Рассказы о животных - Симеон Янев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я отложил ружье в сторону, лег на теплый камень и, предавшись радужным мыслям, смотрел на чудесное июньское небо.
И как раз когда я забыл про выдру, она появилась.
Внезапный всплеск от которого лягушки тотчас умолкли, заставил меня взглянуть на запруду.
Голова выдры рассекала воду против течения.
Первой моей мыслью было схватить ружье. Но я тут же сообразил, что это движение меня выдаст. Луна, которая тем временем поднялась выше, осветила мою площадку, и стволы ружья отливали синеватым блеском.
Надо было сидеть неподвижно и ждать удобной минуты.
Выдра доплыла до быстрины. Вот она вылезла на песчаный мыс и блеснула на песке, похожая на черную кошку. Потом издала тихий, неопределенный звук и легла.
К ней двинулись три черные тени. Они окружили ее и стали тыкаться ей в морду. Потом, точно по данному знаку, все четверо зверьков подбежали к краю мыса и снова остановились. Мгновение спустя они выстроились у быстрины рядком и стали бить хвостами да воде.
Выдра учила своих детенышей ловить рыбу. Частыми и сильными ударами хвоста она вынуждала рыбу забиваться в вымоины. Малыши подражали матери.
Когда кому-нибудь из зверьков удавалось схватить добычу, он бежал с бьющейся в пасти рыбой на песчаный мыс и там ее съедал.
Занятие это продолжалось целый час. Зверьки то внезапно исчезали, то появлялись снова, словно четыре быстрые тени.
Постепенно их охотничий пыл ослабевал. Наевшись, они начали играть. Их кошачьи тела с быстротой молнии мелькали в воде. Малыши гонялись друг за другом, переворачивались на спину, сплетаясь в большой черный клубок, с тихим плеском уходили под воду и снова показывались, увлекаемые течением. Иногда они, видимо, кусали друг друга, издавая, при этом негромкие хриплые звуки, напоминавшие мурлыканье.
Улучив минуту, когда зверьки скрылись под водой, я схватил ружье, упер приклад в плечо и, держа палец на спуске, стал ждать их появления.
И вот у самой площадки, на которой я стоял, опустившись на одно колено, показалась плоская голова старой выдры. Она была так близко, что я видел ее круглые влажные глаза, во взгляде которых было что-то человеческое.
Быть может, выдра заметила мою тень или учуяла мое присутствие. Она смотрела на меня пристально и чуть удивленно, словно была не совсем уверена, что перед ней человек.
Я несколько и секунд целился ей в голову, не решаясь выстрелить. Близость ее взгляда сковывала мою волю. Передо мной было живое существо, в глазах которого я видел тот самый свет души, какой можно увидеть и в наших, человеческих глазах.
Я целился не дыша, и вдруг почувствовал, что больше не могу задерживать воздух в груди. Сам того не желая, я сделал выдох и жадно втянул в себя ночную свежесть. Этого оказалось достаточно, чтобы выдра скрылась под водой. Запруда мгновенно опустела. Зверьки исчезли так же внезапно, как и появились.
Я остался на моей площадке, несколько обескураженный и смущенный собственным поведением. Потом, когда лягушки вновь затянули свою меланхолическую песню, я вдруг почувствовал в душе необыкновенное спокойствие и мир — такое умиротворение наступает лишь тогда, когда человек счастлив и любит. Идя домой, я посмеивался про себя, весело насвистывал и поглядывал на молодой месяц…
Мой товарищ укрылся плащом и лег. Собаки мирно спали у погасшего костра. Река наполняла ночь успокоительным шепотом. Далеко по равнине разносился лай деревенских собак и скрип запоздалой телеги.
— Да, ночь разнеживает, — сказал я.
— А что в этом плохого? — возразил мой товарищ. — «Разнеживает»… Люди почему-то боятся, как бы их не обвинили в сентиментальности как раз в тех случаях, когда они поступают по-человечески, А ночь не разнеживает. Ночь гнетет нас темнотой. Возвышает же наши души небо…
На следующий день выдалась чудесная охота.
Перевод Н. Глен.
ПЕЛИН ВЕЛКОВ
ВОРИШКА
Так уж получилось, что я не смог вовремя выйти из Созополя. Дела задержали. Только к вечеру отправился пешком прямо на юг. В пути всегда можно встретить собеседника, даже если идешь по проселочным неровным и узким дорогам.
Случилось, что бай Иван тоже припозднился. Он направлялся в свое село, и мы, оказавшись попутчиками, составили друг другу компанию.
— Но мне надо пройти Медную горку сегодня вечером.
— Если не очень спешишь, переночуй у меня: завтра я тоже туда иду, провожу тебя до самой реки Ропотамо.
За нашими спинами осталось море, остался шум волн. Но у меня в ушах все еще звучал их тихий плеск о берег. Даже сумерки, опустившиеся на землю, открыв редкие звезды на небе, казались мне синими, как само море. Далеко впереди возвышался неясный силуэт горного кряжа Странджа, к которому лежал мой путь.
Расспросив, какие дела привели меня в эти края, и узнав, что я просто-напросто турист, любитель природы, мой любезный попутчик рассказал мне о своем селе: когда в нем заселились люди, как страдали когда-то от бедности и малярии, а теперь-то… Каждый хвалится тем, что у него есть. Бай Иван прав.
Мы поднимались на холм. За ним, по словам моего вожатого, лежит его село. Наступала ночь в сопровождении музыки кузнечиков, тишины и звездного неба.
Вдруг я остановился. От неожиданности сердце упало. Плачущий голос звал:
«Марика, марика, марика-а-а!»
«Ой-ой-ой!» — послышалось в ответ.
В голове мелькнула мысль: «Дети запоздали… Потерялись. Зовут на помощь… А, может, кто-то напал на них?»
Я повернулся назад — оттуда доносился плач. Бай Иван сделал два-три шага вперед, тоже остановился и спросил:
— Что? Небось устал? Еще маленько будет круто, и тогда…
— Дети плачут, — перебил я его, холодея от ужаса. — Неужели не слышишь?
— Дети? — удивился мой проводник и спутник. Он немного помолчал и
