На кончиках твоих пальцев (СИ) - Туманова Лиза

– А это все ты, между прочим, – приспичило тебе в Королева влюбиться!

– Эй, а ну-ка попридержи гнусные инсинуации! – хлопнула меня по спине подруга, потом мечтательно закатила глаза и затараторила счастливо и возбужденно, – Он мне какой-то сюрприз, между прочим, готовит на др! Ходит такой весь загадочный, мистер икс какой-то, глаза невинные и хитрые! Ну, Зинка, если он меня разочарует после такого, быть ему мертвецом, зуб даю!

Я улыбнулась, а про себя даже залюбовалась на такую типично женскую натуру подруги. Раньше, все это казалось мне забавными глупостями, которых я попросту лишена; но на самом деле, наверное именно эти глупости и делают женщину по-настоящему милой и незатейливой, но безумно привлекательной для мужчин. Может быть, будь я хоть немного такой же легкой и непосредственной, я имела бы шанс быть замеченной кем-то холодным и неприступным.

– Жаль, что я этого не увижу, – вздохнула я и помрачнела, при мысли о предстоящем походе на светский раут к Борису Демидову. Сколько бы внимания прессы не было привлечено к этому громкому и яркому событию, я бы запросто и с легким сердцем променяла его на спокойные посиделки в кампании близких мне друзей на дне рождения подруги.

– Вот угораздило тебя? А может ну его, шли к черту этого душепийцу и его папеньку, у которого в одном месте денег слишком много… Ты им ничего не должна! А лучше притащи к нему за руку Северского и заяви, что у тебя новый бойфренд, так что старый может идти глубоким и дальним лесом!

– Сама не знаю, почему я согласилась, – снова вздохнула я и уныло взглянула на темное, покрытое снежными облаками небо.

– А я знаю! – заорала Уля и прижала меня к своему боку, – Ты слишком добрая и безвольная!

– Ну спасибо! – хмыкнула я, – Чувствую, что добрая и безвольная я нахлебается на этом вечере так, что потом будет не продохнуть.

– Не сомневаюсь, что прилетит наш ледяной мачо и откачает тебя воздушно-капельным… Всё-всё! – засмеялась Уля, – Просто скажи этому предателю, что ты ему больше ничего не должна и свали оттуда. А потом сразу дуй ко мне на вечеринку!

– Сомневаюсь, что это будет так легко.

– Кстати, почему ты не сказала ребятам, о том, что собираешься отправиться на вечер к Демидову? За остальных не ручаюсь, но Северский точно удивится, не увидев тебя на празднике!

– Не знаю… Боюсь его реакции. Боюсь, что он сможет меня отговорить. Боюсь, что подумает что-то не то, – неосознанно выдала я и одновременно с подругой закатила глаза.

– Уууу, тут все потеряно, клиент полностью неадекватен! – поцокала она и потрепала меня за руку, – Ладно, добрая душа, я полетела дошивать себе платье на праздник! А ты смотри мне, не квасься, всё будет норм!

Она поспешно обняла меня и ускакала к подъезжающему автобусу. И тут же, словно почувствовав мою не защищенную никем оголенную неуверенность, ко мне подошла Тихомирова с неизменно высокомерным видом рассматривая бледную и растерзанную собственными мыслями меня.

И если бы ее намерения вдруг оказались миролюбивыми, а в голове не копошилась куча озлобленных в мою сторону ядовитых змей, то я бы рискнула совершить что-то еще более грандиозное, чем всегда. Например, призналась бы, наконец, в своих чувствах к Северскому.

– Привет, Шелест, – опасным в своей ровности и безэмоциональности голосом сказала она, смотря на меня испытующе, по-женски прицениваясь и по-новому подмечая каждый изъян моего существования, – Я оказалась так глупа, что недооценила тебя, – она ухмыльнулась, то ли усмехаясь судьбе, так залихватски перемешавшей положение персонажей в истории нашей жизни, то ли со злости от того, что она со всех сторон оказалась в проигрыше, – Вообще, никогда не понимала всех этих историй, где пользующиеся популярностью умные парни, влюбляются в серых мышек, и под их чуткостью, добротой и невзрачными крылышками становятся примерными и любящими мужчинами. Чушь, так не бывает, Шелест! – убежденно бросила она, захватывая больше воздуха, чтобы позже со свистом вытолкать его из себя вместе с мыслями, которые она пыталась до меня донести, – Сколько бы слоев цветастой материи и штукатурки не нанести на серость, она все равно останется в своей сердцевине скучной, слабой и невзрачной. Глядя на тебя, я не рискнула бы даже сказать, что тебя кто-то вообще замечает в этом мире. Но вот, ты везде, непонятно откуда взявшаяся серая масса, без намека на амбиции и желание выделиться из толпы. Вот она ты, влетаешь в мой мир, и ломаешь его на кусочки, – задумчиво потянула она, покусывая свои губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я молча слушала ядовитую, продуманную до истертости мысль и была до ужаса безразлична к разрушительной силе своего присутствия в жизни Эльвиры Тихомировой. Что толку жалеть того, кому эта жалость нужна, как мне костюм для гольфа?

– Я разумно рассудила, что ты и твоя серость бесследно исчезнешь с горизонта, едва минута твой славы угаснет. Так легко было убедить Демидова в том, что кто-то слишком неподходящая пара для сына знаменитого бизнесмена, так просто было без жалости отправить тебя плыть мимо основного развития событий... Но ты удивительным образом выплыла в самом неожиданном месте, на самом деле поразив меня и разозлив. Северский это не то, что ты должна была получить. Даже закрыв глаза на то, что он вдруг решил пренебречь хорошим вкусом и поразвлечься с тобой разок-другой, я полагаю, что ты не та, кем он должен был по-настоящему увлечься. Как хитро ты провернула все эти фокусы с привлечением его внимания! Браво, Шелест! Теперь я знаю, что тихий омут с умными чертями куда опаснее открытой конкуренции. Но что еще более странно, ты даже не такая уж и порядочная, раз умудряешься крутить двумя парнями, а может быть их у тебя даже больше. С того момента, как ты встала у меня на пути, я уже перестала чему-то сильно удивляться.

– И зачем мне все это знать? – устало спросила я, не в силах больше выслушивать пространные речи о собственной злодейской роли в жизни девушки.

– Хочу прояснить ситуацию. Я жалела тебя и не замечала. Я поплатилась за это, но теперь могу тебя заверить, что буду воевать с тобой на равных. Я не глупа, красива, у меня прекрасные манеры и большой потенциал. Если они не слепые и хоть что-то понимают в том, кто из нас лучше, я думаю, что минуты твоего триумфа на исходе. Я сделаю все возможное, чтобы ты пожалела о своем решении вылезти из своей скорлупы. Я пришла к тебе, чтобы сказать об этом, и утвердить торжество правды, которая наполняет наши жизни. Побеждает тот, кто сильнее.

Как бы это ни было странно, единственное, что меня поражало во всей этой ситуации это то, что в последнее время люди, окружающие меня, были потрясающе единодушны в том, что мне необходимо становится сильнее и бороться за свою цель. Неважно, что каждый из них видел мою цель по-своему, но это нерушимое желание в самом деле поражало. Если бы судьба давала намеки, то это были они, и значило это, что любую слабость нужно было удавить в зародыше, вырасти и выпорхнуть, заявить о своем таланте и определенно осчастливить большинство из тех, кто по-настоящему хотел для меня успеха. Но я точно была уверена в том, что минуты моего триумфа не имеют ничего общего с представлениями в голове Эльвиры Тихомировой. Мое внутреннее «я» не требовало ничего, что поставило бы меня под блеск софитов ради самих огней, ради их тепла и чувства удовлетворения, что именно я, «никто» из собственной серой вселенной, завладела этим местом и добилась всеобщего внимания. Цель была куда как меньше и интимнее, но гораздо значимее.

Делать то, что я люблю, чтобы быть счастливой и подарить счастье тем, кто оказался настолько внимательным, что разглядел за чьим-то неприметным миром большую, невообразимо яркую возможность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я никогда не боролась до этого, предпочитала не страдать и оставаться глубоко несчастной, подчиняя свои желания чужим видениям правильного для меня. Может быть, люди, окружившие меня сейчас, передали мне элементы своих сил, несокрушимой храбрости и стойкости, уверенности и наплевательства даже на тех, кто мне близок и дорог. Я наступала на глотку страху, делала большой шаг в сторону от понимания родных и висела на волоске над пропастью, в которую неминуемо сорвалась бы, если бы моя решимость хоть на секундочку поубавилась. Но сердцами тех, кто верил в мой талант, я держалась и шла, не закрывая глаз, впервые начиная бороться со страхами в открытом бою.