Беременна от нелюбимого (СИ) - Вильде Арина

— Говори уже. Зачем звонишь? — резко и с неприязнью.

— Это по поводу Дани. Я… я пообещал ему не говорить тебе ничего, но я так не могу, Мил. Я не одобряю его действий и считаю, что ты должна знать правду.

— Даня что, изменяет мне? — в моем голосе проскальзывают истеричные нотки. Только не это. Как же так?

— Изменяет? Нет, конечно. Он тебя, дуру, любит.

— Любит? — переспрашиваю я, а в голосе так и звенит возмущение. — Ага, так любит, что выставил из дома. Ему все равно, Серёжа. Он даже не пишет мне.

— Мил, Даня в больнице, — Безруков так быстро произносит это предложение, что я не успеваю поймать суть.

— Где? Что случилось? Боже, он в аварию попал? Серёжа, не молчи! — Я чувствую, как меня настигает истерика. — Что с Даней? Почему мне никто не сообщил?

— Даня болен, Мила. У него лейкемия, и он запретил всем говорить тебе об этом, чтобы ты не волновалась.

Сергей расстреливает меня одними словами. Автоматная очередь попадает прямо в цель. Мое сердце начинает кровоточить. Разум в шаге от безумия.

Что он только что сказал?

Это, должно быть, недоразумение.

— О господи, — всхлипываю я и прикрываю ладонью рот. Не может быть. Нет. — Это неправда. Ты врешь. Скажи, что ты врешь, прошу, — медленно срываюсь на истерику. Что-то начинает душить изнутри. Перекрывает весь кислород. Мешает сердцу качать кровь.

По ту сторону слышится лишь тяжёлый вздох.

— Ты нужна ему Мила, как бы он ни старался отгородить тебя от всего этого. Ему нужна твоя поддержка. Я заеду сейчас за тобой, и мы поедем ко мне. Здесь и Оля, и Давид, нам всем теперь нужно вместе держаться. А утром отвезу тебя к Даниилу. Только не волнуйся, ладно? Все будет хорошо, он выкарабкается. Выздоровеет. Он сильный мужик.

— Я сейчас хочу. Хочу сейчас увидеть его, пожалуйста, Сереж, — умоляю я, а мысли мечутся с безумной скоростью в голове.

— Клиника уже закрыта для посещений. Завтра утром, Мила. Я позвонил тебе сейчас, чтобы к утру ты взяла себя в руки и к Дане в палату вошла с улыбкой. Жди меня, я уже выезжаю.

— Хорошо, — стираю пальцами слёзы со щёк, — только я не у себя, я в нашем доме. Приехала, а здесь никого нет.

— Тогда еду на Палубную. Ты пока вещи собери с собой. Только без нервов, хорошо? Не заставляй меня жалеть, что пошел против друга и сказал тебе все. Если с ребёнком что-то случится, я себе не прощу этого. Поняла?

— Да, конечно. Я справлюсь. Только быстрее, пожалуйста.

Я отключаюсь, а потом даю слабину. Сажусь прямо на ступеньки, прикрываю ладонью лицо и горько плачу.

Как же так? Как? Почему Даня? Почему мне ничего не сказал? Неужели поэтому кровь из носа так часто шла? Почему не доверился мне? Мы бы вместе что-нибудь придумали. Вместе прошли бы через все. А сейчас что? Я даже не знаю, насколько все серьезно и где он.

— Боженька, пусть с ним хорошо все будет. Обещаю, я стану лучшей женой в мире. И не нужен мне никакой моделинг. И есть буду булки и торты, как Даня и хотел, только пусть поправляется. Я ведь не переживу… не переживу, если его потеряю, — сквозь слёзы шепчу в небо в надежде, что меня услышат сверху. — Я ведь люблю его. Так сильно люблю. Он нужен нам с малышкой…

Глава 47

Даня

Тишина сводит с ума. А еще одиночество и то, что я не могу прикоснуться к Миле.

Девочка моя, как ты там без меня?

Я не должен был проводить с ней ночь после встречи выпускников, и уже точно не должен быть искать ее после. Это было эгоистично с моей стороны. Ведь нет ничего хуже, чем потерять близкого человека. А для Милы я стал близким. В этом я ни минуты не сомневаюсь.

Нос разъедает от запаха препаратов. Больничные белые стены давят. Я до последнего надеялся что медекаментозное лечение поможет, но ни черта. Врачи настаивали на госпитализации еще месяц назад, но я все тянул. Не мог решить как поступить с Милой. Хотел ещё хоть один день прожить нормальной жизнью, но все было мало и дни в недели переросли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Говорить ей о своей болезни я не собирался. Не хочу видеть ее полный сочувствия взгляд. Не хочу чтобы она застала меня таким: беспомощным, больным. Шансы на выздоровления хорошие, но болезнь моя коварная штука. То ремиссия, то рецидив.

Без Милы жизнь невыносима. Все еще помню ее глаза, когда выставил за дверь. Полные разочарования, немой мольбы и неверия. А еще она сказала что любит меня. Невольно улыбаюсь, вспоминая об этом.

Дверь в палату открывается. Наверное, утренний обход. Я медленно поворачиваю голову в бок и глаза расширяются от неверия.

— Мила? — голос не слушает меня. Получается непонятное карканье. А в голове сотни вопросов. И главный: какого хрена она здесь делает? Кто тот смертник, который ослушался меня и все ей рассказал?

Наши взгляды встречаются и меня заполняет волна тепла. Решетникова несмело проходит в палату. Моргает своими огромными глазищами. Сканирует меня взглядом. Выглядит уставшей, словно всю ночь не спала. Топяется на месте, кусает губы. Ладонью поглаживает выпирающий животик.

— Дань, — жалобно и с надломом. А потом бросается ко мне. Обнимает и плачет. Навзрыд. Громко. Разрывает мне душу на клочья этими звуками.

— Мила, солнышко, ну чего ты? Все хорошо будет. Тебе нельзя волноваться, — глажу ее по волосам, в попытке успокоить, а у самого ком поперек горла стоит и говорить с трудом могу.

Эмоции переполняют меня, бьют через край. Воздуха недостаточно. Я задыхаюсь.

Мила все плачет, ухватившись за мою руку так, словно я прямо сейчас умереть собрался, а я не знаю что делать. Хочется убить Сережу, не удержал языка за зубами, но и в то же время хочется его поблагодарить. Он сделал то, что я и не смог.

Признаться в своей слабости.

— Данечка, как же так? Почему? Почему не сказал мне, миленький? — Она поднимает на меня свой взгляд, а я в нем тону. — Исхудал совсем. Бледный. Все же хорошо будет, правда? Скажи что все будет хорошо, прошу. Я же не смогу без тебя. Мне только ты нужен, Даня. Можешь даже еще раз из дома меня выставить. Только борись, прошу. Нашей девочке нужен отец. Самый лучший в мире.

Мила долго не успокаивается. Заливает слезами все одеяло. Потом придвигает стул к моей постели и садится рядом со стаканом воды в руке. Икает. Смотрит на меня красными глазами. Я на нее. Молчим. Просто переплетаем пальцы на руках и наслаждаемся долгожданным воссоединением. Я начинаю боятся что это лишь сон.

— Я была у твоего лечащего врача, — наконец-то собирается с силами Мила. — Он сказал что шансы хорошие и не стоит волноваться.

Конечно он ей так сказал. В ее то положении по-другому никто и не скажет.

— Да, нужно только немного полечиться, — стараюсь чтобы мой голос звучал беззаботно. Ей новые потрясения не нужны.

— Когда ты узнал? — спрашивает она, а мне и не нужно уточнять о чем именно я узнал.

— За несколько месяцев до встречи выпускников. Я собственно поэтому и пошел туда. Чтобы тебя в последний раз увидеть.

— Не говори так, — резко произносит она.

— Ладно, тогда так: пришел, чтобы затащить тебя в свою берлогу.

— Тебе почти удалось, — она пытается улыбнуться, но губы дрожат. — С тем лишь исключением, что в берлогу тебя затащила я.

Шутит, значит все не так плохо.

— Ты должен был сказать мне все сразу, Даниил. Мы должны были через это вместе пройти. А так… ты был один.

— Я не был один, Мила, — качаю головой, на мгновенье прикрываю веки чтобы собраться с силами. — Ты была со мной все это время. И это было прекрасно. Я ведь даже не мечтал о таком когда-то. Да и если бы я тебе сразу выложил все о своей болезни, не получилось бы у нас счастливой беззаботной семьи. Все были бы зациклены на том, что я могу умереть. А так мы прожили вместе прекрасные полгода.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})