Злой лев - Михаил Алексеевич Ланцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот сейчас на глазах ацтеков разворачивалось нечто ими не виданное никогда. Они знали, что противники их сильны стрельбой. Лютой. Страшной. И в обороне могут стоять. Отбросив свои «стрелялки» и взявшись за удобные опасные клинки.
А тут…
Удивительно держа строй, словно бы по линейке, словно бы это не масса людей идет, а что-то не живое… чудовищное… монолитное, эти люди двинулись на них. На каждом сверкают начищенные полулаты. В руках у каждого та самая «стрелялка», только у них на концах безумно опасно торчит шип. Длинный. Такими они на их глазах играючи перебили одних из лучших воинов ацтеков.
Но главное не это.
Главное, что наступали эти люди молча. Лишь изредка раздавались короткие, отрывистые команды. Они вообще дрались молча, чем пугали. Потому что сами ацтеки и все их противники во время боя пытались кричать, устрашая врага.
А тут — молчание.
Угнетающее и мрачное… пугающее похлеще крика.
Но сейчас впервые заиграла музыка. Методичная и ритимичная. Отчего наступающие удивительно ровными шеренгами бойцы экспедиции казались еще более зловещими и опасными. Ведь они шагали, выдерживая задаваемый музыкой ритм. Словно бы эти звуки управляли ими. Раз-два. Раз-два. Чеканили они обувью. Раз-два. В ногу. Держа равнение. И чуть покачивая густым частоколом штыков. И надвигаясь словно стальная стена в своих начищенных до блеска доспехах.
Так гости из-за океана наступали впервые.
Это было необычно.
Это пугало.
И это в какой-то мере завораживало…
Впрочем, несмотря ни на что вожди повели своих людей в атаку. Во встречную атаку. Надеясь, что настал их час. И что теперь то они сумеют добиться успеха.
— Стой! Первая! Колено! — крикнул военный командир экспедиции.
И три шеренги строя замерли. Мгновение и первая линия опустилась на колено. А третья сместилась на полшага в бок, так, чтобы ее аркебузы оказалась промеж впереди идущих.
— Цель!
Мгновение.
И все вскинули аркебузы, наведя их на врага и изготовившись стрелять.
— Па!
И все три шеренги дали единый залп. В упор. Шагов с двадцати. Чудовищный по своему моральному и боевому действию. Так как большие и мягкие свинцовые пули на такой дистанции разбивали головы словно спелые тыквы, отрывали руки и вообще творили грязь как могли. Не мушкетные. Но и их хватало.
Залп.
И первая шеренга немедля встала, перехватывая аркебузу хватом под штыковой бой.
— Вперед!
И войска продолжили продвижение.
Шаг. Второй. Третий.
И ацтеки вылетели на дистанцию удара. Но им не дали даже нанести удар и сойтись в клинч. Потому что вперед вылетели штыки. Сразу трех шеренг. Они держали строй и работали сообща. Первая линия била нижним хватом. Вторая и третья — верхним, словно старые гоплиты или викинги копьем коротким.
Так что вылетевших к ним воинов-ягуаров буквально на булавки накололи. Раз — и они уже натурально коллекция для энтомолога.
Мгновение.
И штыки выдернули.
И почти сразу новый быстрый синхронный удар. В тех, кто чудом избежал своей участи.
Первая линия, к слову, не только била. В ее функции входило при необходимости отводить удары. Парировать их. Да, все бойцы были в довольно хороших доспехах для пехоты, но все же.
Выпад.
Выпад.
Шаг.
Шаг.
Выпад…
И перед линией русской пехоты уже никого и не осталось, кроме навала тел убитых и раненных. Остальные, деморализованные, не мешкали в пяти-семи шагах. На трупы лезть они не хотели, да и не могли. О том, как работают штыки, они уже поняли…
— Заряжай! — раздался крик командира.
Бойцы ритмично начали делать уже знакомые для ацтеков движения. После которых в них обычно прилетают эти крайне губительные кусочки металла. Что и стало последней каплей. Они побежали… Но почти сразу им в спину пришелся залп из аркебуз. Который превратил их бегство во что-то страшное… в стихию, которая порождала раненых и убитых…
* * *
— Брат, прибыл гонец, — произнес Антуан, входя в кабинет к Карлу Смелому.
— Из Кракова? — спросил Карл, оживившись.
— Да. Там все завершилось.
— И насколько удачно?
— Тут как посмотреть, — усмехнулся Антуан. — Для Иоанна — очень удачно. Литва, Польша, а также северные земли Священной Римской Империи, такие как Бранденбург, Саксония, Мекленбург, Померания и прочие подписали оборонительный союз с королем Руси и приняли православие. Причем северные вассалы Фридриха, подписавшие договор, объявили о выходе из состава Священной Римской Империи.
— А Чехия?
— Владислав в Вене. Его туда Фридрих утащил насильно, вроде как погостить. Так что Чехия пока в подвешенном состоянии. Но это не важно. Империя очевидно распадается.
— И вместо нее появляется новая?
— Может быть, — пожал плечами Антуан. — Но я не уверен. Иоанн вряд ли заинтересован в том, чтобы создавать столь рыхлое и неуправляемое государство. Он любит порядок. Именно поэтому передушил всех своих аристократов, что пытались спорить с его властью. И укрепил свой домен так, что французским королям и не снилось. Взятие в вассальное держание Ганзы понятно. Это корабли и торговля. В свое время он также подчинил степь. Но весь этот благородный и в общем-то нищий сброд с севера Священной Римской Империи вряд ли ему нужен.
— Но он подписал договор.
— Только чтобы ослабить Фридриха и Рим. Вряд ли их союз продержится долго и будет активен. Кстати, он выступил на запад.
— Кто? Иоанн?
— Да.
— Зачем? Он ведь добился даже большего, чем я мог и предположить!
— Он не закончил.
— Сикст же умер[1]. Что ему еще надо?
— Сикст, но не Папа. Конфликт ведь не разрешен.
— Уверен, новый Папа приложит все усилия к тому, чтобы договориться и примириться с Иоанном.
— И поэтому новый Папа под угрозой отлучения потребовал у Фридриха швейцарцев? И тот был вынужден отправить в Рим их большую часть. Это не сильно похоже на желание примириться.
— Иоанн открыто заявил, что идет на Рим.
— Поэтому Иннокентий VIII должен был отправить ему своих легатов, чтобы достигнуть примирения. Разве нет? А не демонстративно готовиться к войне сохраняя молчание.
— Это действительно странно. Насколько я знаю Джанбаттиста возглавлял при Сискте партию примирения.
— Да. Но это было до Литовского инцидента. Да и Сейм в Кракове многое изменил.
— Что изменил? Куда-то делось войско Иоанна? Куда-то испарились проблемы, которые испытывала Курия?
— Это вызов не Папе, это вызов всему католичеству.
— Не знаю… — покачал головой Карл. — Как по мне это игра в самоубийц. Фридрих разбит. Единственная армия, которая чего-то стоила, разделилась. Причем венгры и хорваты от Фридриха ушли, а его рыцари не стремятся его
