Жизнь удалась - Андрей Рубанов

Загорелая уже все поняла — выпрямилась и торопливо рассовывала по карманам платочки и бумажки.

Квадратный жевал жвачку.

— Ты дерзкий парень, капитан, — сказал он тихо.

Свинец молчал. Очевидно, жену виноторговца придется разочаровать. Сказать, что поиски не принесли результата. И лишиться премиальных.

— Ты, капитан, зря нас за гадов держишь.

— Я ищу человека. Кирилла Кораблика. По прозвищу Кактус.

— Мы, капитан, такие же, как и ты.

Сомневаюсь, подумал сыщик. Ваши рожи втрое шире против моей.

— Мы, капитан, выполняем приказ. Была команда: во всем оказывать содействие. Конечно, не твоему придурку… этому, как его… Кактусу, — а его пахану. Никитину такому. Но это неважно. Вчера другая команда поступила. Прекратить сотрудничество. Видать, парни чего-то натворили, и теперь их сливают. Ты вот что, капитан… Ты не дергайся. Мы про тебя все знаем. Хороший мент, ценный работник… Воевал и все такое. Немножко в говно влез, но не беда. Оно, конечно, тебя бы ликвидировать, от греха — но кто тогда в этой стране будет защищать закон?

Капитан молчал. Загорелая Наташа собрала свои вещички, завернулась в шубу, в три широких шага подошла к машине квадратных и, глотая слезы, показала капитану через стекло средний палец. Ее глаза сверкали. Квадратный посуровел и отмахнул ей ладонью: не нужна, исчезни.

— Что дальше? — сквозь зубы спросил Свинец.

— Ты офицер. Я офицер. Мы договоримся. Мы тебе скажем, где сидит твой Кактус. У него домик потайной. От Москвы примерно сорок верст. Подробный адресочек тебе сейчас нарисуем. А ты — никому ничего не расскажешь про Наташу. И тем более — про нас. Ты нас нe видел. Нашу машину не видел. Наших лиц не видел. Наших голосов не слышал. Нашу девочку — тоже не видел. У нее много работы… Она такой же ценный кадр, как и ты. Ты берешь своего Кактуса, а про нас забываешь…

— Наследили? — злорадно спросил капитан.

— Не твое дело.

— Я наломаю дров, и на меня все спишут?

— Примерно так. — Я согласен.

10. Вернем обратно

— Я боюсь, — честно признался Матвей.

— Не бойся.

— У меня не получится.

— У всех получается — и у тебя получится. Иначе ты не найдешь покоя. У тебя нет выхода. Ты обязан. Ты должен вернуться.

— Я не хочу!

— Что тебя страшит? Ты же не воскреснешь из мертвых! Это очень редко бывает. И не с такими, как ты… Тебе временно вернут только твое тонкое тело. Сроком на сорок дней. Управишься раньше — еще лучше…

— Я не смогу.

— Ты сказал, что там остались дорогие тебе люди. Жена и мама. Ты говорил, что жил только ради них. Теперь ты должен отдать им результаты своего труда. Тогда, и только тогда твой дух обретет равновесие. Скажи, что ты видишь сейчас вокруг себя?

— Ничего. Только темноту. Нет ни верха, ни низа. Я то ли опускаюсь, то ли восхожу… Я ничего не вижу.

— А мог бы узреть прекраснейшие виды, недоступные взгляду живых! Ты страдаешь, потому что застрял между двумя мирами. У тебя остались незавершенные дела. Ты должен вернуться. И закончить то, что не закончил.

— Нет.

— Если ты этого не сделаешь — вся твоя жизнь утратит смысл. Ради чего ты работал? Зачем расходовал себя? Чтобы однажды умереть и оставить близких у разбитого корыта?

— Я не хочу туда! — крикнул Матвей. — Там холодно и грязно. Там все серое и плоское. Там дураки кормят слюной бесов. Там неудачники думают, что им повезло, а те, кому повезло, считают себя несчастными. Там ненормальные топчут нормальных…

— Вот и спаси тех немногих нормальных, которых знаешь.

— А если я не смогу? Я не герой. Я обычный. Средний…

— Сможешь. Иначе тебя накажут. С тобой поступят, как с обычным и средним. Процедура описана в священной книге христиан. В самом конце. «Ты не холоден и не горяч, — сказано там. — О, если б ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, извергаю тебя из уст своих…»

— Я не смогу там. Ни в тонком теле, ни в любом другом. Там люди мучают друг друга. Там обменивают судьбы на золото. Там плохо.

— У живых есть хорошая поговорка: возьми себя в руки Ты должен вернуться.

— Я уже мертвый — и опять я кому-то что-то должен?

— А ты как думал? Есть обязательства, от которых не освобождает даже смерть.

Матвей вздохнул.

— Что надо сделать?

— Собрать все свои деньги. Отдать их жене и матери.

— Интересно, как? Деньги лежат в банке. Про них никто не знает. Даже жена.

— Ты ей скажешь.

— Я же умер!

— Найдешь способ. Духи мертвых умеют даже предметы передвигать. В крайнем случае — явишься во сне. В общем, что-нибудь придумаешь.

— Ей не дадут ничего. Счет открыт на мое имя.

— Это детали. Можно оформить наследство. Главное — дать ей понять, что деньги есть. И указать место, где они находятся. Твоя жена — неглупая женщина. Она найдет способ… Кстати, зачем ты мучил себя целых десять долгих лет? Ты же имел долги. Зачем ломал комедию перед кредиторами? Если все это время твои деньги тихо лежали в банке?

— Это не комедия, — строго сказал Матвей. — Это жизнь. Что и как говорить кредиторам — это мне решать. Всегда есть какие-нибудь кредиторы. И всякие прочие желающие вытащить из меня то, что я заработал…

— Но жена?! Почему ты даже ей ничего не рассказал?

— А зачем? Сегодня деньги есть — завтра их нет. Сегодня я заявлю: любимая, мы богаты. А завтра — любимая, мы теперь бедны. Так можно кого угодно с ума свести. Я решил, что для всех будет проще, если никто ничего не узнает…

— Теперь ты должен помочь ей найти и банк, и вклад.

Матвей опять вздохнул.

— Это трудно сделать.

— Окажешься рядом с ней и как-нибудь подтолкнешь ее к тому, чтоб она начала поиски.

— Да. Я вспомнил. У меня есть документы. Там указаны и номер счета, и сумма…

— Вот. Все оказалось не так сложно. Пусть она найдет эти бумаги. Ты вспомнишь, где они находятся?

— Да.

— Вот и хорошо. Вспоминай.

Матвей помедлил. Он чувствовал стыд, очень теплый, очень живой, содержащий в себе освобождение. Есть же на той стороне — там, откуда он прибыл, — выражение «облегчить душу». Когда от тебя не остается ничего, кроме души, — самое время облегчить ее.

— Ладно, — сказал он. — Я вспомню. Но сначала расскажу одну историю…

— Потом расскажешь! Нам надо спешить. Твое возвращение требует тщательной подготовки…

— Нет. Спешить не надо. Нет у меня никаких денег.

— То есть как?

— Я расскажу. В год, когда мне исполнилось тридцать лет, в моей стране произошла беда. Деньги обесценились. За три дня — в пять раз. Это была катастрофа. Особенно для таких, как я. Мне было очень страшно. Я мог потерять все. Это был момент истины. Мне — тридцать. Квартира, жена, бизнес. За спиной — восемь лет труда. Становление, упорная работа, потом — благополучие… Вдруг — кризис, дефолт, все летит в черту. Я был не самым талантливым коммерсантом. Мое дело досталось мне от партнера. Сам я, в одиночку, никогда бы его не организовал. Процветание, бизнес, богатство — все пришло ко мне по стечению обстоятельств. Потому что так легла фишка. Потому что мне повезло. Тогда, в день дефолта, мне стало ясно, что второй раз я не смогу начать с нуля. Не хватит сил и нервов. Я не знал, что мне делать. Я твердо понимал только одно: меня зовут Матвеев Матвей Матвеевич…

Он говорил торопливо, спешил — и с каждым новым словом становился все легче и легче. Ощущал себя воздушным шариком.

— Конечно, я знаю все возражения. Мне скажут — разве это трагедия? Ах, мне тридцать лет, ах, я все потерял… Мне скажут: ты был здоров и умен, перетерпел бы как-нибудь, нашел бы себе другое занятие… Это так Мне не грозила голодная смерть, и бомбы не падали на мою голову. Но от этого мои переживания не кажутся мне менее серьезными! Я посвятил этому делу всю свою молодость. Может, я должен был в космос полететь. Или опуститься на дно океана. Или установить мировой рекорд. Или снять гениальный фильм. Сгореть на костре, отстаивая великую идею… Но я не полетел, не сделал, не сгорел. Я всего лишь виноторговец. Ну и что? Мир состоит не только из блестящих героев. Кто-то должен заниматься более простыми вещами. Вином. Спичками. Мылом. Блестящие герои мчатся на подвиги в своих блестящих колесницах — а кто-то маленький и очень обыкновенный должен переживать о том, хорошо ли смазаны колеса их колесниц. Может быть, я смешон, рассказывая свою историю. Мелкий торгаш рвет на себе волосы от отчаяния, потому что оказался перед угрозой разорения… Но это так и было! И отчаяние, и угроза разорения. Я приехал на работу. Я вошел в свой кабинет и сел за свой стол. Я стал думать — и ничего придумать не мог. Никто в те дни не мог ничего придумать. Приехали люди. Приехал кредитор — я ему задолжал. Приехала жена — я ее содержал. Все хотели знать, что я намерен делать, — а я не знал, что делать. Я выпил водки. Я знал, что убедить можно кого угодно в чем угодно. Я решил, что не буду ничего придумывать. Просто сделаю вид, что придумал. Я улыбался, шутил, рассказывал анекдоты. Обнадежил кредитора. Успокоил жену. Людям не нужны были ответы — им требовалась лишь уверенность в том, что ответы так или иначе найдутся. Я не знал, что будет завтра, — но я знал, что обязан встать, расправить плечи и сказать, что завтра все будет хорошо! Я так и поступил. Кредитор уехал с распиской на огромную сумму. Жена — с обещанием того, что семейный бюджет не пострадает… Я горжусь собой. Тем, что однажды встал и объявил, что все будет хорошо. И сдержал слово. Выплачивал долги. Кормил жену. Десять лет делал вид, что все нормально. Да, у меня есть счет в банке. Но не скопил я сбережений… У меня ничего нет.