Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – II - Шри Ауробиндо

Гнозис не отвергает реализации на более низких планах, ибо он есть не исчезновение и не угасание, не Нирвана, а возвышенная полнота нашей проявленной Природы. Трансформировав эти начальные реализации и превратив их в элементы божественного порядка, он приемлет их на своих собственных условиях. Гностическая душа – это ребенок, но венценосный ребенок[45] ; на плане гнозиса располагается чудесный сад, в котором протекает его царственное и вечное детство, здесь он играет, никогда не уставая от игры, а игрушками ему служат миры и вся универсальная Природа. Гнозис приемлет и возвышает состояние божественной инертности; но это уже не инертность материальной души, движимой Природой как сухой лист, гонимый ветром. Это счастливая пассивность, становящаяся основой невероятно интенсивной деятельности и Ананды Природы-Души, движимой блаженством управляющего Пуруши и одновременно ощущающей себя верховной Шакти над ним и внутри него, повелевающей им и вечно несущей его на своей груди. Это двуединое существо Пуруши и Пракрити, как некое пылающее Светило и тело божественного Света, несущееся по своей орбите и увлекаемое вперед своим внутренним сознанием и силой, едино как со вселенским бытием, так и с верховной Трансцендентностью. Его безумие – мудрое безумие Ананды – несказанного экстаза верховного сознания-силы, – ликующей от ощущения бесконечной свободы и мощи своих живых божественных движений. Его действия супрарациональны, и поэтому рациональному уму, не способному их разгадать, они кажутся неслыханным безумием. И все же то, что кажется безумием, есть мудрость в действии, обескураживающая свободой, богатством своих замыслов и бесконечной сложностью своих фундаментально простых шагов. Именно этим недоступным интеллектуальной интерпретации методом пользуется Господин миров. Творимое им напоминает танец и водоворот могучих энергий, но Владыка танца управляет своими энергиями и заставляет их действовать в точном соответствии с ритмами и гармоничными и спонтанными циклами своей Раса-Лилы. Гностическая душа не более, чем божественный безумец, связана жалкими условностями и приличиями обычной человеческой жизни или подчинена ограниченным правилам, с помощью которых та кое-как ухитряется приспосабливаться к обескураживающим двойственностям низшей природы и пытается нащупать путь среди внешних противоречий мира, надеясь не споткнуться о его бесчисленные камни преткновения и обойти все его ловушки и западни. Гностическая супраментальная жизнь ненормальна для нас, потому что она позволяет душе, смело или даже своевольно обращающейся с Природой, любое безрассудство и любое мыслимое или немыслимое наслаждение, однако она совершенно естественна для бесконечного и всего, что управляется точным и безошибочным законом Истины. Она подчиняется закону невозмутимого Знания, Любви и Восторга, проявленных в неисчислимых образах Единства. Она кажется ненормальной только потому, что ее ритм несоизмерим со сбивчивыми пульсациями ума, и всё же она шествует чудесным и идеально размеренным шагом.

Зачем же тогда подниматься на ступень выше и чем душа, взошедшая в это блаженство, будет отличаться от души в гнозисе? По сути, ничем, но некоторые отличия все же возникнут, так как произойдет переход к другому сознанию и своеобразная смена позиции – ибо каждый шаг при восхождении от Материи к высочайшему Существованию сопровождается переворотом в сознании. Взор души, достигшей Ананды, более не направлен вверх – на нечто, превосходящее ее, она уже находится в этом «нечто» и из этого сознания смотрит на все, чем была прежде. Вне всякого сомнения, Ананду можно обнаружить на любом плане, поскольку она существует везде и везде одна и та же. Более того, в каждом мире низшей полусферы есть аналог плана Ананды. Но когда она достигается на низших планах, происходит не только своеобразное растворение в ней чистого ума, витального ощущения или физического осознания, но и она сама при этом, так сказать, разбавляется этой растворившейся в ней формой ума, жизни или материи, находится в «разбавленном» состоянии и превращается в некое слабое подобие блаженства, кажущееся чудесным низшему сознанию, но несравнимое с ее подлинными изначальными вибрациями. Гнозис же, напротив, обладает плотным светом изначального сознания,[46] в котором Ананда способна со всей полнотой и интенсивностью проявлять себя. И когда форма гнозиса растворяется в Ананде, она не исчезает полностью, а претерпевает естественное изменение, благодаря которому душа возносится к своей последней и абсолютной свободе; ибо, погружаясь в абсолютное существование духа, она расширяется и начинает ощущать свои собственные полностью независимые бесконечные блаженные просторы. Бесконечное и абсолютное является сознательным источником гнозиса, его спутником, условием, нормой, полем и средой всей его деятельности, он осознает бесконечное и абсолютное как свою основу, исток, субстанцию, внутреннее вдохновляющее Присутствие; но в своей деятельности он, кажется, выходит из бесконечного и абсолютного, становясь его проводником, размеренным ритмом его трудов, божественной Майей[47] или Творческой Мудростью Вечного. Гнозис – это божественное Знание-Воля божественного Знания-Силы; это гармоническое сознание и действие Пракрити-Пуруши, исполненное восторга божественного существования. На уровне Ананды знание отступает от этих заданных гармоний и возвращается в чистое самоосознание, воля растворяется в чистой трансцендентной силе, и обе возносятся в чистый восторг Бесконечного. Сущностная форма и субстанция Ананды является основой гностического существования.

Такого рода изменения в процессе подъема на план Ананды происходят потому, что на нем завершается переход к абсолютному единству, подлинное обретение которого начинается еще на уровне гнозиса, но не достигает на нем всей своей полноты. На уровне гнозиса душа осознает свою бесконечность и живет в ней, но она также живет в некоем центре действия, созданном для индивидуальной игры Бесконечного. Она осознает свое единство со всеми объектами и существами, но при этом едва заметные, формальные различия, благодаря которым она может взаимодействовать с ними как с чем-то отличным от себя, все же сохраняются. Эти различия, сохраняющиеся ради радости взаимодействия, на уровне ума порождают не только несхожесть, но и вынуждают душу ощутить себя отделенной от других «я» человеческого существа, почувствовать в своем духовном бытии потерю «я», объединяющего ее с другими существами, и начать поиски отнятого у нее блаженства. На уровне жизни эти различия превращаются в компромисс между эгоистической заботой о себе и слепым поиском утраченного единства. Гностическая душа в своем бесконечном сознании создает своего рода произвольные ограничения для осуществления своих мудрых замыслов; она даже обладает своей особой светящейся аурой, в которой она движется, хотя за ее пределами она проникает во всё и отождествляет себя со всем бытием и всем сущим. При подъеме на уровень Ананды все коренным образом меняется, центр, в котором живет душа, исчезает. В природе блаженства нет ни центра, ни произвольных или навязанных ограничений, а всё и вся есть одно неизменное бытие, один проникнутый тождественностью дух. Душа блаженства оказывается повсюду и чувствует, что находится везде; будучи аникетой (aniketa), она не имеет обители или считает всё своей обителью, или, если захочет, может сделать все вещи своими обителями, вечно открытыми друг другу. Все остальные «я» и в своей изначальной сути, и в своей деятельности тождественны ей и являются ее «я». Радость взаимодействия в единстве различий в полной мере становится радостью абсолютной тождественности в неисчислимом сонме единства. Существование более не интерпретируется в терминах познания, так как познаваемое, процесс познания и познающий являются здесь одним целым и, поскольку всё осознает всё в глубочайшей тождественности, превосходящей самую тесную близость, потребности в том, что мы называем знанием, не возникает. Всё сознание является блаженством Бесконечного, вся энергия – энергией блаженства Бесконечного, все формы и труды – формами и трудами блаженства Бесконечного. В этой абсолютной истине своего бытия живет вечная душа Ананды, искажаемая здесь противоречивыми феноменами, которые там преображаются и предстают в своем подлинном облике.

Эта душа живет, она не исчезает, не теряется в лишенном качеств Неопределимом. Ибо на каждом плане нашего существования действует один и тот же принцип; душа может уснуть в трансе самозабытья, или с небывалой интенсивностью ощутить себя в объятиях Бога, или жить в высочайшей славе своего собственного плана – Анандалоке, Брахмалоке, Вайкунтхе, Голоке различных индийских систем, – даже повернуться к низшим мирам, чтобы наполнить их своим светом, силой и блаженством. В вечных мирах и, по мере восхождения, все более и более в мирах, превосходящих Ум, эти состояния существуют друг в друге. Ибо там они не разделены; они – сосуществующие и даже взаимодополняющие могущества сознания Абсолюта. На плане Ананды Божественное не замыкается в себе и ничем себя не ограничивает, оно способно вести мировую игру и проявлять свое великолепие. Упанишады даже настаивают на том, что именно Ананда является подлинным творящим принципом. Ибо все берет начало в этом божественном Блаженстве[48] ; все предсуществует в нем, как абсолютная истина существования, которую Виджняна проявляет и, посредством Идеи и закона Идеи, произвольно ограничивает. В Ананде же все законы исчезают, и наступает абсолютная свобода, не ограниченная никакими условиями или пределами. Ананда превосходит все принципы и в то же время наслаждается всеми принципами; она свободна от всех гун и наслаждается своими собственными бесконечными гунами; она порождает формы и образы и наслаждается ими, пребывая над всеми формами. Эта невообразимая и всеобъемлющая полнота есть сущность Духа, который трансцендентен и универсален, и для души находиться в блаженном единстве с универсальным и трансцендентным духом значит быть этой сущностью и ничем иным. Так как на плане Ананды присутствуют абсолют и игра абсолютностей, он неизбежно невыразим – ни одно из представлений ума, пытающегося постичь его, не может быть адекватным и ни одно описание феноменальных или идеальных реалий, на основании которых ум строит свои концепции, не может передать его. Сами эти реалии в действительности – лишь символы этих невыразимых абсолютов. Символ, выразительный образ может дать нам представление, ощущение, чувство, видение самой вещи, даже контакт с ней, но, в конце концов, мы поднимаемся к тому, что скрывалось за символом, превосходим представление, видение, контакт, прорываемся через идеальные и подходим к подлинным реалиям, к неизменному, высшему, вневременному и вечному, абсолютно бесконечному.