Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

– Должен признать, что это действительно так.

Дэвид встал со стула. Так же поступил и Грэнвилль.

– Простите, еще одно дело, сэр. У Балларда есть список сотрудников посольства? Мне бы хотелось с ним ознакомиться.

– Нас здесь немного, – сказал Грэнвилль сухо, с ноткой неодобрения в голосе. – Число сотрудников, с которыми вы будете встречаться обычно, – не более восьми-десяти человек. И должен заметить, нам тут приходится принимать свои собственные меры безопасности.

Дэвид проглотил упрек.

– Это не моя прихоть, сэр. Мне действительно необходимо ознакомиться со штатным расписанием.

– Понимаю. – Грэнвилль вышел из-за стола, чтобы проводить Дэвида до двери. – Поболтайте с моим секретарем несколько минут, пока я буду искать Балларда. Он вам все покажет.

– Спасибо, сэр. – Сполдинг протянул руку Грэнвиллю. Только теперь он заметил, какой тот высокий.

– Знаете ли, – сказал посол, пожав Дэвиду руку, – мне хотелось бы задать вам один вопрос, ответить же на него вы можете как-нибудь в другой раз: я и так уже опаздываю.

– Слушаю вас.

– Я вот все думаю, почему эти парни с Уолл-стрит и Стренда послали сюда именно вас. Мне как-то трудно представить себе, чтобы в Нью-Йорке или Лондоне перевелись вдруг опытные финансисты. Но, может быть, у вас на этот счет другое мнение?

– Вовсе нет. О нехватке финансистов, как я понимаю, не может быть и речи. Что же касается лично меня, то я самый обычный посредник, выступающий в роли связующего звена между партнерами: информацию, как мне кажется, лучше передавать из рук в руки, – так будет надежней. У меня уже есть кое-какой опыт подобной работы… Опыт, который приобрел я в одной нейтральной стране.

Грэнвилль опять улыбнулся, и снова невесело.

– Да-да, конечно. Уверен, что вас прислали сюда не просто так.

Глава 23

Баллард обладает двумя присущими чуть ли не всем шифровальщикам качествами, констатировал Дэвид. Во-первых, он настоящий циник и, во-вторых, является подлинным кладезем разнообразнейшей информации. Циничное отношение ко всему, как считал Сполдинг, вырабатывается у представителей его профессии в силу того, что им приходится на протяжении многих лет заниматься дешифровкой различных материалов, содержащих чьи-то секреты, не представляющие, как правило, особой ценности. На формирование характера Балларда, предположил также Дэвид, оказало отрицательное воздействие и то обстоятельство, что нарекли его Робертом. В самом этом имени нет ничего плохого, но, когда за ним следует «Баллард», оно неизбежно преобразуется в Бобби. И получается – Бобби Баллард. Подобное сочетание невольно вызывает в памяти или образ общественного деятеля двадцатых годов, или одного из смешных персонажей, изображавшихся в карикатурном виде на наклейках, которыми украшались ящики с зерном.

В действительности же Роберт Баллард не имел сходства ни с тем, ни с другим. Лингвист с математическим складом ума, рыжеволосый, среднего роста крепыш, он произвел на Дэвида самое благоприятное впечатление.

– Здесь вот мы и обитаем, – проговорил Баллард. – Служебные помещения – просторные, несуразные, отделанные в стиле барокко и чертовски душные в это время года – вы уже видели. Надеюсь, вам больше повезет, чем нам, и у вас будут собственные апартаменты.

– А у вас разве их нет? Уж не хотите ли вы сказать, что и живете прямо здесь?

– Это действительно так, поскольку удобнее. Установленные в моем кабинете телефонные аппараты и прочие принимающие и передающие устройства совсем не жалеют меня, трещат день и ночь. Так что уж лучше здесь оставаться, чем тащиться сюда из Чакариты или Тельмо. К тому же тут не так уж и плохо, поскольку мы не мешаем друг другу.

– Как вас понять? Вы что, не один здесь живете?

– Да, не один. Помимо меня, в здании посольства остаются еще несколько человек: иногда – больше, иногда – меньше. Обычно же – шестеро. Грэнвилль занимает апартаменты в северном крыле. Кроме него, постоянно здесь проживают лишь двое: Джин Камерон и я. Вы встретитесь с Джин завтра, если только не столкнемся с ней прямо сейчас, когда они со стариком отправятся на диплоскуку: как правило, она всегда сопровождает его на подобного рода мероприятия.

– Простите, вы вот сказали: на диплоскуку. Что это значит?

– Под диплоскукой мы понимаем различного типа нудные встречи, на которых приходится присутствовать старику. Я удивлен, что он не употребил этого слова в разговоре с вами – ведь он так гордится сим «термином», выражающим суть работы посольства.

Сейчас они находились в огромной приемной, где не было никого, кроме них. Баллард открыл створки двери, ведущей на балкон. Вдали виднелись воды Рио-де-Ла-Платы и причалы Пуэрто-Нуэво, главного порта Буэнос-Айреса.

– Прекрасный вид, не правда ли?

– Чудесный. – Дэвид вышел на балкон вслед за Баллардом. – А что, Джин Камерон и посол… они?..

– Джин и старик? – Баллард громко и весело засмеялся. – Господи боже ты мой, конечно нет!.. Ну и рассмешили вы меня! Хотя многие так думают. Но это же просто нелепо.

– Почему?

– Ну что ж, объясню, – ответил Баллард. – Но предупреждаю заранее, что в действительности в этой истории мало смешного. Семьи Грэнвилль и Камерон одного круга: те и другие уходят своими корнями в далекое прошлое, когда их почтенные предки крутили в Мэриленде деньги. Яхт-клубы на Восточном побережье, яркие спортивные костюмы, теннис по утрам, – короче, сами понимаете, все то, что принято у дипломатов. Семья Джин тоже принадлежала к ним. Она вышла за Камерона, обручившись с ним чуть не с пеленок. Нежное детство, романтика. Когда они поженились, началась война. Отложив в сторону книги по юриспруденции, он добровольцем ушел на фронт и стал летчиком. Его сбили над заливом Лейте. Это было в прошлом году. Она немного помешалась. А может, и не совсем немного.

– И Грэнвилль взял ее сюда?

– Так точно.

– Тут, как представляется мне, просто идеальные условия для лечения, только не каждому дано попасть сюда.

– Она, наверное, согласилась бы с вами. – Баллард с Дэвидом вернулись в приемную. – Однако большинство тех, кто знает ее, сказали бы вам, что она сполна оплачивает предписанный ей «курс санаторного лечения». Джин чертовски много работает и разбирается в своем деле. Порой ей приходится переступать через себя. Взять хотя бы эти диплоскуки.

– А где же миссис Грэнвилль?

– Понятия не имею. Она развелась со стариком десять или пятнадцать лет назад.

– И все же я скажу, работать при посольстве очень неплохо, если, конечно, удастся сюда устроиться. – Дэвид подумал непроизвольно о сотнях тысяч женщин, потерявших мужей и живущих одними воспоминаниями. И отогнал эти мысли. Что толку терзать себя ими?

– Миссис Камерон – отличный специалист.

– Что? – рассеянно переспросил Дэвид, разглядывая убранство в стиле рококо.

– Джин уже провела тут четыре года, когда была еще ребенком. Ее отец служил тогда в министерстве иностранных дел. Возможно, сейчас он был бы где-нибудь послом, если бы захотел… Идемте, я покажу кабинет, который Грэнвилль отвел для вас. Возможно, там успели уже навести порядок, – сказал с веселой улыбкой Баллард.

– Выходит, вам поручили развлекать меня, пока в кабинете идет уборка, – засмеялся Дэвид, покидая вслед за шифровальщиком приемную комнату.

– Это тоже дело. Вам отвели помещение в глубине здания. В самом дальнем углу. Я думаю, эту комнату использовали под кладовку.

– Значит, не зря толковал я с Грэнвиллем о предоставлении мне отдельного кабинета.

– Несомненно. Полагаю, ему не удалось разгадать, кто вы такой… Что же касается меня, то я и не пытаюсь это делать. – Баллард повернул налево, еще в один коридор. – Мы находимся в южном крыле. Кабинеты располагаются на первом и втором этажах. Их немного – по три на каждом. Третий и четвертый этажи используются под жилье. На крыше, довольно просторной, вы сможете принимать солнечные ванны, если, конечно, вам нравится подобное времяпрепровождение.

– В таких делах, я думаю, все зависит от того, кто будет во время этой процедуры находиться вместе с вами.

Когда они подходили к широкой лестнице, с площадки второго этажа раздался женский голос:

– Бобби, это ты?

– Это Джин, – объяснил Дэвиду Баллард и крикнул в ответ: – А кто же еще? Но я не один, со мной мистер Сполдинг. Спускайся вниз и познакомься с новым сотрудником, человеком настолько влиятельным, что для него сразу же сняли отдельные апартаменты.

– Скоро он увидит их.

Джин Камерон появилась на лестничной площадке. Высокая и стройная, одетая в длинное, элегантного покроя платье для коктейлей, она была несомненно красива. Светло-каштановые волосы спускались на плечи. Лицу ее придавало особое очарование сочетание строгости и нежности. Широко открытые голубые глаза, изящный, словно точеный носик, полные, но в меру губы, чарующая полуулыбка и, наконец, гладкая кожа, ставшая бронзовой под аргентинским солнцем, могли бы заставить учащенно биться многие сердца.