Знак Сокола - Дмитрий Хван

- Живут люди там - после некоторой паузы, Кузьма махнул рукой куда-то в сторону. - На восходе. В землях дальних. Вот к ним их и везли. А те встретили их приветливо. Кормили хорошо, хворых лечили, сразу избы всем дали, земли сколько хочешь. Зерна на семена и на прокорм. Корову и лошадь, и все задарма. Одежонку справили. Вот оказывается, как бывает!

- Ох! - поморщился Прохор - Ты кому веришь? Егорка, верно, сбёг по дороге, да и пристал к разбойным людям. А теперьразным дурням, вроде тебя, рассказывает свои небылицы. А ты уши-то и развесил. Донести на него надо в тайный приказ. Там пусть разбираются.

- Я чай не дурнее других-то буду, буркнул, обидевшись, Кузьма. - Тоже ему сперва не поверил. Где это такое видано, чтобы мужику просто так все давали. А он говорит, что не просто так. Потом платишь частью урожая, да кой-какую работку исполняешь.

- Так оно и у нас также. Стоило к черту на кулички лезть, чтобы подати платить - любопытство внутри Прохора боролось с недоверием, и недоверие пока побеждало.

- Там подати меньше, намного. И десятину они не платят, - возбуждённо убеждал его Кузьма.

- Как не платят? А вера у них какая - басурманская?

- Вера у них наша, правильная - православная, и храм есть, и поп есть. Только попам там власти не дают.

- Это правильно, - крякнув, кивнул Прохор. - На кой она им?

Кузьма, окрыленный этой фразой, продолжил - Правит там князь Сокол. Страна зовется Ангария, а сами они ангарцы. Егорка говорил, что все хорошо, но поначалу все странно было: и что землю дают, и подати маленькие, а еще они всех детей грамоте учат. Корабли у них сами плавают, без весел и паруса. Девки их, как ребята, в портках ходят. И все в сапогах, главное. Народ, конечно, в лаптях шмыгает, а вот если ехать куда, или военному делу учится - всем дают одежку хорошую и сапоги новые. Егорка тоже был одет не по-нашему и в сапогах. А сапоги справные.

- Видно богато они там живут, если даже Егорке сапоги задарма дали, - ситуация все больше и больше начинала занимать Прохора. Он уже думал о том, как на этом можно заработать.

- Вот и я тоже так мыслю. Егорку они воинскому делу учить начали. Он к этому способный очень оказался.

Хозяин прервал гостя практически на полу слове:

- Обожди-ка, ты сказал, что с Егоркой в монастыре свиделся? А какого лешего он там делал?

- Так они к отцу Серафиму приезжали. Икон купить и книг церковных, утвари всякой для храма. Мне это Андрей сам сказал.

- Какой - такой Андрей? - Прохор чуть не подпрыгнул от неожиданности.

- Андрей - это их главный. Толи воевода, толи голова приказа. Я так и не разобрал. Но то, что он не простой дьяк - точно. Птица важная. Боярин, наверное. Егорка ему даром, что в рот не смотрел. И главное, что не со страхом, а с уважением.

- Ну, а дальше что было? Рассказывай, не томи душу!

- Не нукай, не запряг, - Кузьма почувствовал, что Прохор просто сгорает от любопытства, и теперь отыгрывался за прошлое пренебрежительное отношение к себе. Он с важным видом почесал худой живот, как бы намекая на обед, посмотрел по сторонам, и не спеша, продолжил свой рассказ:

- Так вот что я там говорил-то?

- Про Андрея, - хмуро уточнил Прохор.

- А, ну да. Андрей мне и сказал, что они сейчас ищут хороших мастеров. Особенно плотников и каменщиков да кровельщиков.

- А тебе-то с этого что? Ты же монастырский теперь.

- Был монастырский, а стал вольный! - гордо заявил Кузьма.

- Вот тебе раз! - опешил Прохор. - А как же ты выкупился?

- А за меня Андрей долг уплатил. Отец Серафим, конечно, по началу даже разговор вести об этом не хотел. Мол, книгу долговую искать надо, а когда найдут не известно. Но Андрей к приказному голове сходил, тот посмотрел в своих книгах, а там все записано. Он за меня долг отдал, и стал я свободным.

- Ну, и ты пришел ко мне в артель проситься?

- На кой ляд? Я по делу к тебе пришёл. Сам-то я с семьей в Ангарию поеду. Они несколько крепостей заложили, так что работы мне там много будет. И платить будут хорошо.

- А мне то с этого, какой прок, что ты сюда-то пришел? - Прохор нутром чуял, что-то Кузьме нужно и нужно очень сильно. Иначе тот не пошел бы к нему.

- Тебе прок есть. Люди нужны мастеровые. Вот пришел к тебе за советом.

Как только хозяин понял, что от него нужно, он тут же начал поворачивать оглобли в нужную ему сторону.

- Что я могу сказать. Пришел ты правильно. Лучше меня мастеровой люд тут никто не знает. Да и слово мое пока в цене, и в цене хорошей. Когда ты с этим Андреем говорить будешь?

- Сегодня буду. Они уезжают скоро. Долго сидеть тут тоже не будут.

Прохор решил сыграть в свою игру:

- Ты, Кузьма, передай этому Андрею, если ему люди мастеровые нужны, то я смогу помочь ему в этом деле. А лучше, так веди меня к нему. Там и сговоримся.

- Может для порядку обедом сперва угостишь? - прищурился Кузьма, усмехнувшись.

Глава 13

Верхний Амур. Умлекан-Албазин. Июнь 7153 (1645).

Первый более-менее крупный населённый пункт на Амуре - городок Умлекан после мрачного Нерчинска показался Стасу довольно симпатичным. Слишком симпатичным, до скукоты. В похожем же, по словам отца, на трудовой лагерь Нерчинском поселении можно было поглазеть на грязных и усталых пленных маньчжур, на поверку оказавшихся китайцами, монголами и кем-то ещё, когда те брели до своего барака в окружении молчаливых казаков и бурят. На рудоплавильные печи, чей дым только добавлял мрачности этому месту, окружённому рекой и высокими сопками. В Умлекане всё оказалось стандартным - как на самой Ангаре. То же картофельное поле у границ начинающегося близ самого посёлка, окруженного, где частоколом, а где глухими стенами домов. Въезжаешь в ворота, по разным сторонам которых стоит по небольшой наблюдательной башенке с переходом между ними, и попадаешь на прямую улицу, ведущую к центру, своего рода мини-кремлю. Там находилась резиденция даурского князя Ивана - номинального главы края, но без особенных полномочий. Главной его задачей было склонение колеблющихся амурских князьков к принятию подданства Сибирской Руси. Он полностью понимал роль, отведённую ему ангарскими пришельцами и, похоже, смирился с нею. Благо работа его продвигалась весьма успешно. Отец успел немного рассказать Стасу об этом человеке, что стал первым из амурцев принявших сторону Ангарска. Как бы то ни было, гостей он принял с видимой и откровенной радостью. Однако вновь рассматривать мастерские, где с десяток мастеров выделывают кожи или хлев, где отец похлопает очередную бурёнку по шее и покивает, улыбаясь местным крестьянам, молодцы мол, а что у вас ещё интересного?

Стас же места себе не находил, желая поскорее попасть в Албазин, где скоро должны были спустить на воду корпуса двух корветов. Ему хотелось увидеть 'Воеводу' и 'Посадника' ещё на стапелях. Мирослав Радек, лучший друг Стаса, маялся тем же ожиданием. Конечно, они уже видели спуск на воду пароходов, сборку на них машин, и прочее, но тут был уже совсем иной масштаб. Это были не речные корабли, а морские - на них ангарцы смогут выйти из широких берегов рек, ставших теперь для них слишком тесными!

Парни еле дождались утра следующего дня, когда пароход, по завершению погрузки угля и дров и едва ли не протокольного прощания даура с великим князем Сибирской Руси, отправился, наконец, в Албазин. После того, как "Алмаз", небольшой пароход, на котором Соколов путешествовал по восточной части державы, покинул вотчину князя Ивана, по берегам реки снова потянулись сопки, иногда круто вздымающиеся кверху, да осыпающиеся время от времени разнокалиберным каменьем. Выходы известковой породы сменялись гранитными уступами, на которых небольшие и кривые деревца цеплялись за жизнь обнажившимися корнями. Редкие поселения встречались на равнинных участках берега, обозначенные для ходящих по Амуру судов простейшими маяками, сложенными из камней с поддерживаемым на верхней площадке огнём. А судовой ход был обозначен плавучими знаками - бакенами.

Частенько "Алмаз" останавливался у посёлков, и береговых, и островных. А на одном из островов на борт взяли священника и дьякона с их семьями - жёны, детишки и несколько крепких монахов с винтовками и револьверами на поясе. Вскоре выяснилось, что оные "монахи" приставлены к священнослужителям албазинским воеводой Фёдором Сартиновым для их охраны. Благодаря миссионерской деятельности священнослужителей, присылаемых из Москвы, Новгорода и Пскова через тобольского митрополита Гераcима ещё по договору с покойным царём Михаилом, слово Христово уверенно утверждалось на Амуре. Дауры, жившие на верхнем течении реки, на берегах её, были крещены почти что поголовно. А в каждом селении стояла небольшая, с избу размером, церквушка. Этими действиями даурский народ вовлекался в культурное пространство укрепляющихся на великой реке пришельцев. Ведь дауры стали первым и пока единственным сибирским народом, который отвечал многим качествам, необходимым для ангарцев. Они были осёдлыми земледельцами и скотоводами, крепки телом и обладали смекалкой, были честны и открыты. С видимой лёгкостью принимая веру пришельцев, они надеялись с помощью неё получить и ту силу, которую они чувствовали в ангарцах. И они видели, что подданные князя Сокола стремятся увлечь в свою веру именно их, дауров. А к остальным амурцам оного рвения не применяют. И если гогулам, нанайцам и нивхам, остававшимся в язычестве, это неудобств не доставляло, то солоны, другое крупное сообщество племён и родов, жившие несколько южнее даур, замечали некоторое превосходство дауров над ними. Матусевич, насколько мог, пытался нивелировать эти чувства, беря в дружины и отряды самообороны солонских воинов, возвышая солонских князьков. Но всё же ставка Ангарска была сделана на дауров. Солоны же, жившие южнее Сунгарийска, частенько бывали замечены в контактах с маньчжурами и некоторые их племена время от времени уходили ещё южнее, в коренную Маньчжурию. В крепости на Сунгари уже знали, что это маньчжуры старались поселить сунгарийских туземцев на своих землях. Северные же постепенно отселялись по негласному приказу Матусевича ближе к Амуру, дабы избежать влияния маньчжурской пропаганды и на них. Ангарцами и маньчжурами, таким образом, начинала создаваться полоса отчуждения - свободная от поселений территория, не контролируемая никем из сторон.