Белый Шанхай - Эльвира Барякина

Дверца хлопнула. Даниэль высунулся из окна:

– Ада, постойте!

Но она не обернулась.

«Мисс Эдне расскажу!» – Даниэль расхохотался. Боже мой, девочка решила, что он в нее влюбился.

2

Говорят, рынок Хонкью – самый большой на Дальнем Востоке. Да что там – во всей Азии!

За Садовым мостом, на той стороне Сучжоу Крик, – пестрые кварталы, где обитают португальцы, японцы и полукровки всех мастей. На углу Бун и Усун-роуд – торговые ряды под черепичной крышей. Сотни босоногих рыбаков, мясников в заляпанных фартуках, крестьянских девчонок с туго заплетенными блестящими косами.

Полицейские прохаживаются между торговцами, смотрят на клетки с утками, пирамиды овощей и яиц. Направо – подвешенные за ноги фазаны, бекасы и дрофы, налево – распластанная на льду рыба, лиловые кальмары и усатые креветки. От блеска чешуи, льда и разделочных ножей рябит в глазах.

– Дорогу! Расступитесь! – под навес вносят завернутого в шелка господина. Губернатор Лу Юнсян прибыл в Шанхай, чтобы воевать с Ученым Ци Сеюанем; его личный повар – самый важный посетитель рынка.

Мясники суетятся, показывают лучшие куски. Господин повар не смотрит на них и тихо переговаривается со слугой. Потом показывает длинным ногтем на будущую покупку. Товар заворачивают в бумагу; кули поднимают паланкин. Цветной зонт и черная шапочка господина плывут дальше над толпой.

– Разойдитесь! Дорогу! Дорогу! – Слуги тащат корзины, свертки и клетки с живностью.

Ветер теребил флаги и вывески, толпа месила грязь между торговых рядов.

Ада набрала столько, что едва могла тащить корзину. Мизинец на ноге ныл – зашибла о высокий порог, когда выходила из кондитерской лавки. У китайцев везде высокие пороги.

Народу на рынке в два раза больше обычного. Беженцы с запада хлынули в город. Вокруг иностранных концессий поставили блокпосты, накрутили колючую проволоку, но толку от этого никакого. В газетах писали: каждый день пять – семь тысяч человек приходят.

Шанхай был объявлен нейтральной зоной. Бои велись западнее и южнее города. Великие Державы объявили пекинскому правительству, что, если война перекатится в Шанхай, они потребуют возместить всякий ущерб, нанесенный их подданным. Батальон индийцев, полк тонкинийцев и несколько рот американской морской пехоты высадились на берег, чтобы охранять иностранные концессии. Итальянский крейсер «Либия» встал на страже Хуанпу.

Ада протолкалась к выходу с рынка. Вдоль стены – лохматые беженки с голопузыми детьми. Черные ноги, тряпье, худые лица и безнадежный взгляд в никуда. Все они поголовно истощены и больны. Их нельзя выгнать – это смерть; нельзя оставить – кто будет их кормить?

Бэтти сказала, что жалость здесь неуместна. Она встретила Аду на улице и позвала в кафе – пить горячий шоколад. Аде было неловко – вдруг кто-нибудь увидит ее в дурной компании? – но отказать не посмела.

Бэтти вновь работала у Марты.

– Сколько ты получаешь гувернанткой? – спросила она, прикуривая от поднесенной официантом спички. – Два доллара в день? Дура. Пока молода, надо брать от жизни все. Если повезет, сама потом гувернантку наймешь.

Бэтти говорила, что быть дорогой «старательницей» – самое выгодное дело. Всегда сыта, богата, а если правильно себя поставить, то идешь в номер только с приятным мужчиной, который ни битья, ни грубостей себе не позволяет.

– Выбирай не самых красивых «ящеров», а самых умных. Особенно привечай офицеров – в наше время нужно знать, что они затевают. А то начнут из пушек по городу лупить, а ты и смыться вовремя не успеешь.

Ада и так жила как на иголках, а Бэтти еще больше напугала ее.

Из офицеров она знала только Даниэля, да и тот служил добровольцем. Многие белые мужчины записались в волонтерский полк: после работы ехали на плацы, учились стрелять и маршировать, а ночами патрулировали улицы. Ада почти не встречалась с мистером Бернаром, впрочем, ей и не хотелось его видеть. Даниэль был очень странным: он как будто нарочно изводил Аду – заговаривал с ней, делал гадкие намеки.

Ох, поскорей бы кончилась война и поскорей бы вернулись Уайеры.

Нести корзину было тяжело, и Ада решила проехаться на трамвае. Места первого класса – для пассажиров в чистой одежде. Для них удобные плетеные сиденья вдоль стенок. В третьем классе едут голодранцы – с тележками и коробками; иногда какой-нибудь дурень козу затащит в вагон.

Ада ездила только первым классом за двенадцать центов – бог с ней, с экономией! – а то вшей нахватаешься от китайцев – дороже выводить.

– Здравствуйте! – крикнул кто-то по-русски через весь вагон.

Ада оглянулась. Это был Митя – все та же затасканная роба, мешок.

– Куда? Куда в первый класс лезешь? – закричал на него кондуктор.

– Я за него заплачу, – откликнулась Ада.

Как хорошо встретить хоть кого-то знакомого!

– Ты куда пропал? – спросила она.

Митя смотрел на нее: улыбка – до ушей.

– Никуда.

Оказалось, что он с утра ездит на трамвае – очень нравится.

– Понимаешь, тут звонок есть особенный – его пяткой надо жать, тогда вагон остановится.

Аде было смешно: вот дурак – удивляется давно известным вещам.

– Поедешь со мной – поможешь мне корзину до дому донести, – сказала она.

Митя кивнул.

– Как ты живешь? Надеюсь, у тебя солнечно на душе?

Ада опять рассмеялась. Дожила: единственный человек, которому интересно, как у нее на душе, – полоумный монашек.

Когда они пришли домой, она велела Мите остаться на ночь – чтобы не быть одной.

– Не бойся: с тобой ничего не случится, – серьезно сказал он. – Я каждый день молюсь за тебя.

3

Вот уже больше месяца Клим и дон Фернандо со свитой жили в изгнании. Удили рыбу, кормили комаров, играли в карты.

Несколько раз Клим пытался уехать, но дон Фернандо не пускал его:

– Не огорчай меня!

Он страдал: в Шанхае творились великие дела (о том ежедневно докладывал верный лазутчик), а сам дон Фернандо сидел на острове, всеми покинутый и забытый.

Когда к нему приезжали гости, он выгонял Клима из рыбачьей хибары, но новости так его возбуждали, что он долго не мог успокоиться. По обрывкам проклятий Клим догадался, что бандиты договорились с губернатором: Рябой был выпущен на свободу.

– А нам-то что делать? – сердился дон Фернандо. – Тут сидеть или в Шанхай возвращаться? М-да… Теперь вся власть в Зеленой банде перейдет к Большеухому Ду, помощнику Рябого. Рябой после этой истории «потерял лицо», а Зеленая банда – это тебе не армия: тут не звания, а авторитет нужен. Большеухий выкупил учителя, теперь будет держать его рядом, будет кланяться ему, а все дела приберет к рукам. Кто знает, может, он сам и подстроил арест Рябого.

Ночью Рубен (так звали бритоголового баска) разбудил Клима:

– Вставай. Едем в Шанхай – Лу сбежал в Нагасаки, в Китайский город вошли войска Ученого Ци Сеюаня.

Фернандо сидел на корме лодки, дрожал щеками и ругался. Дона не радовало, что его предсказания сбылись. Верный человек шепнул ему, что перед отъездом губернатор продал свои запасы опиума по бросовой цене. На складе в Нантао у дона Фернандо лежала крупная партия, за которую он надеялся выручить большие деньги. Но опиум Лу наводнил город, и стоимость зелья упала.

Высадились у доков в Китайском городе. Дона Фернандо ждал автомобиль.

– Сейчас едем в «Летучий голландец», – сказал он Климу. – Там, правда, неприютно, солдаты все разгромили, ну да плевать… Одному по темноте ходить опасно, так что переночуешь у меня, а утром отправишься, куда тебе надо.

4

Клим проснулся от боли в спине – отлежал: спал на чехле контрабаса в ресторанном зале. Сквозь заколоченные витрины пробивалось солнце. Пыль, сломанная мебель, на полу – битые тарелки.

Рубен сбежал вниз по лестнице:

– Иди, тебя дон зовет.

Кабинет с серебряной звездой на двери тоже был разграблен. Дон Фернандо восседал на кресле с оторванной спинкой, перед ним стоял толстый китаец-военный.

– Переведи, чего ему надо, – велел дон Фернандо.

Клим выслушал гостя.

– Это Сю, бывший полковник на службе губернатора, – объяснил он. – У него под началом батальон экипированных и обученных солдат. У них есть оружие, но нет пайка. Сидят в отцепленных вагонах на Северном вокзале. В плен их не берут. Сю хочет продать и себя, и батальон. Его солдаты готовы служить за еду.

Фернандо поскреб заросший подбородок. Сю следил за ними беспокойным взглядом.

– Это ведь сила, – задумчиво сказал дон. – И с такой силой мы можем горы свернуть.

– У тебя есть деньги, чтобы содержать батальон солдат? – спросил Клим. – Прибыли от них никакой.

– Как знать, как знать… Но Большеухий не потерпит в городе такую силу, значит, будет война за территорию. Мы его можем потрепать, но выиграть, конечно, не выиграем. Вот что, сейчас едем к Большеухому и предложим ему сделку: он дает мне кредит на казино, а я ему организую охрану опиумных складов. После ареста Рябого у него с этим проблемы: не все командиры хотят, чтобы он был главой Зеленой банды. Умой рожу и поехали – будешь переводить.