Бремя стагнатора - Сергей Чекмаев

– Обязательно поднимет! Конечно! Всенепременно! Вот только утихомирим раз и навсегда северных ублюдков, чтобы не повадно было зариться на наши земли, да разведаем, что там – на западе, и, клянусь Небесным Диском, пародел станет водоносом!

Доклад тысячника вкупе с недавним рассказом Беспристрастного Свидетеля явно произвел впечатление в столице. Через день после отбытия Адитамаро гонец на взмыленном скакуне привез «красный» приказ – знак личного одобрения императора. В нем надзиравшему за работами Зрачку Креганону предписывалось ускорить строительство нового котла. А следующим шагом должна стать отливка опытного варианта движителя.

Успех сулил Косталану повышение на два чина и пожизненную пенсию. О чем офицер Ока не преминул сообщить мастеру:

– Видите, Косталан-са, наш император, да продлится вечно его правление, всегда награждает своих подданных за верную службу. Дело за вами.

Ему очень хотелось обрадовать кузнеца, завоевать, наконец, если не его доверие, то хотя бы приязнь. Конечно, лучше было бы выпустить девчонку, но кто поручится, что мастер просто-напросто не сбежит с ней?

Косталан не принял предложенного тона.

– Странно, что вы так заботитесь обо мне, – мрачно сказал он. – Наверное, в случае успеха и вам немало достанется. Что же? Новый чин? Должность в Совете?

Улыбка на лице Зрачка застыла, превратившись в гримасу.

– Вас это не касается. Думайте о себе и…

– Знаю, знаю, – кузнец смерил его взглядом, – об одной особе, хорошо известной нам обоим. Знаете, Креганон, я и так думаю о ней каждый день. И горе вам…

Он осекся. Веко Лебанури, стоявший рядом, довольно ощутимо ткнул его в бок: молчи, мол.

Да уж, угрожать самому доверенному слуге Всевидящего Ока действительно глупо. Ребячество. И Юнари не спасешь, и сам себе обеспечишь очистительное сожжение.

Креганон несколько мгновений молчал, ждал продолжения. Даже вперед наклонился, чтобы не упустить ни слова.

«Эх, вмазать бы ему сейчас от души!» – подумал мастер.

– Не волнуйтесь так, Косталан-са. Она в хороших условиях, за ее безопасность отвечают мои лучшие люди. Девушка ни в чем не нуждается. Кроме вас, – Зрачок осклабился. – Каждый день спрашивает. Не разочаровывайте ее.

Кивнув на прощание, он направился к выходу. Кузнец смотрел, как он уходит, яростно сжав кулаки.

Ничего, все вокруг в один голос говорят, что он, Косталан, в фаворе у императора. Что по завершению пародела он поднимется очень высоко и теперь, после исчезновения мастера Хинновари и гибели расчетчика Ринтагавора, вполне может стать главным распорядителем государственных кузней. А то и младшим членом императорского совета. Вот тогда и посмотрим, кто будет смеяться последним, Зрачок Креганон! Долго ли вы усидите на своем месте, если в докладной записке новоиспеченный советник посетует на излишне активную деятельность солмаонских шпионов и саботажников? Да еще добавит, что некий высокопоставленный офицер Всевидящего Ока вместо того, чтобы бороться с ними, тратил время и силы на аресты ни в чем не повинных людей.

– Он говорит правду. С Юнари все в порядке, Косталан-са, – произнес Лебанури вполголоса, чтобы не услышал Креганон, который еще не успел отойти далеко.

– Где она? Ради Небесного Диска, скажите!

– Я не могу…

– Хотя бы намек! В Мраморном городе?

Веко едва заметно кивнул.

– В канцелярии Ока? Помогите же! Прошу вас!

Офицер молча покачал головой и только когда Зрачок скрылся за воротами, тихо добавил:

– Не имею права, Косталан-са. Могу сказать только одно – существует специальная тюрьма для личных узников Всевидящего Ока. Внешне она выглядит, как обычный особняк. Условия содержания разные, но, поверьте мне, ваша девушка действительно не чувствует себя пленницей. Впрочем, вы и сами все видели.

Он замолчал. Косталан схватил его за руку, воскликнул:

– Где этот дом, Лебанури! Скажите!

– Все, больше я ничем помочь не могу. Я и так сказал слишком много.

Из налоговой канцелярии прислали нового расчетчика – плешивого мастера Игнаури. Нелюдимый и малоразговорчивый, он молчаливо щурился на чертежи, быстро щелкал костяшками на решательной доске и выдавал результат. Втроем, вместе с мастером Енгарно, они внесли небольшие изменения в проект: чуть изменили конструкцию заслонки, добавили целых два запорных механизма, чтобы впредь не допустить аварии, подобной той, самой первой. Вместо пускового желоба Косталан решил приделать рабочую камеру с двумя толкателями. Когда выпущенный на свободу пар сдвинет первый, второй встанет на освободившееся место. Следующая порция сдвинет и его, одновременно возвращая назад первый толкатель. И так – до тех пор, пока не погаснет огонь в топке или не закончится вода.

Чтобы ускорить работы, Косталану выделили еще людей. Теперь на строительстве пародела трудилась бульшая часть всех работников государственных кузней. Лишь один орудийный двор лениво ковырялся со старыми бомбардами, подготавливая поврежденные пушки к переплавке. Зато на главной площадке дым, что называется, стоял стеной, потные литейщики, голые по пояс, несмотря на осеннюю сырость, плавку за плавкой отливали части нового котла.

Зима наступила сразу, как будто решила показать всем, кто теперь в Соцветии полновластный хозяин. После почти целого оборота бесконечных осенних дождей выглянуло солнце, но не успело ни прогреть, ни хотя бы подсушить грязный чавкий кисель, в который превратилась земля – на следующий день ударили холода. Глина немощеных проулков, круто, как у хорошего гончара, замешанная сапогами, копытами и колесами повозок, разом затвердела, улицы исчезли, обернувшись нагромождением ухабов и колдобин. Шлифованные камни мостовых покрылись ледяной коркой – на радость детворе и на проклятия взрослым. Даже лужи промерзли до дна – явление для Соцветия и вовсе небывалое.

Жрецы предсказывали, что зима в этом году будет долгой и морозной – мол, из-за влияния Небесного Диска, мир отойдет на большее расстояние от Солнца, чем обычно. Но кто внял их увещеваниям? Кто утеплил дом, прикупил на торгу северные меха или озаботился заготовкой дров? Хватило бы на еду семье, а до холодов еще дожить надо!

Солнечные редко ошибаются, им верят, благодарят дорогими подношениями, но столь резкого наступления зимы никто в городе не ожидал.

Дрова на рынке подорожали почти втрое, став не по мошне Глиняному и Бамбуковому кварталам. Император, да продлится вечно его правление, приказал раздать две дюжины огромных подвод с хворостом. Этого бы все равно не хватило, но, по крайней мере, помогло бы людям пережить непривычный холод. Распорядитель государственных складов почему-то разгрузил хворост ночью, у Водовозной площади – работа закончилась только под утро. Бронзовое било созвало людей к огромной куче топлива: подходи, бери, кто сколько унесет! В это время мужчины уже ушли на службу, дома оставались только жены и дети, а много ли они смогли поднять? Но бобылям и того не досталось – куча иссякла подозрительно быстро, задолго до того, как они вернулись с работы. Знающие люди говорили: если все, что вывалили на площадь, снова сложить по подводам – и на полтора десятка-то не хватит, не говоря уж о двух дюжинах.