Демократизация - Патрик Бернхаген
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Bellin E. Stalled Democracy: Capital, Labor, and the Paradox of State-Sponsored Development. Ithaca (NY): Cornell University Press, 2002. Рассматривается вопрос, почему предприниматели и рабочие не стремились к демократизации в странах догоняющего развития. Хотя теоретическая часть базируется в основном на опыте политической экономии Туниса, в эмпирической части анализируются отношения между государством, бизнесом и рабочими в Бразилии, Мексике, Южной Корее, Египте и Замбии.
Bowles S., Gintis H. Democracy and Capitalism: Property, Community, and the Contradictions of Modern Thought. L.: Routledge & Kegan Paul, 1986. Раскрывается нормативное измерение взаимосвязи капитализма и демократии. Подчеркивается политическая сущность экономической деятельности, которая часто рассматривается как аполитичная.
Lindblom C. E. Politics and Markets: The World’s Political-Economic Systems. N.Y. (NY): Basic Books, 1977. Классический источник обязателен к прочтению для каждого, кто хочет понять взаимосвязь политики и экономики и роль частных предприятий в демократиях. Спустя 30 лет после первой публикации книга стала еще более актуальной.
Полезные веб-сайты
www.corpwatch.org; www.corporatewatch.org.uk/ – Неправительственная организация CorpWatch расследует деятельность корпораций и публикует данные о нарушениях прав человека, экологических преступлениях, мошенничестве и коррупции по всему миру.
www.lobbywatch.org – Британская неправительственная организация отслеживает публичную информацию, связанную с лоббизмом, PR-компаниями, аналитическими центрами и политическими сообществами.
Глава 9. Политическая культура, массовые убеждения и изменение ценностей
Кристиан Вельцель, Рональд Ф. Инглхарт
Обзор главыЭта глава посвящена анализу часто недооцениваемого аспекта процесса демократизации, а именно роли массовых убеждений и изменению ценностей. Основываясь на одном из центральных допущений теории политической культуры – тезисе о конгруэнтности, мы утверждаем, что массовые убеждения имеют решающее значение для шансов страны на то, чтобы перейти к демократии и сохранить этот режим. Причина состоит в том, что массовые убеждения определяют, будет ли политическая система восприниматься как легитимная или нет, а от этого в огромной степени зависит вероятность выживания режима. Будучи мотивационным источником противостояния режиму или его поддержки, массовые убеждения имеют решающее значение для его будущего и определяют, будет ли режим успешно продолжать свое существование или окажется свергнутым.
Введение
Идея о том, что политический порядок общества отражает превалирующие среди населения убеждения и ценности, т. е. политическую культуру, имеет глубокие корни. Аристотель[427] утверждал в IV книге «Политики», что демократия возникает в сообществах среднего класса, в которых граждане являются сторонниками равенства в политическом участии. И многие последующие теоретики полагали, что тип политической системы, возникающей и сохраняющейся в стране, зависит от ценностей и убеждений, господствующих среди ее населения. Так, Шарль-Луи де Монтескьё[428] писал в своем труде «О духе законов», что законы, посредством которых управляется общество, отражают тип ментальности, доминирующий среди населения: оказывается ли страна тиранией, монархией или демократией, зависит от того, превалируют ли в обществе соответственно страх, честь или добродетель. Схожим образом Алексис де Токвиль[429] замечал в труде «Демократия в Америке», что процветание демократии в США отражает либеральные ориентации американского народа и его высокую оценку политического участия.
В современной истории наиболее драматической иллюстрацией того факта, что политический порядок требует совместимых с ним ориентаций среди населения, был крах демократии в Веймарской Германии. Хотя на бумаге демократическая конституция, принятая Германией после Первой мировой войны, выглядела идеально подобранным набором институтов, она никогда не была укоренена в убеждениях и ценностях людей, все еще не отвыкших от авторитарной системы, которую они имели ранее. Когда же новая демократия не смогла обеспечить порядок и экономическое процветание, в результате демократических выборов к власти пришел Гитлер. Крах демократии в Германии имел настолько катастрофические последствия, что он на протяжении десятков лет занимал умы исследователей в сфере социальных наук, психологии и общественного мнения; научные поиски, последовавшие за этим бедствием, так или иначе указывали на то, что демократия хрупка, если это «демократия без демократов»[430].
К схожим выводам пришел и Гарольд Лассуэлл[431], отмечавший, что возникновение и выживание демократических режимов во многом зависит от массовых убеждений. Кроме того, когда Сеймур Мартин Липсет[432] изучал, почему модернизация благоприятна для демократии, то пришел к заключению, что она меняет массовые ориентации на такие, которые склоняют людей поддерживать демократические принципы (например, политический плюрализм и контроль над власть имущими со стороны населения). Не так давно Сэмюэль Хантингтон[433] утверждал, что растущие запросы народных масс на свободы представляют собой опосредующий механизм, который объясняет, почему в последние десятилетия модернизация дала импульс демократическим движениям во многих странах мира.
Габриэль Алмонд и Сидней Верба[434], а также Гарри Экстайн[435] ввели в научный обиход термин «конгруэнтность» и предположили, что политические режимы обретают стабильность лишь в той степени, в какой их паттерны власти (authority patterns) согласуются с убеждениями людей по поводу власти; как отмечал Экстайн[436], это справедливо вне зависимости от типа режима. Согласно тезису о конгруэнтности, авторитарные режимы стабильны, пока люди убеждены в легитимности диктаторской власти, а демократические – пока люди убеждены в том, что политические полномочия должны быть поставлены под контроль населения.
Рональд Инглхарт и Кристиан Вельцель[437] обобщили эту гипотезу, предположив, что политические режимы способны выжить, только если их степень демократичности достаточна для удовлетворения запроса на демократию со стороны населения. В поддержку этого утверждения они приводят эмпирические данные, показывающие, что страны, в которых на пике глобальной волны демократизации массовый запрос на демократию превосходил уровень демократичности режима, имевшийся до названного пика, впоследствии совершили самый большой демократический прорыв; в то же время страны, в которых демократия предоставлялась в большей степени, чем того требовал массовый запрос на нее, в последующем десятилетии имели тенденцию становиться менее демократичными.
Роль массовых убеждений в литературе о демократизации
В большей части недавно появившейся литературы по демократизации на роль массовых убеждений обращается на удивление мало внимания. Это касается обеих традиций, доминирующих в литературе о демократизации: структурно-ориентированных и акторно-ориентированных подходов.
Структурно-ориентированные подходы фокусируются на структурных аспектах общества, таких как модернизация, уровень равенства в доходах, групповые расколы, классовые коалиции, религиозный состав населения, колониальное наследие или место в мировой системе[438]. Сторонники этих подходов проводят изощренные статистические исследования, чтобы показать, насколько те или иные структурные факторы повышают или понижают вероятность того, что страна перейдет к демократии или останется ею. Однако эти исследования не указывают на механизмы, посредством которых структурные факторы вызывают коллективные действия, инициирующие, реализующие, консолидирующие и углубляющие демократизацию. Между тем структурные факторы, такие как высокий уровень образования или ВНП, сами по себе не могут вызвать демократизацию – для этого необходимы действия людей.
Вторая исследовательская традиция концентрируется именно на таких действиях. В рамках этой традиции процессы демократизации описываются сквозь призму действий элит и народных масс, благодаря которым и случаются политические изменения[439]. Однако описание, реконструкция, классификация и симулирование этих действий еще не объясняет их. Такое явление, как демократизация, может быть объяснено только через внешние по отношению к нему причины, в противном случае объяснение тавтологично. Акторно-ориентированные подходы обогащают наше понимание благодаря «рассказыванию историй» (telling narratives) и плотным описаниям. Они показывают, как достигается демократизация, но не способны объяснить, почему она произошла; для ответа на этот вопрос требуется обнаружить связь между действиями, приведшими к демократизации, и условиями, в которых она становится вероятной. Отсутствие этого промежуточного звена с особенной силой заявляет о себе, когда ясно, что действия, ведущие к демократизации, могут возникнуть со значительно большей вероятностью при одних структурных конфигурациях, чем при других. К примеру, почти все страны, ставшие демократиями в ходе глобальной волны 1986–1995 гг., были странами со средним уровнем доходов; лишь очень немногие из них были странами с низким уровнем доходов.