Дальше в лес… - Владимир Васильев

— Зри в корень, родоначальник нового кино! — усмехнулся он. — Они мнили себя Хозяйками, именно с большой буквы Хозяйками Леса, они умеют делать мертвое живым, а живое мертвым, они умеют трансформировать один вид живого в другой, они все умеют, но танцевали-то и пели под твою, Кандидушка, дудочку! Я буквально пластом от смеха лежал, наблюдая, как они слово в слово повторяют текст Первоисточника и движутся именно так, как представлял это ты, а ты представлял совершенно адекватно сценарию и Первоисточнику. Они жили так, как велел ты! Пойми, не играли, а жили! Они не забудут роль с окончанием съемок — теперь это часть их жизни, часть памяти, личности, жизненного опыта, с этим они станут жить дальше.

«Зануда, — поставил я диагноз, потом уточнил: — Пиявочный зануда…»

— Значит, это я заставил их утопить Наву? — понял я.

— Обязательно тебе надо все опошлить! — добродушно возмутился Леший. — Что за дурацкая актерская манера?

— Не увиливай от ответа! — взревел я. — Если бы я не вел их по тексту, то Нава была бы со мной?

— Фу, какой ты нервный, — посетовал Леший. — Но я тебя понимаю. Ты сам прикинь: тут все предопределено, в лесу твоем, — женщин нормальных конечное и уменьшающееся число, а мертвяков, их отлавливающих, увеличивающееся. Вскорости настанет время, когда все женщины будут отловлены. Так что Наве твоей никуда от трансформации не деться. Раньше или позже… К тому же мамаша ее явно вела прицельный отлов: не за тобой же мертвяк приходил к месту падения вертолета, и в деревню мертвяки зачастили, если ты обратил внимание. Так что днем раньше, днем позже… Не парься, Кандид, ей сейчас хорошо, а будет еще лучше. Ну, что ты ей мог дать? Тебе ж Город был нужней, чем Нава. Тебя ж предупреждали, что это опасно, а ты пошел…

— Это ж твой сценарий меня толкал! — воскликнул я в оправдание.

— Сценарий, конечно, вел, — легко согласился режиссер, — и я ему помогал, но если б твоя душа сама не рвалась, то никакой сценарий… Бывают в нашей профессии такие случаи… Твой не из их числа… И потом, ты ж не нормальный мужчина в некотором смысле.

То есть? — удивился я. — Ну, покалеченный был, однако…

— Хочешь сказать — не исключал возможности?.. Нет, Кандид, это явно вышло бы за пределы образа и опоганило его, образ Молчуна-Кандида, я не мог этого допустить. Так что все произошло вовремя и правильно. Искусство всегда право, ибо вечно, а гормоны — это вспышка спички на ветру вечности. Искусство верно оценило твою сущность, ведь ты, Кандидушка, андроид, а не мужик.

— Как это? — Мне стало страшно — чего еще этакого я про себя не знаю? Может, лучше и не знать?

— Нет, скакун ты был изрядный: ни одних съемок не начинал, не объездив весь состав актрис, я уж им заранее за это платил, чтобы скорей к делу приступить.

— Не может быть! Значит, я не сам?.. — смутно вспомнил я свои похождения.

— Сам-сам, — успокоил мое самолюбие добрый режиссер. — Они все сразу на тебя западали и потом были довольны, но у меня не было времени на всю эту вашу любовь-морковь, страсти-сисясти… Но мы не о том, Кандидушка, мы о том, что, несмотря на свою неуемную и неутолимую потенцию, дочку ты родил сам, из своей половой клетки без участия женщины. Об этом знали только ты, врач и я, как организатор этого великого спектакля жизни. Ты и там был первопроходец. По крайней мере среди великих актеров. То есть, Кандидушка, ты — духовный андроид, духовный брат местных Хозяюшек и зря в них камень не швыряй. Ты был прав: гений — а ты гений — может любить только себя, а ребенок, рожденный им, — его дубликат, поэтому дочку ты любил, как себя.

— Так Нава и правда моя дочка? — шепотом спросил я, потому что горло перехватило от волнения.

— Настенька твоя дочка, да упокоится душа ее… — ответил он загадочно. Потом воскликнул, догадавшись: — Черт! Так ты еще не вспомнил? Может, и не надо было?.. Я тебя и сюда-то отправил, чтобы ты с ней еще раз встретился… Вторая попытка…

— Настёна… — вспомнил я, все вспомнил, и в глазах потемнело на мгновение.

Я вспомнил, как звал ее в бреду и принимал Наву за Настёну, а она возмущалась. Они на самом деле мистически похожи, жаль, что я в мистику не верю.

— Я знаю, что ты в мистику не веришь, — будто прочитал мои мысли Леший. — Правильно делаешь. Нет ее… Я тоже не верю ни в богов, ни в чертей, ни в добрых волшебников, ни в злых колдунов, зато я верю в волшебную силу искусства и в режиссеров, освобождающих ее для жизни. Эта сила повторно подарила тебе дочь!

— И я ее повторно не уберег!..

Сказать, что я был раздавлен этой правдой, это ничего не сказать. Это надо же умудриться — дважды получить для покровительства дочь и дважды ее потерять…

— Это как посмотреть, Кандид, как посмотреть… — вновь умудренным голосом уставшего гения произнес режиссер. — Ты дал ей возможность стать высшим существом. Конечно, эти тетки стервы, но против того, что они не деревенские бабы, возражать трудно. Они вершат жизнь в лесу, а не над ними вершат эксперименты, макая в экскременты. Впрочем, ты их таки со смаком окунул, мой главный герой. Но это лишь один эпизод… Или ты предпочел бы стать любовником дочери, Кандидушка? — ехидно спросил он.

— Да пошел ты! — бессильно огрызнулся я.

— Куда ты меня посылаешь, Кандидушка?

— К «Оскару» на хрен! — озверел я от растерянности.

— Да, пожалуй, «Оскар» наш, — не обиделся Леший. — Твоя доля пойдет в основание Фонда Кандида, — пообещал он. — Для поддержки родственников актеров, отдавших себя роли без остатка. Если ты сейчас выразишь устное пожелание, можно и все твое наследство на это употребить…

— Какое, к лешему, наследство?! — заорал я. — Забирай всё, но верни мне Наву!

— Спасибо, Кандидушка, я был уверен, что ты меня правильно поймешь… А Наву можешь вернуть только ты сам, я предоставляю тебе такую возможность.

— То есть? — насторожился я. Звучали в его голосе такие настораживающие нотки.

— Ты дождешься здесь своей Навы, а уж дальше вы сами решите, как будете жить…

— Значит, ты не заберешь меня отсюда? — удивился я. — Съемки же закончены!

— Съемки закончены, жизнь продолжается, — многозначительно произнес он. — Кино — это жизнь, жизнь — это кино.

— Ты меня уже задолбал этим слоганом! — не выдержал я.

— Это не слоган, а правда жизни, друг мой. Новое кино — это жизнь, которую не дано прожить дважды. Одна роль — одна жизнь… Ну, представь, что зрители, промочившие платья и рубашки слезами сострадания к тебе, вдруг встречают тебя на церемонии награждения «Оскаром» или, того хуже, после банкета по этому случаю… Они проклянут свои слезы и тебя, их испоганившего… Нет, Кандид, твоя жизнь всецело принадлежит искусству. Уж не обессудь — такова парадигма нового кино… Новой жизни… Ты не расстраивайся — я каждому в этом мире найду роль! С этим хамским бардаком надо кончать!.. Вот только закончу сценарий…