Операция начнётся в полдень - Олег Красин

Матвей встретил их в своем кабинете.

Он сразу распорядился разместить Бекаса на одной из спортивных баз, принадлежащих ему, и дать всё, что попросит гость.

— Ствол у тебя с собой? — только спросил он Бекаса, — или надо доставать?

— С собой, — коротко ответил тот.

— А что привез, АК или Драгунова?

— Винторез. Слыхал?

— Нет! — удивился Матвей, — лады, потом разберемся. — Повернувшись к Беспалому он сказал: — Теперь возьмемся за чеченов. Ты знаешь, где сидит Шерхан. Покажешь Бекасу. Пусть последит за ним, присмотрит откуда стрелять.

— Шерхан в «Малахите» всю дорогу. Туда везти?

— Туда и отвезешь. Займись этим завтра.

Матвей, стоявший у стола, подошел ближе к Беспалому. Не обращая внимания на присутствующего Бекаса, сказал?

— Вот еще что, Толян, подожди пока Бекаса у машины. Мне с ним кое о чем надо потолковать. Лады?

Когда Беспалый ушел, Матвей, сжимая тонкие губы в жесткой усмешке, обратился к Бекасу.

— Слушай, мы с Сильвестром терли за чеченов, а за другой заказ можешь взяться? Поработать на себя?

— Это как же?

— А вот так! Мне надо замочить одного человечка — уж сильно мешает. Ты приезжий, тебя никто не знает. Сделаешь эти два дела и свалишь. Плачу дополнительно тридцать штук зеленых.

Подойдя к встроенному в стену сейфу, Матвей набрал код и достал небольшую серую дорожную сумку. Поставив её на стол, он потянул на себя застежку, открывая содержимое для обозрения, и снайпер увидел, что она доверху заполнена зелеными стодолларовыми банкнотами.

— Здесь тридцать штук баксов. Лавэшки твои, если сделаешь работу. Сильвестру я говорить ничего не стану.

— А кого завалить надо? Что за фигура? — поинтересовался стрелок.

— Это, известный деятель в городе — директор металлургического завода. Если ты его завалишь, то шум будет большой. Но… — Матвей поднял кверху указательный палец, — нам этот кипиш будет только на руку. Менты кинуться рыть землю, все будут на ушах, а ты в это время уберешь Ваху. Никто не заметит, кроме чеченов. — Матвей громко захохотал.

— Хитро придумано — согласился стрелок, — что у этого директора с охраной? Сколько человек?

— Он считает себя неприкасаемым — ездит с водителем, больше никого. На заводе у него сидит служба безопасности — туда не сунуться. А за забором он один как перст, хоть бери его голыми руками.

— Голыми руками я не работаю, — не понял аллегории снайпер, — у меня есть для этого инструмент подходящий.

— Это, конечно, твое дело. Возьми на расходы! — Матвей взял из того же сейфа, куда поставил назад сумку с долларами, пачку тысячерублевых купюр и передал её снайперу, — если понадобиться дам еще. Давай сейчас с Витьком на спортбазу, а Толян тебе расскажет про директора. С завтрашнего дня начинай готовиться.

Организация, возглавляемая Плотниковым, в последнее время готовила несколько объектов к приватизации. Сверху спускали напряженные планы, торопили с результатами. Почти еженедельно проходили селекторные совещания, на которых от местных руководителей ожидали четких докладов о процентах приватизированной промышленности. Обстановка напоминала фронтовую. Словно от темпов приватизации зависело, выживет или нет страна, сможет ли она выстоять, отразить удар неизвестных захватчиков.

В такой обстановке, время от времени, Плотникову требовалось расслабиться, но не с Красовской, а в хорошей компании мужиков. Ради этого, он выбирал какой-нибудь объект, подлежащий приватизации и лично выезжал туда.

На этот раз был выбран завод противопожарного оборудования в небольшом райцентре Некрасово, где директором завода был его давний приятель Алексей Кривозубов, с которым они «воевали» еще с комсомольских времен. Плотников хотел помочь ему с заводом. Помочь так, как он обычно помогал своим — в результате эти люди становились собственниками предприятий, богатыми людьми.

Плотников выехал в Некрасово не один — вместе с ним в машине находился еще и Гена Бондаренко.

Черная ведомственная «Волга» неслась по ровной дороге с огромной скоростью, но в самой машине скорость не чувствовалась. Казалось, она едет обычно — неспешно, солидно, как и положено бывшей обкомовской машине, медленно проплывая мимо небольших березовых рощиц и засеянных подсолнухами полей. Но эта иллюзия пропадала, едва они догоняли попутные машины — они обгоняли их, будто те стояли на обочине без движения. Полированная поверхность «Волги» во все стороны отражала солнечные блики.

Водитель Николай Николаевич — пожилой, грузный человек, возивший еще партийную номенклатуру, тщательно следил и ухаживал за машиной. С ним интересно было ездить, потому что говорил он всю дорогу, не переставая, в какой-то степени, заменяя собою радио. Особенно он любил рассказывать, как возил партийных боссов, ставших потом известными всей стране, описывал их привычки, чудачества, самодурство.

Слушая его во время дальних поездок, Плотников сделал вывод, что и в советские времена некоторые люди умели хорошо жить, значительно лучше остальных. Единственное отличие — тогда не выпячивали свое богатство, как сейчас.

— Помню, возил как-то второго секретаря, который в правительство Союза перешел, — рассказывал между тем Николай Николаевич. — Так у него была привычка каждые пятьдесят километров останавливаться. Я накрывал ему небольшой переносной столик, он садился выпивал грамм сто, слегка закусывал и мы ехали дальше. Приезжали к месту, а он уже хорош. Но, мужик крепкий! Во все вопросы вникал, давал разгон, если нужно даже и выпивши. А другой — заместитель по идеологии, не помню уж, как и зовут, был большой любитель баб. Почти в каждом райцентре имел любовницу.

— А районов у нас около тридцати? — справился Плотников.

— Что-то вроде того, — ответил, кивнув головой, Николай Николаевич.

— Да, Расея! — пробормотал Плотников без особого выражения, то ли удивляясь, то ли восхищаясь людьми, которые жили с ним в одной стране.

Он повернулся к Бондаренко, вовлекая в разговор:

— Видишь, Гена, какие были люди — богатыри, не мы! И доля им досталась хорошая.

— А у нас что, плохая?

— Да, жаловаться не на что, — несколько рассеянно заметил Михаил Яковлевич, — кстати, что вы там, Николай Николаевич, рассказывали интересное про второго секретаря? Вроде, он каждые пятьдесят километров пил горячительные напитки?

— Да, Михаил Яковлевич, — подтвердил водитель.

— Ген, не в службу, а в дружбу, открой, пожалуйста, мой кейс.

Бондаренко щелкнул замками и открыл верхнюю крышку. Внутри он увидел папку с документами и бутылку коньяка. Рядом лежала плитка шоколада «Аленушка» и пара лимонов в целлофановом прозрачном пакете.

— Ого, — произнес с удивлением Геннадий, — да здесь целый арсенал!

— Там в боковом кармане ножик, порежь-ка, пожалуйста, лимон и шоколадку открой. Мы люди простые, останавливаться не будем — выпьем на ходу.

Желавший поначалу отказаться от участия в совместном распитии, Бондаренко через мгновение передумал. Он сноровисто порезал лимон, вскрыл шуршащую фольгу шоколадки, открыв томно-коричневые дольки, и все это выложил на крышку кейса, предварительно застелив её подвернувшейся под руки газеткой. Так же ловко он открыл армянский коньяк и налил его в пластмассовые стаканчики.

По салону разлился густой коньячный запах. Он выпили, закусили лимоном, продолжая слушать незамысловатые рассказы Николая Николаевича. Машину чуть-чуть покачивало на поворотах, но коньяк в опытных руках Плотникова и Бондаренко не расплескивался, попадал исключительно внутрь употреблявших.

— Хорошо сидим! — сказал довольный Михаил Яковлевич, поблескивая глазами. Его лицо покраснело, щеки немного отвисли.

— Хорошо едем! — поправил Гена.

Так они и въехали в славный город Некрасово, будучи хорошенько навеселе. Какое-то время машина ехала по малознакомым окраинам, плутала по узким переулкам, между неказистыми деревянными домиками. Ворота завода — массивные, железные, выросли перед ними совершенно неожиданно.

В большом кабинете директора, обставленной старой, но добротной мебелью их уже ждал Алексей Кривозубов. Он был ровесником Плотникова, однако, в отличие от последнего, с совершенно седой головой. Его невыразительное лицо имело только две отличительных приметы: длинный утиный нос и маленькую лиловую родинку под левым глазом. Из-под старомодного пиджака выпирал солидный живот, который директор выставлял вперед, словно женщина на девятом месяце беременности.

— Миша, привет! — воскликнул он, радушно обнимая Плотникова, — как доехали? Как дорога? — не дослушав ответа, тут же продолжил, — сейчас пройдем по заводу. Я покажу свое детище. Ну а потом, пообедаем. Вечером, как положено, заказана банька. У нас при заводе хорошая…