Киевские ведьмы. Выстрел в Опере - Лада Лузина

— При том, — потеряла терпенье Маша, — что я видела там Кылыну! Живую Кылыну!

— Кылыну?! — взвизгнули Катя и Даша одновременно.

— Так она не умерла? — испугалась Чуб.

— Нет, она умерла — шесть дней назад. — (Маша понимала, что с каждым словом, ее понимают все меньше!) — Но она жива. Я видела ее в 1911 году. А то, что было, остается навсегда. И, побывав в Прошлом, до своей смерти, Кылына осталась там живой. Навсегда!

— И что из этого следует? — тихо спросила Катя.

— Смотрите! — Студентка рванула с полки первую попавшуюся книгу, выявившуюся историей Древней Руси. — Эта история уже существует! — открыла она главу. Провела пальцем по строчке:

До XIII в. Древнерусское государство было единым и управлялось великим киевским князем

Подхватила ручку с бюро и быстро внесла правки от руки:

До XIII в. Древнерусское государство было единым и управлялось великим киевским князем

— А мы приходим туда, и вносим свои поправки. Вы понимаете? И они тоже остаются там навсегда, как на этой странице!

— Любопытно. — Катерина обхватила рукой подбородок.

Даша принялась чесать нос.

— Но самое любопытное не это. А то, что я видела там трех Кылын! Целых трех! — прокричала Маша.

— В каком смысле? — Даша зажала нос двумя пальцами.

Дображанская обхватила пальцами правой руки не только подбородок, но и обе щеки.

— Я тоже поняла не сразу, — ободрила их разведчица Прошлого. — А потом до меня дошло… Это значит, что Кылына ходила в 1 сентября 1911 года три раза подряд!

Пролистнув пару страниц, в поисках картинки, Маша отыскала иллюстрацию, изображавшую древний Киев, и кособоко нарисовала поверх рисунка три схематичных человеческих фигуры.

— Вы видите? Видите? Раз пошла, два пошла, три… Приходя в один и тот же день и час три раза подряд, ты меняешь его три раза! И это измененье — ты сам, твое присутствие там! И все эти три присутствия тоже остаются там навсегда. Кылына страшно рисковала. Ведь встречаться в Прошлом с самим собой запрещено. Но этот час, день и год — 1 сентября 1911-го были невероятно важны для нее. А теперь глядите!

Она выхватила из ридикюля тетрадь, уже отобранную у Демона.

Распахнула.

— Киевицкий прав. Кылына была истинным гением! Он читал этот конспект. Он сказал тоже, что поняла и я. Кылына вычислила формулу времени! Формулу Бога!

— Так ты встречалась с Яном! — выдала Даша, впечатленная Демоном втрое больше, чем Богом.

— А я тут при чем? — сказала Катя, не впечатленная божественной формулой — никак не объяснившей ей ни ее присутствие в 1911 году, ни тайну камеи прапрабабушки-ведьмы.

— Знаете, — вздохнула Маша, — давайте, я лучше, действительно, расскажу все по порядку.

*****

Но изложить свои приключения по порядку разведчице Прошлого не удалось.

Первый раз ее перебила взбелененная Даша.

— Как это выжил? — отреагировала она на появление из небытия Мира Красавицкого. — Этот урод выжил? И ты пошла с ним? Он же убийца! Он людей убивал. Он и нас убить хотел. Ты забыла?!

Забыла. Совершенно.

Убитый Мир настолько не походил на Мира-убийцу, что в первый миг заявление Чуб попросту показалось Маше абсурдным.

— Он не выжил, — вынужденно отступила от упорядоченного рассказа она. — Он умер. Но он не может умереть до конца. Не может без меня. Совсем.

— Так он — привидение? — немного угомонилась Землепотрясная Даша.

— Он не очень похож на привидение, — призналась Маша (принимая решение не признаваться, что привидение Мира в данный момент находится здесь, за ее правым плечом). — Но, кем бы он ни был при жизни, умерев, он изменился. И в его смерти, и в бессмертии, виноваты мы — Трое. Мы обязаны помочь ему. Хотя бы потому, что он помог мне. Именно Мир сказал, раз Весы покачнулись…

Второй раз Машу перебила Даша — недоуменная:

— Ты увидела живого Булгакова и сбежала?! Даже не сказала с ним пару слов? — Чуб сделала потрясенно-возмущенное лицо и непонимающе покачала головой. — Демон тебе: «Знакомься, это Булгаков», а ты, ноги в руки и бежишь с Владимирской горки? Ненормальная! Не понимаю!! Если бы я так любила Булгакова, я бы от него во-още не отлипла.

Третий раз Машу перебила Даша — довольная:

— Марина считала амазонки от ведьм? Землепотрясно! Ну, Марина, — развернулась она к висевшей над их камином средневековой фреске, — я тебя уважаю! Помните? Я вам так и сказала! Потому что так и должно было быть! Украинки всегда были склонны к матриархату. Ну как в том анекдоте: «Женился узбек на украинке…»[5]

Четвертый раз Машу перебила Даша — влюбленная:

— Ахматова влюбилась в нашего Демона? А он, что? Ну, конечно, — не дала вопрошающая Маше мига втиснуть ответ. — Она ж — знаменитость! — заревновала певица в одночасье и мужчину, и славу. — Первая поэтесса России! Сперла нашу Лиру и сразу прославилась. Вы во-още в курсе все, отчего она стала первой? Оттого, что первая стала писать «о своем, о женском»! До нее бабы не писали о своих переживаниях так — напрямую. А тут, вслед за ней, все застрочили «он меня не любит, он меня погубит». Типичное действие нашей Лиры! Силы амазонок. Женская поэзия стала сильнее мужской. Из-за Ахматовских бабских стихов все точно с ума посходили. Потому муж ее так и бесился, он же типа, поэт, мужчина, пишет серьезные вещи…

Пятый раз — Даша! Ревнивая:

— Ян пошел с тобой гулять?

— Не гулять, а в Прошлое, — быстро внесла правку Маша. — И не Ян. Мой Ден.

— Один хрен! Со мной он трех слов не сказал. Выходит, с тобой он общается, а со мной нет? Чем ты лучше? Можешь мне объяснить? — По примеру анекдотичной «украинки», Чуб грозно уперла руки в бока.

— Даш, он ненавидит меня точно так же, — обелилась Маша. — Я просто случайно, совершенно случайно приперла его к стенке.

— Приперла? К какой еще стенке? Ты к нему приставала? Или ты падала и к нему прислонилась?

— Я сейчас все объясню…

Седьмой раз Машу перебила Катя.

Но только потому, что, очумевшая от приступа поджелудочной ревности, Даша перебила Машу в шестой раз:

— Ян готов пойти под Суд вместо тебя? Он так и сказал? — заорала отвергнутая Землепотрясная.

— Не вместо меня. Вместо нас Троих, — сплутовала Маша (не сказавшая ни слова на тему «Город выбрал Вас. Только вас»).

Но Даше Чуб уже было «по фиг, где у тебя тюбетейка»!

— Теперь мне все ясно! Он в тебя влюблен!

— Влюблен? — осела Ковалева. — Он терпеть меня не может.

— Это первый признак — влюблен! А ты, Машенька, прости, не такая и тютя, чтоб это не понять. Мужик готов идти в Суд вместо тебя, а ты мне пургу гонишь. А сама парня у меня увела! Я-то думаю, чего он ко мне охладел? Чего он одной тебе сказал, где его искать? Что, Врубель уже по боку? Сначала Мир по боку, потом Врубель. Быстро ты оперилась! Подруга тоже по боку… У меня голос пропал. А ты меня бросила, бросила! И поскакала парня моего отбивать!