Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Состоялась встреча Тэтчер с Ельциным, носившая доверительный характер. По свидетельству Ельцина, она
«продолжалась 45 минут, причем такая получилась беседа, что я просто не помню, был ли с кем — нибудь у меня более интересный разговор. Удивительное осталось у меня ощущение от этой встречи»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 174Тэтчер, если верить Ельцину, почувствовала нечто схожее и потому пошла провожать его до машины, нарушив протокол. Это произвело на гостя сильное впечатление:
«Вижу, ей шепчут: не по протоколу, не по протоколу. Она рукой на них махнула, спустилась к машине, там мы попрощались. Все было по — человечески тепло и трогательно»
Там же. С. 175Познакомившись с Ельциным поближе, Тэтчер сделала для себя открытие:
«Меня поразило то, что Ельцин в отличие от Горбачева освободился от коммунистического мышления… Он смог проникнуть в суть некоторых фундаментальных проблем намного глубже, чем Горбачев»
Замятин Л. М. Горби и Мэгги. С. 87Видно, Ельцин не скрывал от собеседницы того, что он
«коммунист по исторической советской традиции, по инерции, по воспитанию, но не по убеждению»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 181Когда впоследствии Тэтчер поделилась с президентом Бушем своим благоприятным впечатлением о Ельцине, тот дал понять, что
«американцы не разделяют его»
И это, по мнению Тэтчер,
«большая ошибка»
Замятин Л. М. Горби и Мэгги. С. 87Вероятно, американцы полагали, что не настал еще момент, когда Ельцин может сменить Горбачева на поприще «переустройства» СССР.
И все же нельзя не признать зоркость и проницательность Мэгги: Ельцин, действительно, глубже и радикальнее смотрел на разрешение «фундаментальных проблем», нежели Горбачев. И дело здесь не в большей приверженности Горбачева коммунистическим взглядам. Тэтчер имела возможность убедиться в том, что и ему
«наплевать на идеологию коммунизма»
Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента. С. 22(Черняев говорит о Горбачёеве:
«Заявления насчет социалистических ценностей, идеалов Октября, как только он начинает их перечислять, звучат иронически для понимающих. За этим ничего нет»
(там же, с. 16))Отличие наших «героев» заключалось в другом: если Горбачёв проводил политическую линию на сохранение СССР, пусть даже в виде призрачной конфедерации, то Ельцин изначально был настроен на незамедлительное отделение РСФСР от других союзных республик, т. е. на ликвидацию СССР. Весьма симптоматичны в этом отношении мысли, посетившие Ельцина, когда он, избранный на пост Председателя Верховного Совета РСФСР, первый раз вошел в кабинет, где ему надлежало восседать.
«Помню,
— говорит он,—
как мы с Львом Сухановым впервые вошли в кабинет Воротникова, бывшего до меня Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР. Кабинет огромный, и Лев Евгеньевич изумленно сказал: «Смотрите, Борис Николаевич, какой кабинет отхватили!». Я в своей жизни уже успел повидать много кабинетов. И все — таки этот мягкий, современный лоск, весь этот блеск и комфорт меня как — то приятно кольнули. «Ну и что дальше? — подумал я. — Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили» (курсив мой. — И. Ф.). И сам испугался этой крамольной мысли»
Ельцин Б. Н. Записки президента. С. 33Не входя в обсуждение своеобразной, несколько удручающей лексики новоиспеченного Председателя (По словам Д. Кьезы, подобная лексика обнаруживает
«культурную, этическую и политическую ограниченность этого «руководящего эшелона российских лидеров»»
Он пишет:
«Россия, низведенная до масштабов президентского кабинета. Разве этого недостаточно, чтобы раскрыть всю драму конца Советского Союза, весь этот потрясающий откат, за несколько дней уменьшивший Россию в размерах и отбросивший её на три века назад, в допетровские границы»
(Кьеза Д. «Прощай, Россия!» М.,1998. С. 107)),обратим внимание на усечение понятия «Россия», произведенное им. По Ельцину, Россия — это лишь РСФСР, тогда как остальные республики выпадают из нее. На самом же деле СССР и есть Россия, поскольку он являлся прямым наследником исторической Российской империи, т. е. России. Отождествление РСФСР, этого искусственного большевистского образования, с Россией положило основу для того дикого территориального раздела, который был произведен между бывшими советскими республиками после Беловежских соглашений. Однако вернемся к России, которую «отхватили».
Испуг, о котором говорил Ельцин, быстро улетучился. Началась суверенизация «отхваченной» демократами России. 12 июня 1990 года I Съезд народных депутатов РСФСР принял «Декларацию о государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики». На подобный шаг можно было решиться в состоянии общего умопомрачения и крайней эмоциональности. Сказывалась здесь разнузданная русофобия, нагнетавшаяся в стране по ходу «перестройки». Какие настроения она порождала, можно судить по выступлению писателя В. Г. Распутина на I Съезде народных депутатов СССР.
«Мы, россияне,
— говорил он,—
с уважением и пониманием относимся к национальным чувствам и проблемам всех без исключения народов и народностей нашей страны. Но мы хотим, чтобы понимали и нас. Шовинизм и слепая гордыня русских — это выдумки тех, кто играет на наших национальных чувствах, уважаемые братья. Но играет, надо сказать, очень умело. Русофобия распространилась в Прибалтике, Грузии, проникает она и в другие республики, в одни меньше, в другие больше, но заметна почти повсюду. Антисоветские лозунги соединяются с антирусскими. Эмиссары из Литвы и Эстонии едут с ними, создавая единый фронт, в Грузию. Оттуда местные агитаторы направляются в Армению и Азербайджан. Это не борьба с бюрократическим механизмом, это нечто иное. Здесь, на Съезде, хорошо заметна активность прибалтийских депутатов, парламентским путем добивающихся внесения в Конституцию поправок, которые позволили бы им распрощаться с этой страной. Не мне давать в таких случаях советы. Вы, разумеется, согласно закону совести распорядитесь сами своей судьбой. Но, по русской привычке бросаться на помощь, я размышляю: а, может быть, России выйти из состава Союза, если во всех бедах вы обвиняете ее и если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Может, так лучше? Это, кстати, помогло бы и нам решить многие проблемы, как настоящие, так и будущие. Кое — какие ресурсы природные и человеческие у нас еще остались, руки не отсохли. Без боязни оказаться в националистах мы могли бы тогда произносить слово «русский», говорить о национальном самосознании. Отменилось бы, глядишь, массовое растление душ молодежи. Создали бы, наконец, свою Академию наук, которая радела бы российским интересам, занялись бы нравственностью. Помогли бы народу собраться в единое духовное тело (выделено мой. — И. Ф). Поверьте, надоело быть козлом отпущения и сносить издевательства и плевки»
Правда. 1989, 7 июняБоль Распутина понятна. Она на мгновение затронула даже Горбачева, который вспоминает о выступлении писателя так:
«Патриотически настроенные представители творческой и научной интеллигенции были глубоко обескуражены проявлением национального эгоизма и антирусскими высказываниями своих вчерашних друзей. Валентин Распутин, известный русский писатель, выразил эти настроения, сказав на I Съезде народных депутатов СССР: если все так недовольны Россией, хотят списать на нее все грехи, то, возможно, ей следует самой выйти из Союза? Помню тот момент: Распутин уже прошел к своему месту, а зал, стоя, продолжал аплодировать»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 522И все же, быть может, Распутину следовало пересилить свою боль и воздержаться от рассуждений о «выходе России из состава Союза», чреватом неисчислимыми бедами и страданиями, прежде всего для русского народа, а также для других народов Советской (Российской) державы.
Но, похоже, В. Г. Распутин тогда не задумывался над тем, насколько сильное воздействие своими высказываниями произведет он, человек огромного нравственного авторитета, на всех, кому была небезразлична судьба русского народа, посеяв в их сознании на первый взгляд соблазнительную, но очень опасную иллюзию. Он, наверное, не подозревал, какое мощное идейное оружие дает в руки губителей исторической России, которые расчленят Россию во имя России. Распутин, вероятно, не подозревал, что его идеи будут подспорьем в разрушительной политике высокопоставленных функционеров. Пример — Черняев, вспоминающий «концепцию» Распутина — Астафьева» (о том, что Россия должна уйти из СССР). В тон этой «концепции» и без тени сомнения он, демонстрируя полную атрофию чувства исторической ответственности и совершенное безразличие к людским судьбам, замечает:
