Нежнее неба. Собрание стихотворений - Николай Минаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я. Д. Поюровскому («Без стоянья и забкнижки…»)
Без стоянья и забкнижки —О советская стезя! —Даже детские штанишкиПолучить теперь нельзя.
Я же Вам сверх всяких выдачИ не в очередь, Пою —ровский Яков + Давыдыч,Эту книгу отдаю.
Пусть она дыханьем ровнымВашу душу обольстит,Пусть к поэзии ПетровнамУтоляет аппетит.
Пусть, мне большего не надо,Хоть на миг, но до концаВсколыхнет моя «Прохлада»Поюровские сердца.
<1929 г. 7 июля. Понедельник. Москва>Надпись на открытке («Передо мной сия открытка…»)
С. А. Минаевой
Передо мной сия открытка,И хлопнув Музу по плечуЯ как всегда легко и прыткоНа ней стихами настрочу.
Смотри: вдали темнеют горы,Над ними виснут облачка,А эти люди разговорыВедут про «белого бычка».
И в излияниях ретивых,Они скрипят на все ладыО том, что в кооперативахНе купишь даже ерунды.
О том, что стало год от годаТрудней скопить хотя бы грош,О том, что скверная погодаИ не особенная рожь.
О том, что хлеба слишком мало,Да и картошки не ахти,Что жизнь за жабры всех поймала,Хоть плачь, хоть смейся, а кряхти.
А ветерок едва вздыхает,И веет свежестью родник,И в стороне благоухаетУкрытый липами цветник.
Ты разгляди картинку эту,Свой слух стихами побалуйИ с благодарностью поэтуПошли воздушный поцелуй.
1929 г. 8 июля. Понедельник. МоскваC. А. Минаевой («Чтоб жизнь твоя как фейерверк…»)
Надпись на открытке
Чтоб жизнь твоя как фейерверкБыла без всяких оговорок,Одиннадцатого в четвергЯ выезжаю в 10.40.
И проведя без сна всю ночь,И оттого похож на Будду,По расписанию точь-в-точьК тебе я в пятницу прибуду.
1929 г. 10 июля. Среда. МоскваA. И. Строковскому («Устроившись в вагоне на ночь…»)
Устроившись в вагоне на ночьУдобней, чтобы сну помочь,Я все же, Александр Иваныч,Увы! – заснуть не мог всю ночь.
В зубах дымилась папироса,Меня качало и трясло,И с каждым мигом от «Литоса»На Нижний Новгород несло.
Давно знакомую картинуМне рисовал в потемках ум:Сидите Вы согнувши спинуНад балансированьем сумм.
И возле Вас в приливе гневаАгент какой-нибудь рычит,А в темном уголке налевоВ. К. Землянова «стучит».
И Соломон Наумыч снова,Желая вылезти из пут,Идет в фонарную БахноваВсего лишь на двадцать минут.
Напротив в комнате, с отвагой,Чтоб дело было «на мази»,Шуршит оберточной бумагойМиниатюрная Зизи.
А сзади Вас в живхудотделеС усами спец и без усовРаботают семь дней в неделеПо восемнадцати часов.
И с неусыпною заботой,В горячем воздухе тайком,Парит над этою работойКак ангел смерти – ликвидком.
1929 г. 15 июля. Понедельник. Нижний НовгородТ. И. Громовой («Я, к сожаленью, не неистов…»)
Я, к сожаленью, не неистовИ не шипуч как хлебный квас,Я не из стана футуристов,Что в Петербурге тешил Вас.Но все ж, чтоб быть духовно сытымИ Вам, и мужу, и А. И.Внимательно и с аппетитомЧитайте Вы стихи мои.А я зимой под вой метелиПрипомню, лежа на боку,Хозяйку громовской «артели»,Июльский полдень и Оку.
<1929 г. 3 августа. Суббота. Нижний Новгород. Новая деревня>С. А. Минаевой («Хоть в душе не мало дырок…»)
Хоть в душе немало дырок,Но по-прежнему любя,Из классических БутырокПоздравляю я тебя.
Вместо пышного букета,Я сегодня впопыхахОтошлю посланье этоВ хореических стихах.
Пусть оно, дорогу зная,В Известковый полетит,И тебе, моя родная,Пусть улучшит аппетит.
Не тоскуй, цвети и здравствуйИ люби меня к тому ж!Твой, вновь твой и еще раз твойИзолированный муж.
<1929 г. 30 сентября. Понедельник. Москва>B. С. Сноведской-Шахматовой («Я Вам сегодня на прощанье…»)
Я Вам сегодня на прощаньеСтихами путь осеребрю,И исполняя обещаньеСвою «Прохладу» подарю.
А Вы в признательность за этоДолжны, забыв хандру и грусть,Читать московского поэтаНижегородцам наизусть.
1929 г. 23 октября. Среда. Москва«Мне не улыбалась жизнь простая…»
Мне не улыбалась жизнь простая,Был я до экзотики охочим,Жил предосудительно мечтаяО Таити, Мексике и прочем.
Но судьба, чтобы во мне заштопатьИдеологические дырки,Как-то ночью черною как копотьПривезла мечтателя в Бутырки.
О, страна Эмаров и Майн-Ридов!Я проник в твои глухие недра:Экземпляры всевозможных видовБыли экспонированы щедро.
Раздавалось с посвистом сопенье,Храп был то эпическим, то бурным,И носов лирическое пеньеСмешивалось с громом нецензурным.
И когда, сложив себя на части,Я на нары втерся понемногу,Некто неопределенной мастиПоложил мне на голову ногу.
Вмиг исчезла вся моя дремота,Я не мог отделаться от зуда…Рядом с кем-то вроде бегемота,Кто-то с чахлой внешностью верблюда
Крепко спал, а дальше, где сиялаЛысина, выпячивая скулы,Головой торчал из одеялаСамый близкий родственник акулы.
И дивясь необычайной яви,Я пытался выяснить на делеГде я: на Ямайке иль на Яве?В Занзинбаре иль в Венесуэле?
Но решить задачу эту скороНевозможно без поддержки магов: —Тут была и фауна и флораВсех морей и всех архипелагов.
Как-то раз, когда весьма упорноЯ боролся с съеденными щами,Голос равнодушный как валторнаОбъявил мне: «Ну давай с вещами!..»
Я глаза раскрыл и брови сузил,Потрясенный, так сказать, моментом,И пошел, взвалив на плечи узел,Следом за прекраснополым ментом.
И вступив на европейский берег,Распростившись с жизнью бестолковой,Я из Азии, Африк и АмерикПо Москве поехал в Известковый.
И – былой по тропикам скорбитель —Я скажу вам, взрослые и дети,Знайте, что Бутырская обительЭкзотичнее всего на свете!
<1929 г. 27 октября. Воскресенье. Москва>А. А. Галунову («Александр Андреич Галунов!..»)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
