По ту сторону реальности. Том 3 (Сборник мистики и фантастики) - Коллектив авторов

– Господи Исусе, что ж это… город-то какой… другой стал? – старик, боязливо вздрагивая от ощущения чего-то нехорошего, вопрошал сам себя, мелко семеня по мостовой, мимо здания ратуши. Он поднял голову – и обмер. На большом балконе, с которого в праздники обычно господин мэр и знатные горожане, члены Совета, приветствовали граждан, стоял, подбоченившись, Аксель Бон. Он был одет в латы, на голове – шлем с перьями. А перед ним, укрепленная на массивной золоченой подставке, стояла такая же картина из стекла, как и у Мартина, только что было там изображено, старику видно не было. Вокруг картины были расставлены сотни свечей, все они ярко горели, создавая впечатление если не тронного зала, то уж роскошного замка по крайней мере.

– Святая Дева, и господин Бон туда же. – с изумлением и страхом пробормотал Мартин, – и он… купил себе мечту у этого. Бог ты мой, кто же он?

Старый стекольщик в страхе перекрестился и поспешил в сторону от ратуши, петляя закоулками. Но и тут видны были последствия появления Алоиза Циффера – в открытые окна старик видел людей, неотрывно смотрящих на картины из стекла – разные, но одинаково действующие. Это были картины мечты, самой-самой заветной мечты, позволяющие не только грезить наяву, но и жить. Жить там, в картине, которая давала войти в рай, а назад уже не выпускала.

– Господин стекольщик! Господин Мартин! – голос, негромкий, немного испуганный, оторвал его от горестных мыслей, наполнявших страхом и отчаянием все существо. – Я здесь!

Мартин приблизился к невысокой тщедушной фигурке, прятавшейся в нише каменной стены чьего-то дома. Близоруко щурясь, он рассмотрел в полутьме нотариуса Фишеля, тишайшего и зануднейшего человечка, всю жизнь проведшего с бумагами, законами и формулярами, единственным другом которого был старый пес по кличке Тоби. Нотариус был бледен, как смерть, его жидкие усики уныло обвисли. Глаза боязливо бегали за стеклами круглых очков в серебряной оправе.

– Господин Фишель… Что с Вами приключилось-то? Вы… видите, что творится? О-ох… Беда какая… – Мартин обреченно вздохнул.

– И не спрашивайте! После того, как этот. Циффер вручил вам картину… люди стали разбирать их с невиданной смелостью. Каждый получал свою. А уж что было далее – Вы, видно, догадываетесь. А потом. – голос нотариуса дрогнул, и в нем послышались рыдания, – потом стали происходить и вовсе ужасные вещи!

– Боже милосердный! Вы-то, надеюсь, не стали следовать дурному примеру?

– Я?.. – нотариус горько усмехнулся. – У меня была… всю жизнь была мечта. Я мечтал стать одним из тех блестящих офицеров в парадных мундирах, расшитых золотом, с роскошными эполетами, саблями, в начищенных до зеркального блеска сапогах со звенящими при ходьбе шпорами. Я видел их еще ребенком, когда покойная моя мать привозила меня на коронацию курфюрста в столицу. Мечта. Ей не суждено было сбыться – я стал лишь нотариусом, бумажным червем, буквоедом и занудой. И вот… я прихожу в эту лавку, чистое любопытство, и. Ну скажите – откуда!!! – он вдруг вцепился мертвой хваткой в руку Мартина, – откуда ему знать??? Он… не иначе, он с нечистой силой! И предлагает мне купить картину… на стекле, на которой изображен точь-в-точь такой красавец-офицер! Но… с моим лицом! – он в бессилии отпустил руку стекольщика.

Худые плечи нотариуса мелко вздрагивали от глухих рыданий. Мартин несмело похлопал его по плечу, промолвив:

– Господь всемогущ, господин мой любезный Фишель. Он… не оставит нас… сирых. Молитесь. А я. Все же пойду к… нему. Попробую поговорить с ним, попрошу, чтоб… прекратил напускать на людей эту… порчу. Может, и послушает старика.

– Господь. – Фишель поднял голову, в его глазах застыли слезы, – Господь, говорите? Вы еще к пастору сходите. Он вот… купил картину. Гарем паши турецкого. Теперь вот… блаженствует там. Пытался я поговорить с ним – куда там! Пастор! Услаждает бренную плоть самым греховным образом! Каковы же его мечты-то были? А нам Слово Божье проповедовал! Эх. Как ничтожны мы и слабы, ежели мечтаем о такой… грязи. Да! – Он выпрямился, глаза его заблестели. – Да! Это наказание нам за грехи! Грешны! Все грешны, милый мой Мартин! Помните, как– то говорили Вы о дверях? Так вот, двери в ад уже отверзлись! И нас ждут там! Недолго, ох, недолго осталось! А слуги Его уже здесь! В ад! Только в ад дорога нам!

Зловещий огонек безумия, зажегшийся в глазах бедняги-нотариуса испугал Мартина, но и несколько отрезвил.

Испуганно подбоченившись, он быстрыми шагами направился прочь от безумного, продолжающего громко вопить о неотвратности геенны огненной…

– Ох. Как нехорошо-то… Все это… – бормотал старик-стекольщик. – Ох, нехорошо! Не иначе, прав бедолага – наказание это нам. А нечистый-то не дремлет! Ох. Господин энтот. Алоиз. Неужто?..

Внезапная, страшная догадка осенила его… Алоиз Циффер… Люцифер!!!

От страха кожа покрылась липким потом, ноги подкосились, и старик в изнеможении опустился на камни мостовой.

– А ты, дурень старый, еще и помочь ему обещался вроде… Говорить хотел, просить. Неужто нечистую силу просить можно?.. Эх. Что же. Господи, что же делать-то. – бормотал в бессилии и отчаянье старик.

– Помочь мне, самому себе и всем людям вашего паршивого городишки! – громкий, немного насмешливый и такой знакомый голос прозвучал совсем рядом. – Поедемте со мной, милейший стекольщик!

Алоиз Циффер собственной персоной стоял на мостовой рядом с Мартином.

Он был одет в черный фрак с широким красным поясом, белоснежную накрахмаленную сорочку, ярко-красным же пятном выделялся на белом галстук-бабочка. Широкий плащ черного цвета, расшитый золотыми нитями, укрывал его плечи, на голове гордо возвышался цилиндр с золоченой тульей. Черные, блестящие, как зеркало, башмаки дополняли наряд. Он был без очков, и глаза его, с ярко-красными, словно кровавыми, зрачками поразили совсем уж полумертвого от страха стекольщика.

Рядом с Циффером, громко урча и наполняя округу едким дымом, стояла странная коляска без лошадей. О такой никто в городке и не слыхивал, не считая болтовни побывавшего в дальних странствиях бродяги, который, попивая уж которую кружку пива, с увлечением рассказывал о ней.

– Итак, любезнейший Мартин, вы, я вижу, согласны с моим предложением! Так поедемте же и завершим начатое, – Алоиз театральным жестом обвел рукой вокруг себя.

Мартин замер на месте, подняться сил не было, язык не слушался его. Он пытался что-то сказать, слабо махая рукой, но из горла выходил лишь хриплый неразборчивый шепот…

– Эк вас… пришибло, сударь вы мой, – Циффер усмехнулся своей ослепительно-белозубой улыбкой, – нате-ка, выпейте! Да не бойтесь, это не адское какое снадобье и не яд, – он усмехнулся еще шире, – сей напиток благороден и вобрал в себя труд и любовь людей, его изготовивших! К тому же он немало лет прожил на свете!