впервые за год работы соцстраны начали называть цифровые параметры. По нашему замыслу это был сигнал — к конкретным переговорам мы готовы.
Тогда же была сделана попытка прервать бессмысленные словопрения и начать выработку формулировок будущего соглашения. В беседе с Гудби 21 февраля я сделал такой зондажный проброс:
— Работа могла бы вестись как бы на нескольких этажах. На первом этаже начнут разговаривать эксперты. Они попытаются облечь в конкретные формулировки те меры доверия, как политического, так и военного характера, которые все три группы государств готовы на данный момент включить в соглашение. Разумеется, такая работа будет считаться сугубо предварительной. Она не будет предрешать ни рамок будущей договоренность, ни отказа от других внесённых предложений. Сейчас это неприменение силы, уведомление и наблюдатели. С них нужно начать. На втором этаже пусть поработают главы делегаций, которые будут расширять эти рамки и передавать вниз те новые меры, по которым им удалось достичь принципиального согласия. Но будет и третий этаж — наши министры, а может быть, и руководители государств. Им мы будем передавать наиболее сложные проблемы, которые почему— либо окажутся нам не по зубам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});