Заложники страсти - Рут Лэнган

Вместо ответа она сомкнула руки на его талии и прижалась губами к его шее. И почувствовала, что полностью вознаграждена, услышав, как он резко вздохнул.

Его руки поднялись к ее плечам. Глаза его казались узкими щелочками, а на лице застыло суровое выражение, словно он готовился к битве.

– Тогда – да поможет нам Господь. Господь да поможет нам обоим, – выдохнул он.

Его ладони заскользили по ее плечам, а взгляд не отрывался от ее лица. Молния озарила небо, и Диллон увидел, что в душе девушки нет страха – об этом ему сказали ее глаза.

Его губы жадно, страстно прикасались к ее губам. Он чувствовал себя попавшим на пир любви.

Никогда еще, понял Диллон, целуя ее все крепче и крепче, – никогда еще женские губы не имели над ним такой колдовской власти. Он продолжал целовать ее, пока руки блуждали по ее спине. Под грубой тканью плаща он ощущал контуры тонкой талии, изгиб бедер. Он снова поднял руки к ее плечам и был очарован ее кожей, белой, как алебастр, гладкой, как нежная сердцевина бутона розы. Он прикоснулся губами к ее плечу, и она вознаградила его блаженным вздохом, невольно сорвавшимся с ее уст. Диллон продолжал осыпать ее плечи влажными поцелуями, затем спустился ниже, к локтю, поднял ее руку и крепко поцеловал ладонь. Плавным жестом, от которого у нее зашлось сердце, он поднес ее ладонь к своей щеке.

С бесконечной нежностью он целовал ее висок, веки, кончик носа. Очертив округлый контур ее щеки, он неожиданно захватил зубами мочку уха и слегка потянул, прежде чем защекотать языком, отчего она задрожала в экстазе.

– Еще есть время передумать, – прошептал он, хотя и знал, что перешел все границы, и пути назад нет.

Она вздрогнула, догадываясь, почему он так колеблется. Дело вовсе не в том, что она противна ему, – просто его заставляет так вести себя строгий кодекс чести. Выбор должен принадлежать только ей.

– Нет, Диллон. Я желаю этого. Я хочу тебя.

Она почувствовала, как его руки крепче обхватили ее за плечи, а затем поднялись выше, к застежке плаща у нее на шее. Одно стремительное движение – и тяжелый плащ упал на землю.

Его взгляд медленно заскользил по ее телу. Она оказалась еще прекраснее, чем образ, который он мысленно не раз рисовал себе. Он заговорил, и голос его звучал хрипло.

– Ах, миледи, вы великолепны… Да, великолепны, как сама любовь.

Вот оно, это слово. Это замечательное, полное страсти слово. Никогда еще она не чувствовала себя более красивой, никогда не ощущала подобного восхищения.

Обжигая ее кожу, его губы спускались все ниже и ниже, от шеи к нежной ямочке и полной груди. Когда она потянулась, чтобы снять с него рубашку, он почти сорвал ее с себя, торопясь помочь Леоноре. Спустя несколько мгновений его одежда присоединилась к ее плащу, лежавшему на земле. Единым движением они опустились на колени, и их вздохи, подобные шепоту ветра, наполнили ночь.

Его пальцы пробегали по ее волосам, он отклонил ее голову назад, целуя почти жестоко. На мгновение она застыла, неожиданно напуганная такой резкой переменой в нем. Но страх тут же отступил – неукротимое желание целиком завладело Леонорой.

Медленно и неловко она сомкнула руки на талии Диллона и почувствовала, как напряглись его мускулы от ее прикосновения. С тихим блаженным стоном он поцеловал ее еще крепче, а руки его принялись неспешно и уверенно исследовать ее тело.

Их страсть все возрастала, и внезапно Леонора поняла, почему он так долго и старательно держался от нее на расстоянии. Почему он так часто спал в другой комнате, избегая ее. Почему допоздна бродил в саду, сторонясь любой встречи с ней. Это таинственное, темное начало слишком долго томилось взаперти. Теперь же, вырвавшись на волю, оно грозило поглотить их обоих.

Эта столь неожиданно открывшаяся ей первобытная сторона Диллона напугала бы ее, не будь Леонора так захвачена ожившими в ней самой неведомыми желаниями. Однако сейчас, опьяненная своей властью над ним, она прижалась губами к его щеке и почувствовала, как он вздрогнул. Осмелев, она начала исследовать его тело так же, как и он знакомился с ней. Прикасаясь к нему губами, зубами и кончиками пальцев, она ощутила охватившую его дрожь и задрожала сама.

Тело Диллона жило одним желанием. Он намеревался не спешить и позволить ей вести его за собой. Но теперь, когда ее страсть закипела столь же яростно, как и буря, что бушевала вокруг них, Диллону не нужно было более сдерживать себя. Ему хотелось разделить с Леонорой блаженство, вместе войти в рай, а не просто заняться любовью, хотя он и знал, что это ее первый опыт. Она доверяла ему, и это доверие помогало ей идти за ним туда, куда он нежно вел ее. Это было нечто большее, нежели просто бескрайняя страсть, это было сознание того, что она принадлежит ему, и только ему.

Он подумал о том, как же мало у них осталось времени. Может быть, эта ночь – все, что отпущено им на целую жизнь. Тогда эта ночь станет его даром ей, праздником наслаждений, ночью неукротимого желания.

С величайшей нежностью он уложил ее и прикоснулся губами к груди, дразня языком, пока ее сосок не напрягся. Он принялся ласкать другую грудь, пробуя на вкус, наслаждаясь, пока Леонора не содрогнулась и не застонала, тело ее выгнулось, пальцы сжали грубую ткань плаща, на котором они лежали.

Ее дыхание становилось все более учащенным, а он все странствовал по ее телу, губами и кончиками пальцев погружая ее в глубину несказанного наслаждения.

Гроза, бушевавшая над лесом, подступила ближе. Темные тучи совсем заслонили луну, ветер становился холоднее. Несмотря на пронзительный ветер, они были охвачены жаркой волной страсти, и Диллон вел Леонору за собой все выше и выше, лишь на шаг не приближаясь к полному освобождению.

Леонора погрузилась в мир неизъяснимого наслаждения. Мир, где властвовали ощущения, где любая мысль оставалась позади. Здесь был только Диллон. Он казался ей прохладным, как вода в ручьях Нагорья, от него слабо пахло можжевельником и лошадьми, а прикосновение его загрубевших от работы ладоней к ее нежной коже казалось ей приятнее самого нежного и тонкого шелка.

Никогда еще Диллон не хотел женщину так, как жаждал он обладать сейчас ею. Ему приходилось отчаянно напрягать всю свою силу воли, чтобы не овладеть ею немедленно, жадно и грубо. Но он вознамерился затянуть желанный миг, пока оба они не обезумеют от страсти.

Он почувствовал, как она застыла, когда его губы заскользили по ее телу. Но едва боль сменилась первыми проблесками наслаждения, как она забыла о своих страхах. И вдруг, достигнув первой вершины неземного восторга, она тихо ахнула и задохнулась. Он не дал ей времени на передышку и продолжил движение, скользя губами все выше, пока уста их не сомкнулись.