Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - Софи Морган

Я протолкнула вставку и, испытывая боль во всем теле, уселась писа́ть. Я писала несколько часов, пытаясь выразить свои чувства, принести извинения и ублажить его. Наконец, написав то, чем была довольна, я смогла поспать…

По пути домой меня не покидало тревожное чувство. С самого начала для меня были неприемлемы отношения, в которых повседневные дела были смешаны с отношениями Господина и подчиненной, при которых проступок в обыденной жизни мог привести к возмездию. Я не думала, что прошлой ночью произошло именно это, но не была уверена. Определенно, это было гораздо ближе, чем я надеялась. Он не ответил и даже не подтвердил получение моего письма. Я не могла избавиться от чувства, что, возможно, пересекла границу. Или пересек он. Я просто не могла себе представить, как все могло вернуться в прежнее, относительно спокойное русло.

А затем я сошла с поезда, покатила сумку сквозь толпу, соображая, как добраться домой и следует ли потом позвонить Джеймсу. Внезапно я увидела его перед собой. На лице его была улыбка, он сгреб меня в объятия и целовал, пока наше желание очутиться в укромном уголке не стало очевидным. Одной рукой подхватив меня, другой сумку, он повел меня к выходу. Моя гнетущая нервозность по поводу возвращения внезапно исчезла, и я испытывала только радость от того, что я была с ним. Ну, и обычное желание…

Глава 15

На краю

Физическое влечение между нами не ослабевало. Медовый месяц у меня уже был несколько раз, с Томасом мне было так хорошо, что не хотелось вспоминать о других, но в случае с Джеймсом сексуальное влечение носило несколько иной характер. Оно присутствовало постоянно. Отчасти, несомненно, это было обусловлено тем, что я находила его невыразимо привлекательным, а элемент отношений Господина и подчиненной окрасил все остальное. Мир полон возможностей. Это доставляло удовольствие и даже в большей степени, чем обычные сексуальные отношения, создавало ощущение того, что у нас есть общая тайна, что между нами происходит нечто особенное, неизвестное, во что не мог вторгнуться кто-либо еще.

В любой момент в атмосфере между нами мог произойти сдвиг, и все менялось. Мы могли уютно лежать на диване, смотря телевизор, и вдруг он наклонялся надо мной и начинал меня щекотать. Я толкала его кулаком в грудь, чтобы он перестал, и тут мои запястья оказывались у него в руке. Он лежал, продолжая смотреть шоу и крепко держа меня за руки, сжимая их все сильнее. Я пыталась пошевелить руками, сохраняя молчание и шутливо пытаясь освободиться. Затем он поднимался и выходил из комнаты, возвращаясь с веревкой, которой связывал мои запястья спереди туго, но не доставляя мне неудобства, и я оставалась связанной все время, пока мы лежали. Это были странные отношения, в которых была размыта грань между сексуальностью и теми моментами, когда получаешь удовольствие просто от времени, проведенного вместе, и случайных занятий, но я испытывала упоительные чувства. Мы могли лежать, наслаждаясь тишиной и читая газеты, и мало что говорило о менее обычной части наших отношений. Эти мгновения насыщали воздух ожиданием. Со связанными руками я могла неловко податься вперед, чтобы взять чай, что приводило Джеймса в волнение: ему нравилось наблюдать, как я справляюсь с трудностями, которые он создавал. И иногда он применял еще более изощренные способы или обнимал меня, или поглаживал по плечу, когда я сидела в своих оковах. Размытость грани между двумя мирами – сексуальным и обычным – создавала интригующую смесь, но в любой момент ситуация могла измениться, и даже простые вещи, такие как мой вид в то время, как я смотрела телевизор лежа на полу, а Джеймс сидел на диване, могли внезапно обрести двойной смысл. Передача «Время вопросов» никогда не была столь интересной.

Шли недели, и мы все больше привыкали к совместной жизни. Мы не проводили все время вместе – мы оба много работали, нам часто приходилось бывать на людях, но мы проводили вместе по меньшей мере одну ночь посреди недели и встречались по выходным, если я не работала. Вместе нам было легко и интересно, отношения Господина и подчиненной немного поутихли, но в хорошем смысле этого слова. Иногда ночами мы просто болтали, или он тер мне спинку, если она болела после долгих поездок. Двойственность отношений была очевидна. Но когда земля опять уходила из-под ног, ощущения становились еще острее…

Если не говорить о проколе с зажимом на языке, я бы сказала, что могу довольно хорошо укладываться в сроки. Если ты журналист, это просто у тебя в крови. Ты никогда не нарушаешь сроки. Никогда. Без всяких «но», «если» и «может быть». Сроки не обсуждаются. Неважно, насколько напряженной является ситуация и насколько ты близок к цели, твоя кровь наполняется адреналином, и ты уверен, что можешь это сделать. Здесь нет промежуточного результата. Ты либо успеваешь, либо нет. И если нет, игра закончена независимо от того, был ли ты в миллиметре от цели или в миле от нее.

Но это относится к тому, когда я пытаюсь закончить газетную полосу или разместить материал на сайте. Иногда, несмотря на все старания, некоторые сроки кажутся недостижимыми.

Я плакала. Слезы текли по моему лицу ручьями и падали на обнаженную грудь, маленькие капли, которые не могли избавить меня от жара в груди, который свидетельствовал и о смятении, и о возбуждении. У меня мелькнула мысль, что там могли быть и сопли, но, поскольку руки у меня были связаны сзади, я все равно не могла их смахнуть. Внезапно сходство между мной и женщиной из проекта «Ведьма из Блэр» стало беспокоить меня меньше всего. Джеймс запустил пальцы мне в волосы и потянул, принуждая смотреть ему прямо в глаза и видеть его превосходство, отраженное в моем подчинении.

Это захватывало дух, вызывало страх и нисколько не помогало обрести спокойствие. Мое дыхание превратилось в тихое всхлипывание, которое я безуспешно пыталась сдержать. Я кусала губы, глядя вдаль, и пыталась собраться с духом и справиться с противоречивыми ощущениями. Боль. Страх. Возбуждение.

Называть его Господином мне было уже гораздо легче.

Голос Джеймса, который раздался так близко, что я ощутила его дыхание на своей щеке, заставил меня подпрыгнуть.

– Ты поняла?

Я попыталась кивнуть, ощущая, что его рука так сильно сжимает мне волосы, что это будет больно, и вместо этого выдавила дрожащими и пересохшими губами:

– Да, Господин.

Называть его Господином мне было уже гораздо легче – настолько, что я даже ловила себя на том, что мысленно называю его именно так. Пару раз он заставлял меня называть его Учителем, но это не прижилось. Той ночью я готова была назвать его Великим визирем Сморгазборда планеты Зарг, если бы это помогло. Но нет. Это был новый уровень доминирования, требующий иного подчинения, и, хотя ужица подо мной говорила о том, что мне нравилась мысль испытать это на своей шкуре, я была в большей растерянности, чем обычно. Меня это волновало больше, чем зажим на языке или все более напряженные вечера, которые мы проводили вместе после моего возращения из командировки, в промежутках между развлечениями, походами в кино или паб или совместным приготовлением ужина. Это приносило ощущение свободы, бросало вызов и внушало страх.