Рассказы о животных - Симеон Янев

на эту суету, не отходил от лисенка, который, испуганно помаргивая, скалил острые, словно иголки зубы.

— Хочешь, оставим его, пусть живет, — предложил дед. — Будем кормить, вырастим — поглядим, что из него получится… Ты, Куно, гляди, глаз, с него не спускай…

Нечего и говорить, как я был рад. Дед, случалось, приносил домой живого зайчишку, немало птичек я держал в своих ладошках, а вот о живом лисенке заботился в первый раз.

Мы поместили его в просторный ящик со щелями — чтобы проходил воздух. Наливали ему в блюдце молока, а когда в доме резали курицу, угощали куриными потрохами. Лисенок издали чуял лакомство и, радостно повизгивая, облизывался.

Целыми днями я не отходил от своего питомца. А ночью он мне снился. Я прижимался во сне к его теплому тельцу, ощущая прикосновение мягкой шерстки… Иногда я громко вскрикивал во сне, так что мама просыпалась. Мне мерещилась острая мордочка с горящими глазами и сердитым оскалом — вот-вот откусит палец. Но оскал вдруг переходил в улыбку, словно лисенок хотел сказать: «Это же наша, лисья ухватка… Разве ты не читаешь сказок? Я не трогаю людей, мне бы курятинки раздобыть… Знал бы ты, как вкусны куриные крылышки…»

Как я обрадовался, когда дедушка смастерил лисенку кожаный ошейник, расшитый бисером.

— Вот, — сказал дедушка. — Будешь его на поводке водить. Да гляди, крепче держи поводок, чтоб не вырвался. Лисе нельзя верить, это самый хитрый зверь…

Я вцепился в поводок и что есть силы, дернул лисенка за ошейник. Он весь напружинился, уперся передними лапками в землю и ни с места. Не хочет идти.

— А ты посильнее дерни, — посоветовал дед. — Известное дело, собака на цепи тоже поначалу упирается, да привыкает.

С большим трудом стронул я лисенка с места. При малейшем шуме он вздрагивал и поднимал ушки торчком, а когда мы подошли к курятнику, обитатели которого подняли страшный переполох, начал принюхиваться. Детворы набежало полон двор. Я сказал, что дам подержать поводок тому из ребят, кто принесет лисенку куриную печенку или кусочек белого мяса. Тетин Катин Перван притащил живого цыпленка, за что ему досталось на орехи. Мать долго гонялась за ним по двору, грозила, что разнесет в щепу ящик и лисенка прикончит…

На всякий случай мы с дедом спрятали ящик подальше — в чулан.

Но как мы ни заботились о лисенке, как его ни кормили, он становился все беспокойнее. Просыпаясь ночью, я слышал, как он жалобно взлаивает и царапает коготками стенки ящика. Чего это он? — недоумевал я. Уж не обижает ли его кто-нибудь? А может, надоело сидеть на привязи?

Однажды утром, заглянув в чулан, я удивился, не увидев горящих, словно фонарики, глаз, не услышав знакомого жалобного поскуливания. Огляделся по сторонам — лисенка и след простыл.

— Дедушка, — крикнул я. — Дедушка, наш лисенок пропал!

Дед, благодушно покуривавший трубку на топчане, так и подскочил:

— Не может быть! — воскликнул он и заспешил за мной в чулан. Обшарил все углы, глянул на открытое оконце и покачал головой.

— Видать, перегрыз ошейник, чертенок этакий, открыл крышку ящика, и… был таков. А мы с тобой окошко притворить забыли… Небось, теперь где-нибудь у Гайдуцкого камня гуляет.

Я стою, как истукан, ушам своим не верю. Как же теперь без лисенка жить буду!

— Ну-ка, сходим в курятник, поглядим, не натворил ли бесенок какой пакости, — сказал дедушка.

Мы вошли в курятник, видим: на земле валяются две обезглавленные курицы, а от третьей остались одни перья.

— Вот он, шельмец, как нас отблагодарил, — всплеснул руками дед. — Отомстил за то, что мы его взаперти держали. Дикое животное как и человек — не прощает тому, кто лишил его воли, сколько ни корми его курятиной…

Бабушка на чем свет стоит бранила деда за загубленных кур, а я вышел за ворота и печально засмотрелся на горы, поросшие густым зеленым лесом. Где-то он, мой лисенок? Увижу ли я его когда-нибудь?

Перевод М. Качауновой.

НАШ ПЕС

Дедушка пообещал: будете слушаться, принесу вам щенка. Нечего говорить, с каким нетерпением мы ждали этого подарка.

— Придется подождать, — сказал дедушка. — Он еще совсем махонький, не может без матери. Вот подрастет малость, тогда…

И вот в один прекрасный день дед принес щенка. То-то было радости! Мы, дети, окружили щенка — кто по мягкой шерстке гладит, кто за ухо дергает, каждому хочется потрогать. А он кротко глядит на нас своими темными глазками да тихонько поскуливает, когда кто-нибудь чересчур бесцеремонно начнет его трепать. Песик был рябой, в белых и черных пятнах, вислоухий. Дедушка сказал, что когда щенок подрастет, он подрежет ему маленько уши, чтобы встали торчком, тогда он будет лучше слышать.

— Охотничья собака нам ни к чему, нужен хороший сторож, чтобы дом стерег.

И щенок стал жить у нас. Мы смастерили ему конуру, постелили охапку соломы, чтоб было теплее. Я приносил ему то ломоть хлеба, то свиную косточку. Балкан — так мы назвали щенка — быстро рос, набирался сил.

Мы научились понимать его лай. Умный Балкан очень нам в этом помогал: если он лаял лениво, с передышками, мы знали — к Бресарским хижинам тащится воловья упряжка. Если же лай был заливистый, то мы почти наверняка могли быть уверены, что мимо двора идет человек из другого села. А когда Балкан лаял до хрипоты, роя землю лапами, мы догадывались: пес учуял лесничего Ванко Монастырского, от которого наше село белого света не видело. Даже собаки, и те его ненавидели. Когда же наш пес принимался радостно скулить, это был знак, что с поля возвращаются отец и дед.

Все в доме скоро привыкли к Балкану, словно к члену семьи. Я знал: какая бы беда ни случилась — лисица в курятник заберется, волк с гор пожалует — наш Балкан не подведет.

Земли у нас было кот наплакал, и когда выдавалось засушливое лето или же посевы выбивал град, хлеба хватало всего на два-три месяца. В такую пору дедушка любил приговаривать, чтобы мы потуже затягивали ремни, дескать, весна не за горами. А там пойдет в рост крапива, появится другая лесная зелень. Не стало хлеба, нечем было кормить скотину, мы жили впроголодь, а вместе о нами голодал и Балкан. Мы, дети, чтоб не мозолить взрослым глаза, уходили играть на суходол. Строили из песка дома, возводили стены из мелкого камня. Нас мучил голод, но, увлекшись играми, мы на время забывали о пустом желудке. Непременным участником наших игр был Балкан, отощавший, как и мы, с поджарым животом. Клочковатый хвост