Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

– А за визой надо в посольство идти?

– Да прямо! Ты вообще об этом не беспокойся, все без тебя сделают. Завтра с утра. Сегодня никто не работает. Только ты не передумай. Ага?

– Ага, Ирка, – вздохнула я.

Я не очень себя люблю, но все-таки обидно, когда лучшие подружки поздравляют с днем рождения только в моем собственном сне.

Я была неправа. До вечера мне позвонили две другие подружки. Даже моя Ийка прислала сообщение: клише с сердечком и английскими словами «Happy Birthday», повергшими было меня в уныние. Но я все-таки преодолела себя, не расплакалась – ведь она могла и вообще не вспомнить.

По дороге к родителям я зашла в супермаркет и, особенно не шикуя, набрала вкусных продуктов и купила цветов, любимых маминых внесезонных хризантем, с холодным и свежим запахом, чтобы поблагодарить их за то, что они родили и воспитали меня. Вот такую, как я есть.

Наверно, собственное решение ехать с Иркой произвело на меня сильное впечатление. И я, чуть корректируя события и опуская болезненные подробности (в частности, мою встречу с Хисейкиным и горячее желание убить его), рассказала-таки родителям о том, что Иечка решила попробовать пожить с папой.

– Вы же знаете Вадика – он за все хочет большой платы. Пообещал устроить ее в хороший институт.

И вот теперь желает, чтобы Ийка побыла с ним. Они же редко виделись в последнее время.

– Понятно… – Мама с папой переглянулись. – А в какой институт, Сашуня, она хочет поступать?

– Точно не знаю, – бодро улыбнулась я. – Но точно не в медицинский. Может, на дизайн… гм… на компьютерный… Туда трудно поступить.

– А разве Иечка… освоила рисунки на компьютере? – осторожно спросила мама. – Ты же говорила…

– Так вот именно! – нашлась я. – У Вадика специальные программы стоят в компьютере… художественные… И компьютер совсем другой… В нашем памяти мало… Не хватает мегабайтов… Понимаете?

Мама положила руку на папину ладонь и кивнула:

– Хорошо, Сашенька. Наверно, вам виднее.

Не думаю, что родители мне до конца поверили, но, по крайней мере, одна тяжесть с души снята – врать в главном больше им не надо. И можно теперь не беспокоиться, что все откроется, когда я буду в отъезде. Если Ийка вдруг решит приехать к бабушке с дедушкой в гости и начнет рассказывать, что да как происходило в ее жизни в это время… Будет, так же, как и я, выбирать, приукрашивать. Моя ведь школа. Как говорить пятую часть того, что хотелось бы сказать, как молча улыбаться, когда хочется кричать, как принимать из рук Хисейкина бутерброд с вспотевшей белорыбицей и кушать под его ненавидящим взглядом, не подавившись.

Часть вторая

Нарисуй мне неведомый край,Солнце, луну – и на пыльной дорогеДвух человечков на Единороге.

Глава 1

В аэропорту Домодедово, пока я ждала Ирку, я купила диск с аудиокурсом «Евроинглиш» и с некоторым сомнением вставила его в Ийкин старый плеер, не уверенная, что под таким многообещающим названием не содержится самый обычный курс, скучный и бесполезный. Но первый же диалог заставил меня прислушаться повнимательнее и улыбнуться. Сдав свой небольшой чемодан, я ходила и с удовольствием слушала упражнения и диалоги. Главное удовольствие все же заключалось в том, что я практически все понимала. Вот они, детские знания. Английский я учила в советской спецшколе, но крайне старательно, поэтому даже объясниться кое-как могу. В тот момент, разгуливая по огромному залу отлично отремонтированного аэропорта, глядя на спешащих или, наоборот, истосковавшихся в ожидании отложенного рейса пассажиров, я даже и предположить не могла, как же мне в самое ближайшее время пригодится мой аккуратный, скромный английский язык!..

Ирка ворвалась в двери зала отлета в самый последний момент. За ней спешил отдувающийся Филимончик, который решил обязательно проводить любимую жену и сдать мне ее с рук на руки. Помощник Филимончика тащил очень небольшой чемодан, вроде моего, и я, зная Иркину страсть последних лет – надеть на себя все, что продается на главных полках в ее любимом бутике, слегка удивилась, но спрашивать ничего не стала. Ирка сама с хохотом показала на свое хилое снаряжение:

– Вот полюбуйся, друг мой разлюбезный Филимонушка ничего взять с собой не разрешил, кроме трусов с начесом! Чтобы кое-что не отморозить на скалистом бережку!

Василий Семенович Филимонов, уважаемый член проправительственной фракции в Государственной Думе, председатель разных комиссий и очень серьезных комитетов, замахал на нее руками:

– Иришка! Все купишь там! Будет чем заняться!

Ирка подмигнула мне:

– Ага, вместо ночного диско будем ходить шлепки выбирать и шапки для купания! Ну, ладно, ладно… – Она чмокнула Филимончика в толстую щеку, проверила, не отпечаталась ли помада, потрепала за ухо и тише проговорила, подмигивая мне короткими, явно недокрашенными сегодня ресницами: – Вообще-то нам здесь не положено, надо бы в vip-зал пройти.

Молча стоящий чуть в сторонке помощник Филимончика кивнул и первым пошел к ярко горящей табличке «Только для vip-пассажиров». Что ж, путешествие начинается. «То ли еще будет!» – очень легкомысленно подумала я, шествуя в числе «очень важных персон» в отдельный зал.

В vip-зале было еще холоднее, чем в не-vip, яростно дул ледяной кондиционер, и несколько пассажиров, уже заранее надевших темные очки, лениво попивали кофе и листали журналы. Филимончик заказал себе кофе с коньяком, рюмочку тут же опрокинул, с надеждой глядя на Ирку. Та покачала головой:

– Вторую – никак, по крайней мере при мне.

Кофе он лишь понюхал, вздохнул и отдал чашку Ирке:

– Нельзя мне, сердце что-то и так колотится сегодня. Только нюхать… Сама бы съела что-нибудь, а, Ируся? Купить тебе корзиночку с желе?

Пока Ирка с Филимончиком ворковали и нежно прощались, я слушала объявления, напряженно пытаясь разобрать, на какой именно рейс закончена регистрация, и мне почему-то казалось, что уже второй раз объявляют наш рейс. Помощник Филимончика, корректно маячивший поблизости, подошел к обнимающимся Ирке и Филимончику и, глядя в сторонку, заметил:

– Ирина Михална… Ваш рейс. Надо бы поспешить…

– О-ой! – просто взвыла Ирка и, еще раз пять расцеловав Филимончика, сказала: – Все, начинай считать минуты!

Филимончик, надо сказать, довольно подозрительно при этом поглядывал на Ирку и то и дело поправлял единственную лямку короткой шоколадной маечки, все норовившую свалиться с ее мягкого плеча.

– Надо бы накинуть что-то… гм… так не очень… – бормотал он. И только взглядывая на меня, успокоенно вздыхал: – Саша… На тебя вся надежда!.. Ты же не будешь по ночам до утра там… всякое, а?

– Не буду Василий Семеныч! – честно отвечала я.

– Филимон! Прекрати! Поселил меня в один номер с докторшей, так она мне клизмы будет каждый вечер ставить и… и… утром чуть свет будить, на зарядку и холодные обтирания. Так что радуйся.

Ирка меня предупредила, что Василий Семеныч отпустил ее с условием – ей закажут самый лучший номер, трехкомнатный и двухуровневый, но жить она будет в нем вместе со мной.

– Сам смотри тут!.. – Ирка погрозила ему пальцем. Видно, не впервой, потому что Василий Семеныч со вздохом отмахнулся от нее:

– Я отдохну, Ируня! Поеду на дачу, отосплюсь хотя бы, телевизор посмотрю… то, сё…

– То, сё… Вот я и говорю – смотри мне! Все узнаю потом! Что ты делал без меня…

Я смотрела на Ирку, раскрасневшуюся, очень красивую от радости, от волнения, без конца обнимающую Филимончика, прислонявшуюся к нему своей огромной, колышущейся грудью, и думала, что, наверно, она права – любящим супругам иногда нужно расставаться. Это, оказывается, так романтично!

В самолете мы сели в салон первого класса, в таком моя подружка когда-то познакомилась с Филимончиком.

Ирка скинула туфли, вытянула вперед ноги, пошевелила пальцами с безупречным педикюром:

– Все, летим! Ура!.. Спасибо, Сашунь, я уж и не надеялась. Месяц уговаривала Филимона.

– А гостиница наша как называется?

Я задала, наверно, глупый вопрос, потому что Ирка вдруг засмеялась. Ну, действительно, смутилась я, какая разница, как называется гостиница…

– Вот поверишь – даже и не знаю! Но гостиница хорошая, очень. Это точно. Слушай, кстати, у меня так неудачно деньги наличные лежат, сумка маленькая… Дай я к тебе часть переложу, а? У тебя вон какая…

– Кошелка, – подсказала я. – А ты куда-нибудь запихни их.

– Да прямо! – отмахнулась Ирка. – Знаешь, я уж от наличных отвыкла! Гораздо удобнее кредиткой пользоваться. Взяла просто так, на всякий случай. Вдруг кредитку потеряю, на радостях, что вырвалась на свободу… На вот, убери пока, у меня сумка даже не закрывается.

И правда, крохотная сумочка, на которую был нашит цветок больше нее самой, еле-еле была закрыта на единственную кнопку. Я, чуть оглядываясь, не видит ли кто, как мы перекладываем с места на место толстую пачку денег, разноцветных крупноформатных евро, положила ее к себе в сумку.