Подлинная история тамплиеров - Шаран Ньюман

В Тоскане аресту подверглись тринадцать тамплиеров. Шесть из них под пыткой признали свою вину, остальные семеро утверждали, что невиновны. Как и в большинстве стран за пределами Франции, здесь больше внимания уделяли описи и изъятию имущества ордена, чем арестам самих братьев.

Вопросы судей по-прежнему касались в основном тайных церемоний приема в орден новых членов. Показания брата Джакомо ди Фигаццано отражают глубокое разочарование и гнев, которые владели и остальными тамплиерами: «Прием братьев в орден производился так, как того требовал устав, — утверждал Джакомо. — Ни один из братьев не был принят иначе как по правилам, данным святым Бернаром, по которым и его (Джакомо) принял отец Яков»[378].

Папскими государствами были области, перешедшие под юрисдикцию папского престола. К ним относятся несколько городов и территорий, разбросанных по пространству современной Италии. Их общая площадь была невелика, но тем не менее там размещалось не менее тридцати командорств ордена, и вызывает удивление, что только семь тамплиеров этих командорств были арестованы. Шестеро из них были тамплиерами-служителями. Это Николаи ди Лангано, Андреас Арманни де Монте Одеризио, Герард де Плацентиа, Петрус Валентини, Виволус де вилла Санкти Юстини и Галтериус Иоханнис Неаполитанский — все итальянцы. Седьмым был священник Гильельмо де Вердуно. Никто из них никогда не был на Востоке, они вообще не покидали Италии.

Все арестованные признались, что плевали на крест и топтали его; священник сообщил, что ему позволили вместо креста топтать два пучка соломы. Четверо сказали, что им велели поклоняться идолу, причем в описании всех идол выглядел по-разному. Николаи видел металлического юношу, Андреас — мужчину с тремя головами, идол Герарда был деревянным и с одной головой, а Виволюс видел мужскую голову белого цвета.

По всей видимости, никого из арестованных не пытали, и все они были прощены. О судьбе других тамплиеров папских государств никаких сведений не сохранилось.

За пределами Франции весьма немногие храмовники признали свою вину или были осуждены. Многие вообще не подвергались судебному преследованию. Несмотря на все старания папы Климента понудить местных церковников к жесткому преследованию членов ордена, включая применение к ним пыток, его усилия мало что дали. В результате судебных процессов тамплиеры остались не у дел. Мало-помалу большая часть имущества ордена перешла к госпитальерам, но на них возлагалась обязанность выплачивать содержание как бывшим тамплиерам, так и тем, кто материально зависел от распущенного ордена.

По сути дела, главными проигравшими в этих процессах оказались папа Климент V и последующие понтифики. Климент продемонстрировал собственную слабость, а также отсутствие реальной власти у папского престола. Он мог отдать приказ об аресте тамплиеров, поскольку те находились под непосредственной юрисдикцией пап, но заставить местных епископов выполнить его распоряжение со всей жесткостью папе было не под силу. Климент обладал достаточной властью, чтобы прекратить существование ордена, но этой власти оказалось мало, чтобы он смог распорядиться имуществом тамплиеров по собственному усмотрению.

И теперь это стало ясно всему миру.

Глава девятая. Тайные обряды инициации

Самые тяжкие обвинения, выдвинутые королем Филиппом против тамплиеров (и до сих пор притягивающие к себе внимание широкой публики), касаются тайных ритуалов, которые сопровождали вступление в орден. Всем арестованным братьям задавали вопрос, что происходило во время их приема в члены ордена. Ответы подразделялись на две категории. Согласно первой, прием проходил по обряду, описанному в уставе.

Поскольку церемония приема описана во французской (старофранцузской) версии устава, она была вполне доступна для ознакомления: умевшие читать могли это сделать лично, а также прочитать вслух тем, кто чтению был не обучен. Поэтому тайной церемония приема была не в том смысле, что никто не мог проведать, в чем она заключалась, — просто на эту церемонию не приглашались ни члены семьи, ни друзья.

Вот основные пункты процедуры вступления в орден.

Пожелавшего стать тамплиером прежде всего приводят в помещение, примыкающее к залу, где члены ордена обычно проводят свои еженедельные собрания. Там новичку задают несколько вопросов.

Первый вопрос касается его желания вступить в орден: «Брат, просишь ли ты общества нашего дома?»[379] Если он отвечает утвердительно, новоприбывшему следует поведать о великих лишениях и тяжких страданиях, которые ему придется переносить, а затем спросить, готов ли он стать слугой и рабом дома вовеки и до конца своей жизни. О тяготах жизни тамплиера говорится несколько раз, и подобные вопросы не являются чем-то особенным — любой человек, вступающий в духовный орден, предупреждается о том, что ему придется беспрекословно повиноваться своим начальникам. Это относится к бенедиктинцам, цистерцианцам, францисканцам, доминиканцам и прочим орденам. Однако предполагалось, что мужчины, получившее воспитание и обучение рыцарей, не так склонны к повиновению, как большинство простых монахов.

Если эти сведения о нелегкой судьбе храмовника не отпугнут кандидата, то ему зададут вопросы, касающиеся причин, по которым он не сможет стать членом ордена. Женат ли он? Состоит ли в каком-либо другом ордене? Есть ли у него долги, которые он не в состоянии вернуть? Не страдает ли он заразной болезнью?

Если ответы на эти вопросы окажутся удовлетворительными, то один из братьев, проводивших опрос, заходит в зал собраний и говорит магистру: «Господин, мы говорили с этим достойным человеком, который ждет снаружи, и описали ему лишения дома по мере наших способностей и знаний. И говорит он, что желает быть слугой и рабом дома…»[380]

Затем в зал вводят кандидата. Он преклоняет колена перед магистром, соединяет ладони и говорит: «Господин, вот я пред Богом и вами, и пред братьями, и прошу вас во имя Господа и Девы Марии ввести меня в ваше общество и под покровительство дома как человека, который желает быть слугой и рабом дома вовеки»[381].

После этого магистр еще раз пытается разубедить его. «Добрый брат, — говорит он, — ты просишь о великом, ибо в нашем ордене ты видишь лишь внешнюю сторону. Видишь ты, что есть у нас добрые кони и оружие, славная пища и питье, и красивые одежды есть у нас, и кажется тебе, что легко тебе будет с нами, но все сие суть видимость. Ты не знаешь о суровых заповедях, что лежат в основе нашей жизни, и тяжко будет тебе, который ныне сам себе господин, стать слугой для других. Ибо вряд ли когда-нибудь еще ты будешь делать то, что хочешь: если захочешь ты пребывать в землях по эту сторону моря, пошлют тебя за море; и если захочешь ты быть в Акре, пошлют тебя в земли Триполи, или Антиохии, или Армении… и если ты пожелаешь спать, тебя разбудят, а если ты пожелаешь бодрствовать, тебе прикажут лечь в постель»[382].

Если кандидат не принадлежит к знати, то ему сообщают, что он будет сержантом. Это означает еще более тяжелое испытание, ибо ему придется выполнять работу, которую он может счесть для себя недостойной. Магистр не смягчает своих слов. Он перечисляет все докучливые виды работ, которые прикажут выполнять новому брату. Что до меня, то я бы переменила свои планы, когда магистр в этом перечислении добрался до ухода за свиньями и верблюдами. Но многие мужчины оставались тверды в своем желании вступить в орден.

Затем кандидата просят выйти и ждать решения собрания. Если это решение благоприятное, его вновь вводят в зал и еще раз спрашивают, готов ли он переносить все тяготы, о которых ему ранее говорили.

Когда он подтверждает свою готовность, магистр поднимается со своего места и просит всех встать и вознести молитву «Господу нашему и Деве Марии, дабы он преуспел в этом»[383]. Каждый читает «Отче наш», после чего брат капеллан читает молитву Святому Духу. Затем тот, кто готовится стать братом, кладет руки на Евангелие, и его в последний раз спрашивают, нет ли каких-либо причин, которые могут воспрепятствовать его вступлению в орден.

После этого с кандидата берут клятву. Это происходит следующим образом. Магистр вопрошает его: «Клянешься ли ты Господу и Божьей Матери, что отныне во все дни твоей жизни ты будешь повиноваться магистру Храма и любым приказам, которые тебе отдадут? Клянешься ли ты Господу и Святой Деве Марии, что все оставшиеся дни своей жизни ты будешь хранить целомудрие? Клянешься ли ты Господу и Деве Марии, что все оставшиеся дни свои ты будешь жить без какого-либо имущества? Клянешься ли ты Господу и Святой Деве Марии, что все оставшиеся дни свои будешь жить согласно обычаям нашего дома? Клянешься ли ты Господу и Святой Деве Марии, что все оставшиеся дни своей жизни будешь помогать со всей силой и мощью, данной тебе Богом, в защите святой земли Иерусалима, а также защищать и спасать всех христиан, кто в этом нуждается? Клянешься ли ты Господу и Святой Деве Марии, что ты никогда не оставишь орден, если не будет на то разрешения магистра?»[384]