Зло именем твоим - Александр Афанасьев

Темнело. Силы, которые против них, — смешны, двадцать американцев и британцев, два внедорожника с пулеметами, один исправный танк и пара сотен воинов Достума, которые большого желания сражаться не испытывали. Сами моджахеды признают, что бомбежка началась только на следующий день. Кали и Джанги — это не классическая западноевропейская крепость, стена здесь представляет собой не кладку, а вал, на который можно подняться в любом месте. Несколько сотен человек, с боевым опытом, вооруженные автоматами, пулеметами и гранатометами с большим количеством боеприпасов. Почему они ночью не пошли на прорыв — массированный залп из гранатометов по бронеобъектам, потом массированный прорыв, поддержанный пулеметами со стен — и шансов у блокирующих крепость нет, слишком неравны силы. Тем не менее моджахеды предпочли остаться в крепости и занять оборону.

Только на следующий день американцам выделили самолеты (надо помнить, что операция продолжалась, и заказать самолетовылеты было не так-то просто), и крепость начали бомбить. Через два дня бомбежек моджахеды отступили на нижние уровни крепости, сдаться не пожелали, отвечали огнем. Тогда на нижние уровни пустили сначала воду, а потом — горящее дизельное топливо, причем непонятно, кто это сделал — то ли американцы, то ли люди Достума, которые знали, что к чему, и понимали, что эти добром не сдадутся.

К концу осады крепости Кали-и-Джанги в живых осталось восемьдесят четыре моджахеда, в том числе Джон Уолкер Линд (Сулейман). Они и сдались.

Может быть, эти люди не пошли на прорыв потому, что понимали — люди здесь их ненавидят, не окажут помощи и растерзают, стоит только попасться в их руки? Аллах их знает…

Бригадир Алим Шариф, руководитель разведцентра ИСИ в Афганистане, девятого сентября две тысячи первого года находился со своими людьми в Баграме, ожидая информации о смерти их самого главного из врагов — Ахмад Шаха Масуда. Мулла Омар и другие командиры отрядов Талибана, среди которых две трети составляли бывшие командиры корпусов, дивизий, полков афганской Народной армии, которые учились в Советском Союзе, — также находились на севере, готовясь к решительному наступлению. В Баграме завершали обслуживание всей летной техники, которая у них была, чтобы, как только начнется наступление, оно было бы поддержано с воздуха.

Девятого числа пришло сообщение о гибели Масуда (Иншалла!), на совете командиров было принято решение о том, что решительное наступление для того, чтобы покончить с Северным альянсом, нужно немного отложить… на две недели, на месяц. Нужно подождать, пока среди командиров Масуда начнется брожение, пока они не начнут грызться между собой за власть… и тогда кто-то из них захочет привлечь к себе в союзники талибов, рассчитывая на место в центральном военном совете Талибана. Не стоит думать, что Талибан — это сплошные нечесаные, заросшие бородами, дурнопахнущие фанатики, среди них было немало военных профессионалов, которые учились в СССР и Пакистане, и их уважали. Были, конечно, и отряды экстремистов.

Одиннадцатого сентября этого же года два самолета врезались в здания Всемирного торгового центра и обрушили их. Один ударил по Пентагону. Второй упал в чистом поле по непонятным причинам.

Бригадир Шариф как раз проводил совещание с людьми из пакистанской разведки, со своими подчиненными, когда его позвали к телевизору, запитанному от танкового аккумулятора. В телевизоре было страшное…

Бригадир Шариф был уверен на девяносто процентов, что ни Талибан, ни Усама бен Ладен не причастны к этим террористическим актам. Операция такого уровня должна была готовиться несколько лет, то есть ровно в то самое время, когда он был в Афганистане в составе военной разведывательной группы, а потом и возглавил ее. Среди талибов не было специалистов такого уровня, которые могли бы подготовить подобную операцию, следовательно, им пришлось бы обращаться к нему. Среди талибов была завербованная им агентура — и если бы обратились не к нему, а к кому-то другому, он бы все равно знал, что что-то готовится. Наконец, какой идиот будет планировать подобное на одиннадцатое, в то время как на девятое запланирована ликвидация Масуда, а дальше — общее наступление. И вообще, какой смысл во всем этом, в этих диких, бессмысленных атаках, потрясающих своей жестокостью? И время-то как выбрано — если бы атаковали чуть попозже, в башнях было бы намного больше людей, покупателей, посетителей, многие просто не успели дойти.

В общем и целом — совершенно бессмысленная и дикая история.

Одиннадцатого же бригадир Шариф, нарушая правила безопасности, позвонил в Пешавар, где находилась основная, курирующая это направление станция ИСИ. Там ему не смогли ответить ничего внятного, все были в шоке.

Двенадцатого бригадира Шарифа вызвали в Кабул. Одного…

На летном поле кабульского аэропорта он увидел большой «С-130» без опознавательных знаков, но охранявшийся пакистанскими солдатами — бойцами «придворной» сто одиннадцатой бригады. Этот самолет он знал — его использовали для перевозок в интересах талибов, в основном доставляли оружие. Он предъявил свое удостоверение, настоящее удостоверение, — и бойцы расступились, пропуская его в самолет.

В самолете был человек, которого можно было назвать одним из наиболее влиятельных спецслужбистов Пакистана, бывший министр внутренних дел Насрулла Бабар. Генерал Бабар был серым от усталости и страха, глаза красные, как у кролика. Но бригадир удивился — он готов был увидеть здесь совсем другого человека.

— Где генерал Гуль? — спросил он.

— Его нет в стране. На него было совершено покушение.

— Вот как? — удивился Шариф.

— Да, в Дубае. Ему едва удалось уйти.

— МОССАД?

— Если бы… Садись…

Шариф осторожно присел рядом, на алюминиевое сиденье десантного отсека.

— Понял, что произошло? — спросил Бабар.

Еще бы не понять… Саудовцы, проклятые саудиты предали их. Бросили — как баранов на бойню…

— Они предали нас?

— Да… Они предали нас. За всем этим стоит Мукхабаррат. Они снюхались с американцами еще тогда, когда мы воевали против Советов. Тогда они тоже воевали чужими руками.

— Мы взяли у них деньги, — сказал Шариф.

— Да. Они купили нас, — подтвердил Бабар — а потом продали. Их мало интересует ислам, джихад — они хотят власти. Они — самые страшные из тагутов. Они те, кто ходят в мечеть, а выходя, предают верующих, бросая их на погибель.

Еще не поняли? Деньги всегда конвертируются во власть. А у саудовских шейхов, у королевской семьи, которая состояла из пяти тысяч человек, — много, очень много денег. И много власти — в своей стране. А им хотелось власти во всем мусульманском мире. А может быть, и власти во всем мире. Без приставки «мусульманский».

Первым делом они стравили США и СССР. Когда-то давно они присоединились к нефтяному эмбарго США, но это было давно, теперь они вели себя умнее. СССР казался слабее — его опрокинули в первую очередь, войдя в сговор с США, обрушив цены на нефть и создав в Пакистане рассадник террора. Американцы сами помогли им выковать меч, который их убьет. СССР они опрокинули не только потому, что он казался слабее, но и потому, что в его составе было несколько мусульманских республик. Отторгни их от целого — и через пару-тройку десятков лет там будет второй, третий… десятый Афганистан. А американцам было все равно, они думают не на годы, они думают о ближайших президентских выборах. Идиоты, что с них взять. Переростки и идиоты.

Когда рухнул СССР — это была первая их победа. Когда рухнула Югославия — вторая, впервые со времен распада Османской империи им удалось создать агрессивные мусульманские анклавы в Европе. Европейцы приняли беженцев из Албании, из Косово — даже не подозревая, что среди этих беженцев были подготовленные террористы, ждущие своего часа. Экстремисты ехали и просто беженцами, Европа принимала всех, кормила за свой счет. Ничем, кроме гибели доброй старой Европы, в перспективе это закончиться не могло.

А теперь — это. Американцы не смогут не прийти в Афганистан, они сделают это хотя бы для того, чтобы оставаться самими собой. В Афганистане — храбрые люди, но неправильные мусульмане, тут всегда воевали за «землю, золото и женщин», за Афганистан — и только потом за Аллаха. В шестидесятые-семидесятые годы на улицах афганской столицы обкурившегося американца — хиппи, приехавшего сюда на бесплатную коноплю, можно было встретить чаще, чем женщину в парандже. И в Пакистане — тоже неправильные мусульмане, потому что они не ваххабиты, и в Ираке неправильные мусульмане, и в Иране неправильные мусульмане, потом что они шииты, и в Узбекистане, — мусульмане неправильные везде, где они не ваххабиты. Поэтому их не жалко бросить под каток американской военной машины, пусть мучаются… надо больше мучеников, потому что пример каждого мученика породит десятки бойцов джихада. И сами американцы ослабнут, изверятся, истекут кровью в этих безумных и бессмысленных войнах, в войнах с самой историей. Когда же это произойдет — ваххабизм утвердится сначала на всем Востоке как единственная религия, религия воинов и защитников ислама. Потом они поработят всю Среднюю Азию, Кавказ и Пакистан, и получится государство численностью до миллиарда человек. Потом они раздавят Израиль, или стравят его с кем-нибудь. Потом они нападут на Россию… да даже нападать не стоит, со временем все больше и больше людей станут переходить там в ислам, единственную чистую религию. А потом они заполучат ядерное оружие и ударят по США. И ничто не остановит их на пути к совершенству таухида во всем мире.[69]