Дары смерти (перевод Snitch) - Джоанн Роулинг

— Кто этот человек? — спросил Гарри, выставив вперёд карточку.

Она медленно перевела взгляд на неё, потом на Гарри.

— Вы знаете, кто это? — повторил он, стараясь говорить медленнее и громче обычного. — Этот человек — вы его знаете? Как его зовут?

Батильда только посмотрела на него отсутствующим взглядом. Гарри почувствовал жуткое разочарование. Как же Рита Вритер добралась до воспоминаний Батильды?

— Кто этот человек? — повторил он громче.

— Гарри, что ты делаешь? — спросила Гермиона.

— Эта фотография, Гермиона — это вор, тот, что обокрал Грегоровича! Ответьте, пожалуйста! — обратился он к Батильде. — Кто это?

Но она только пристально смотрела на него.

— Зачем вы позвали нас с собой, миссис… мисс… Бэгшот? — спросила Гермиона, тоже повысив голос. — Вы хотели нам что-то сказать?

Ничем не показав, что она услышала Гермиону, Батильда сделала несколько шаркающих шагов в сторону Гарри. Сделав едва заметное движение головой, она обернулась в сторону прихожей.

— Вы хотите, чтобы мы ушли? — спросил он. Она сделала то же движение, на этот раз показав сначала на него, потом на себя и затем на потолок.

— А, понятно… Гермиона, кажется, она хочет, чтобы я поднялся с ней наверх.

— Хорошо, — отозвалась Гермиона, — идём.

Но стоило Гермионе сдвинуться с места, Батильда на удивление энергично покачала головой и снова показала на Гарри, а затем на себя.

— Она хочет, чтобы я пошёл с ней один.

— Почему? — спросила Гермиона, и её голос резко и звонко прозвучал в освещёной свечами комнате. Старая дама слегка покачала головой, уловив громкий звук.

— Может быть, Дамблдор попросил её отдать меч мне и только мне?

— Ты думаешь, она и правда знает, кто ты?

— Да, — ответил Гарри, глядя сверху вниз в мутные глаза, которые не отрываясь смотрели в его собственные. — Думаю, знает.

— Ну хорошо, иди, только побыстрее, Гарри.

— Показывайте дорогу, — сказал Гарри Батильде.

Кажется, она поняла и, шаркая, начала обходить его, продвигаясь к двери. Гарри быстро оглянулся на Гермиону и улыбнулся ей ободряющей улыбкой, но она, похоже, этого не заметила; она стояла посреди озарённого свечами убожества, крепко обхватив себя руками и глядя на книжный шкаф. Выходя из комнаты, Гарри незаметно для Гермионы и Батильды сунул фотографию неизвестного вора в серебряной рамке к себе под куртку.

Лестница была узкая и крутая; у Гарри возникало желание подпереть руками тучный зад Батильды, чтобы не дать ей кубарем свалиться прямо на него — угроза была вполне реальной. Медленно, слегка задыхаясь, она добралась до верхней площадки, сейчас же повернула направо и повела его в спальню с низким потолком.

Там стояла кромешная тьма и ужасный запах: Гарри только успел различить ночной горшок, видневшийся из-под кровати, но тут Батильда затворила дверь, и даже это немногое, что было видно, погрузилось во тьму.

— Люмос, — произнёс Гарри, и кончик его палочки засветился. Он подскочил от неожиданности: за те несколько секунд, что они были в темноте, Батильда подошла к нему вплотную, а он и не слышал, как она приблизилась.

— Ты Поттер? — спросила она шёпотом.

— Да.

Она кивнула — медленно, торжественно. Гарри ощутил, как хоркрукс забился часто-часто, быстрее, чем его собственное сердце, это было неприятное, тревожное ощущение.

— У вас есть что-то для меня? — спросил Гарри, но её как будто отвлёк свет на кончике его палочки.

— У вас есть что-то для меня? — повторил он.

Она закрыла глаза, и в один миг произошло следующее: шрам Гарри болезненно кольнуло; хоркрукс так сильно дёрнулся, что спереди под свитером образовался бугор; тёмная, зловонная спальня на мгновение исчезла. Он ощутил порыв радости и произнёс высоким, холодным голосом: «Задержи его!»

Гарри пошатнулся: вокруг него снова была та же тёмная, мерзко пахнущая комната. Он не мог понять, что с ним только что было.

— У вас есть что-то для меня? — спросил он в третий раз, погромче.

— Там, — прошептала она, указывая в угол. Гарри поднял палочку и увидел под занавешенным окном очертания сильно захламлённого туалетного столика.

На этот раз она не шла впереди него. Гарри протиснулся между ней и незастеленной кроватью, подняв палочку вверх. Ему не хотелось упускать старуху из виду.

— Что там? — спросил он, дойдя до столика, где высокой грудой было навалено, судя по виду и запаху, грязное бельё.

— Там, — сказала она, указывая на бесформенную кучу.

И в тот миг, когда он отвернулся — ему почудилось, что он видит в беспорядочном клубке рукоять меча, рубин — она сделала какое-то странное движение. Он уловил его краем глаза, в панике повернулся и застыл, скованный ужасом: тело старухи осело на пол, и оттуда, где только что была её шея, выползла огромная змея.

Она бросилась на него в тот миг, когда он поднял палочку: укус пришёлся в предплечье, такой сильный, что его палочка завертелась и отскочила в потолок, её огонёк, крутясь, замелькал по комнате и погас. Потом он получил мощный удар хвостом в живот, у него перехватило дыхание, и он повалился спиной на туалетный столик, в кучу грязной одежды…

Он перекатился на бок, чудом избежав змеиного хвоста — тот обрушился на столик, где секундой раньше был Гарри. Он свалился на пол, и там его осыпало осколками стеклянной столешницы. Он слышал, как Гермиона зовёт его снизу: «Гарри!», но не мог набрать в лёгкие воздуха, чтобы крикнуть в ответ. А потом что-то тяжёлое и гладкое придавило его к полу, он чувствовал, как оно скользит по нему сверху, сильная, мускулистая тварь…

— Нет! — выдохнул он, прижатый к полу.

— Да-а, — прошелестел голос. — Да-аа… задержать… задержать…

— Ассио… ассио палочка…

Но ничего не произошло, и пришлось действовать руками, пытаясь стащить с себя змею, а она обвивала его своими кольцами, не давая ему дышать, глубоко вдавливая хоркрукс ему в грудь, ледяной кружок, в котором билась жизнь, в каких-то дюймах от его собственного неистово колотящегося сердца… В его мозг хлынул белый холодный свет, все мысли исчезли, дыхание замерло, где-то слышны шаги, больше ничего…

…Металлическое сердце стучит отдельно от него, и он летит, летит, торжествуя, ему не нужны ни мётлы, ни тестралы…

Внезапно он пришёл в себя, кругом была всё та же темнота и кислый запах: Нагини отпустила его. Он с трудом поднялся на ноги и увидел очертания змеи на фоне освещённой лестничной площадки: она сделала бросок, а Гермиона с пронзительным криком отскочила в сторону, её заклятие отклонилось и ударило в занавешенное окно, разбив его. В комнату хлынул морозный воздух. Гарри пригнулся, уворачиваясь от нового града осколков, и наступил на что-то похожее на карандаш — его палочка…

Он наклонился, схватил её, но змея уже заполняла всю комнату, яростно колотя хвостом. Гермионы нигде не было видно, и Гарри на миг предположил худшее, но тут что-то грохнуло, сверкнула красная вспышка, и змея взвилась в воздух, с силой ударив Гарри в лицо, тяжёлые кольца одно за другим вздымались к потолку. Гарри поднял палочку, но тут его шрам обожгло сильнее и больнее, чем когда-либо за все эти годы.

— Он идёт сюда! Гермиона, он идёт сюда!

Змея повалилась вниз, яростно шипя. В комнате царил хаос: она обрушила со стены полки, во все стороны полетел разбитый фарфор. Гарри перепрыгнул через кровать и поймал тёмный силуэт, который, он знал, принадлежал Гермионе…

Она взвизгнула от боли, а он потянул её через кровать обратно: змея поднялась снова, но Гарри знал — приближается то, что хуже змеи, может быть, оно уже у калитки, казалось, его голова сейчас расколется пополам от боли в шраме…

Змея сделала бросок, и он снова прыгнул, оттаскивая Гермиону; когда змея ударила, Гермиона закричала «Конфринго!», и заклинание пронеслось по комнате, расколотило зеркало на платяном шкафу и снова отразилось в них, отскакивая от пола к потолку; Гарри почувствовал, как оно обожгло тыльную сторону его руки. Ему порезало стеклом щёку, когда он, таща за собой Гермиону, прыгнул с кровати на разбитый туалетный столик, а оттуда — прямо в окно, вниз, в пустоту, пронзительный крик Гермионы звенел в ночи, они переворачивались в воздухе…

А потом его шрам разорвался от боли, и он был Вольдемортом, он пробежал через вонючую спальню, его длинные белые пальцы впились в подоконник, и он увидел, как лысый мужчина и маленькая женщина повернулись на месте и исчезли, и у него вырвался крик ярости, неистовый вопль, который смешался с криком девушки, разнёсся над тёмными садами вместе со звоном церковных колоколов, возвещавших Рождество…

И Гарри кричал его криком, мучился его болью… это могло случиться здесь, где уже случилось однажды… здесь, откуда виден был тот дом, где он почти узнал когда-то, что такое смерть… смерть… какая страшная боль… он вырван из тела… Но если у него нет тела, то почему так ужасно болит голова; если он умер, почему же так нестерпимо… разве после смерти боль не прекращается, не уходит?…