Испанский дневник - Михаил Кольцов

Оставшиеся – потому что вчера у Гриньона республиканская артиллерия, стреляя прямой наводкой, уничтожила четыре танка и вывела из строя пятый.

Это сделал молодой артиллерист, майор Энрике Больянос, командир батареи.

Он ранен, Мигель приехал к нему в госпиталь в Карабанчель – благодарить от имени генерального комиссара. Больянос, маленький, хрупкий, бледный, лежал на койке, морщась и улыбаясь. Он рискует потерять ногу.

Он совершил дерзкий поступок, нарушил все тяжеловесные и громоздкие уставы испанской артиллерии: он без письменного приказа, без устного, совсем без приказа, без согласования по телефону, по голой личной своей инициативе, исходя из новых обстоятельств боя, обратил огонь на итальянское механизированное подразделение, побил и отбросил его.

– Как так вы проявили подобное самоуправство?! – шутливо спросил Мигель у майора.

– Признаюсь вам, главным образом потому, что мне было жалко терять свои пушки. Итальянцы подбирались к деревне, где стояло имущество моей батареи. Мне стало обидно, вот я и разошелся…

Вальдеморо оставлено, Листер с боем отступает к Хетафе – последнему южному предместью Мадрида. Части у него тают, расползаются.

Здесь взят в плен итальянец. Когда Мигель, желая расспросить, тронул его за плечо, он вздрогнул всем телом: каждую минуту ждет он расправы. Наконец, видя, что с ним обращаются по-человечески, немножко оживает и дает показания. У него документы Луиджи Корси, капрала первой бандеры (полка) иностранного легиона. Крестьянин, рожден в провинции Бриндизи, служил в третьей роте десятого артиллерийского полка. Стоянка полка – Рим.

В конце сентября, показывает он, командир полка генерал Перико лично отобрал его, в числе пятидесяти человек, для секретного задания. Их отправили с пятнадцатью орудиями из Генуи на небольшом корабле в порт Виго. Оттуда на грузовиках на талаверский фронт, в Касерес. Только здесь им обменили итальянское обмундирование на испанское. В Касересе стоит итальянская танковая часть, в Талавере – германский пулеметный учебный центр.

Под Сесеньей Корси командовал батареей из пушек, с ним же прибывших из Италии. Эти самые пушки были раздавлены республиканскими танками. Луиджи Корси всхлипывает и просит верить каждому его слову, потому что он член организации итальянской фашистской молодежи и не станет врать.

Можно поверить перепуганному Луиджи. Он неповинен ни в чем более, чем он сам рассказал. За остальное отвечает его высокое римское начальство.

Из города уезжают все, кто и как может. Развелись дикие шоферы на краденых машинах, они вывозят состоятельных людей за бешеные деньги в Куэнку или дальше по валенсийской дороге. Имущих, но не очень богатых. Очень богатые предпочитают оставаться в Мадриде – ждать Франко.

Шоферы вообще стали во всех смыслах ведущей профессией. Среди начальников и крупных чиновников идут разговоры – у кого какой шофер, насколько предан, останется ли он при шефе или бросит его и предпочтет эвакуировать собственную свою семью.

У моего Дамасо что-то испортилось в моторе, машина стоит на ремонте, я езжу на престарелом комиссариатском «Мерседесе» со случайными дежурными шоферами.

Отель «Капитоль» совсем опустел. Весь персонал ушел на фронт и разбрелся. Мы, последние могикане, перекочевали в «Палас» – огромный, кажется, самый большой в Европе и тоже совершенно пустой отель, Здесь еще немного кормят.

1 ноября

Генерал Варела объявил, что фашистская армия наступает на Мадрид пятью колоннами: по эстремадурской дороге, по толедской через Авилу (Гвадаррама) и через Сигуэнсу (Гвадалахара); пятая колонна – это фашистское подполье самой столицы. Он приглашает иностранных корреспондентов принять участие в торжественном въезде в покоренный Мадрид.

Сегодня бои идут гораздо упорнее. Чем ближе к стенам города, тем больше подымается дух сопротивления и протеста у дружинников народной милиции, У многих среди этих стен живут матери, жены, дети.

Но офицеры бегут. Они внезапно исчезают. Дошло до того, что в некоторых колонах дружинники приставили к ним конвой. В других местах произошли недоразумения; застрелили несколько человек.

Без командиров, без связи, без твердых и ясных приказов началась неразбериха, путаница, стрельба по своим. Один провокатор-офицер приказал артиллерии открыть огонь по Торрехону, объявив, что деревня вновь занята мятежниками. На самом деле там еще были республиканцы. Под огнем своей артиллерии они покинули Торрехон!

Рота танков разбилась на взводы и даже на одиночные машины. Весь день до изнеможения они бродят с участка на участок, сдерживают атаки, исполняют роль артиллерии, создают впечатление обороны. Такая тактика, вообще говоря, дика, нелепа, но что поделаешь в подобной обстановке!

Двое раненых танкистов умирают в больнице. Симон, с ободранной головой, уже опять сидит в машине и дерется.

Правительство ничего не предпринимает для эвакуации хотя бы главнейших государственных учреждений, генерального штаба. Не тронуты с места склады оружия, патронов, снарядов, медикаментов, перевязочного материала.

В мадридских тюрьмах заключено восемь тысяч фашистов, из них три тысячи кадровых и запасных офицеров. При вступлении противника или мятеже в городе это готовая, квалифицированная офицерская колонна. Надо немедленно вывести эти кадры из города, хотя бы пешком, этапным порядком. Но никому до этого нет дела.

Об этом очень резко говорили на заседании комиссариата. Было подчеркнуто, что все партии, представленные в комиссариате и в правительстве, понесут ответственность перед народом за оставление в Мадриде в опаснейший момент восьмитысячной фашистской колонны, которую, по существу, республиканские же власти собрали и организовали, пусть в тюрьме.

Комиссары переполошились, дель Вайо прервал заседание и пошел через площадку к министру. Он вернулся через двадцать минут с успокоенным видом – Кабальеро признает важность проблемы и поручил эвакуацию арестованных министру внутренних дел Галарсе.

…В гостиницу вдруг свалились два москвича, корреспонденты «Комсомольской правды» Миша Розенфельд и Юрий Корольков. Они рассказали довольно сумбурную историю: прибыли в Аликанте с советским продовольственным пароходом, хотели посмотреть какие-то деревни в окрестностях города, но шофер из-за незнания ими испанского языка перепутал адрес и привез их в Мадрид. Хотя ошибочка была на четыреста километров и на полутора суток, я не стал спорить. Ясно, что ребятам до смерти хотелось попасть в Мадрид, а разрешения не было и не могло быть – въезд сюда запрещен уже полторы недели. Вопрос был в том, как и на чем их отправить обратно.