ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ. - П. Кочеткова

Жизни Шлейера, пассажиров и экипажа самолета «Ландсхут» были в руках Федерального правительства.

В воскресенье 15 октября в 11 часов 25 минут пилот захваченного самолета попросил федерального канцлера учесть в своем решении, что речь идет о жизни пассажиров, в том числе женщин и детей. Через несколько часов сын Шлейера Ганс-Эберхард обратился в федеральный Конституционный суд с ходатайством о принятии временного распоряжения, которое заставило бы власти выполнить ультиматум террористов. В Бонне на специальное заседание срочно собрался кабинет правительства. В стране стало известно намерение правительства силами ГСГ9 взять штурмом захваченный самолет «Люфтганзы». В 17 часов 41 минуту государственный министр Вишневски опроверг этот слух. А группа ГСГ9 тем временем находилась уже в Анкаре.

Вечером, около половины восьмого, турецкие власти заявили о своем согласии выполнить требование террористов, но лишь в том случае, если правительство ФРГ поступит аналогичным образом.

Пока в Бонне, уже третий раз за этот день, совещался под председательством федерального канцлера Шмидта "малый кризисный штаб", в Карлсруэ первый сенат федерального Конституционного суда отклонил просьбу Ганса-Эберхар-да Шлейера. Опасались, что, отдав требуемое распоряжение, сенат окажет содействие успеху террористов. Таким образом, тактика правительства практически была одобрена самым высшим судебным органом.

"Отряд Мученика Калимета" тем временем согласился на отсрочку ультиматума до 13 часов в воскресенье 16 октября.

Однако Бонн не предпринимал никаких мер для выполнения требований.

За сорок минут до истечения нового срока «Ландсхут» вылетел из Дубая и около трех часов ночи приземлился в столице Сомали — Могадишо. Подаренная бандитам очередная отсрочка позже была вновь продлена. Однако террористы, демонстрируя свою решительность, выбросили из самолета труп убитого несколькими часами раньше командира экипажа «Ландсхута» Юргена Шумана.

Государственный министр Вишневски сразу же вылетел в Африку для тайных переговоров с правительством Сомали. Вместе с ним в спецсамолет сели руководитель отдела по борьбе с терроризмом Федерального ведомства уголовной полиции, шеф группы ГСГ9 — Вегенер и другие эксперты органов безопасности. Находящаяся в это время на Крите группа ГСГ9 получила приказ лететь в Могадишо.

На аэродроме в Могадишо Вишневски удалось с помощью психолога установить контакт с террористами. Вопросы и неопределенные обещания помогли выиграть время до наступления темноты.

Под покровом ночи приземлилась группа ГСГ9. А в 23 часа 50 минут Вишневски отдал приказ к штурму самолета. Через 10 минут спецгруппа, забросив "ослепляющую фанату" в носовую часть «Ландсхута», изорвала двери и ворвалась в салон.

Семь минут спустя "операция Кофр Каддум" закончилась полным поражением террористов. Трое террористов были убиты, четвертая — женщина — тяжело ранена. Несколько заложников и один солдат получили легкие ранения.

В 0 часов 12 минут Вишневски доложил в Бонн: "Работа выполнена". В 0 часов 31 минуту агентство ДПА передало в эфир: "ГСГ9 освободила заложников". Люди вздохнули с облегчением.

А 8 часов спустя, 18 октября 1977 года в 8 часов 35 минут, ДПА сообщило озадачивающую новость: "Баадер и Энслин покончили жизнь самоубийством". Вскоре стало известно, что умер также Ян Карл Распе, и Ирмгард Меллер находится в тяжелом состоянии из-за миогчисленных ножевых ран. Итак, все руковдство РАФ, так называемое "твердое ядро", было мертво. Ульрика Майнхоф, как известно, повесилась 9 мая 1976 года в своей камере, в тюрьме Штаммхайм.

Вероятно, то, что произошло на самом деле в Штаммхайме в ночь освобождения заложников, навсегда останется тайной. Сразу же после сообщения о смерти лидеров РАФ было высказано подозрение, что умерли они не доброй воле. Из первых служебных донесений происшедшее выглядит так: в 7 часов 41 минуту надзиратели нашли в камере заключенного Распе с огнестрельной раной головы.

Они вызвали транспорт для перевозки раненого в тюремную больницу и лишь затем около 8 часов осмотрели камеры других арестованных. Было обнаружено, что Андреас Баадер и Гудрун Энсли совершили «самоубийство». А Ирмгард Меллер нанесла себе множество ран в грудь хлебным ножом.

Сам момент и детали происшедших событий заставили сомневаться в официальном сообщении. Причиной смерти Баадера и Распе, скончавшегося в 9 часов 40 минут в больнице, были огнестрельные раны головы. Пистолеты нашли рядом с телами. У Баадера обнаружили рану от "выстрела в затылок" у основания черепа.

Распе скончался от сквозного пулевого ранения в правый висок. Баадер умер от так называемого асбсолютного выстрела в упор, т. е. пистолет в момент нажатия курка касался кожи. В случае с Распе нельзя утверждать то же самое. Однако с уверенностью можно сказать: стреляли с близкого расстояния к голове.

Гудрун Энслин повесилась на кабельном проводе, закрепленном на окне камеры. Таковы данные медицинского осмотра, подтвержденные адвокатами умерших. Защитник Баадера — Хельдман допустил даже, что его подзащитный мог сам выстрелить себе в затылок.

(Файкс Г. Полиция возвращается. М., 1983).

УЖЕ В ПЯТЬ ЛЕТ ОН ПОЧУВСТВОВАЛ ПРОЯВЛЕНИЕ НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ

Он родился в семье, в которой славили ирландских героев, поднявших восстание против Англии в начале столетия и завоевавших незавйсисмость в южной части страны.

Догерти вспоминал, что уже в пять лет почувствовал первые проявления несправедливости. "Я помню, как пошел в школу и стал учить английский вместо нашего национального языка. По истории мы проходили то, что нам навязывали. Главным образом это была история Тюдоров и других королевских династий Англии. О нашей стране нам ничего не говорили.

Когда мы изучали географию, нам показывали карту Англии, Шотландии и Уэльса, Европы, Соединенных Штатов, но ни разу мы не видели карту своей собственной страны. Это ведь оскорбительно. Я знал больше о Бирмингеме и Манчестере, чем о своем городе и прекрасных землях, раскинувшихся вокруг него".

Увлечение оружием вскоре привело Догерти в лапы ИРА — незаконного боеспособного партизанского формирования. В четырнадцать лет он уже преступил закон, участвуя в ограблении со взломом и кражах. Тогда же примкнул к молодежному крылу ИРА. С ненавистью к британским войскам на его земле, Догерти был очень желанным рекрутом.

В отдаленных районах Великобритании и на западном побережье Ирландии он прошел пропагандистскую обработку и тренировку, которые укрепили его дух и дали в руки оружие, превратив в активного боевика,

Он стал профессиональным информатором ИРА, орудовавшей на улицах Белфаста: предупреждал о приближении полиции или армейских патрулей, заманивал солдат в засады и участвовал в операциях по срочной переброске террористов в "горячие точки" страны.

Он также стал членом команды «наколенников», успевших завоевать дурную славу. Эти группы патрулировали танцевальные залы и питейные заведения, верша скорый суд и расправу над теми, кого уличали в пьянстве, наркомании или во враждебном отношении к ИРА. Догерти впоследствии заявил, что он представлял из себя нечто большее, чем борец за "общественную нравственность", отстаивал национальные интересы "всеми доступными средствами".

Армия пыталась выкорчевать и сдержать терроризм, который захлестывал страну. На глазах Догерти солдаты в полночь вытащили из постели всю его семью, а его самого офицер разведки долго допрашивал о членстве в юниорской организации ИРА. 22 января 1972 года, когда ему исполнилось семнадцать, Догерти без суда и следствия интернировали в один из британских лагерей.

Он заявил, что подвергался пыткам в лагере Гирдвуд. В то время как наблюдатели комиссии по правам человека пришли к выводу, что некоторые террористы действительно подвергались грубому и бесчеловечному обращению в лагерях для интернированных, у Догерти не было никаких оснований утверждать, что с ним плохо обращались. И конечно же, он никогда не подвергался воздействию электрошоком, который, по его словам, широко применялся в лагере.

Выйдя из лагеря, Догерти вступил в ИРА и поклялся в верности терроризму, положив руку на Библию, на револьвер и на трехцветный флаг. Так он стал волонтером роты «Си», входящей в третий батальон Ирландской республиканской армии. В начале семидесятых от деятельности подобных подразделений страдало прежде всего население: от беспорядочных взрывов бомб, от убийств на религиозной почве; от бесчисленных расстрелов охранников и полицейских.

Догерти ни разу не был обвинен в убийстве, хотя сотрудники службы безопасности имели достаточно подозрений. Только один раз, в 1973 году, после трех месяцев службы в ИРА полиция задержала его за ношение стартового пистолета, которым он, бывало, пугал местную молодежь.