Академия святости + Рассказы - Роман Алимов

— А ну! Бегом к мамке! Эка невидаль, чтобы девка засевала, не будет такого в моем доме! — гаркнул хозяин.

Дуняша попятилась, отчего рукавица наклонилась и из нее посыпалось зерно, прямо на снег.

Хозяйка покачала головой и скривилась:

— Ой что творит! Глядишь и весь год урожаю не видать! Говорила я тебе Федор, не гневи Бога, продай кобылу подешевле, все равно бы издохла, а теперь, вишь, что творится, первая гостья наша — девка! Ой что будет, что будет, — хозяйка ушла в дом, хватаясь за голову.

Дуняша постояла немного, пожала плечами, затем развернулась и вышла из двора.

За забором усилилась метель, завывая и подталкивая в спину, словно требуя от девочки, вернуться назад, домой.

Из соседнего двора, выходили трое парней с красным, завязанным в узел рукавом от рубахи, до краев набитым зерном.

Сквозь пургу Дуня услышала колкие насмешки, видать предназначенные для нее.

— Ну раз нельзя мне первой — буду второй! — направляясь за забор двора, где уже побывали засеватели.

Из будки послышалось грозное рычание, но вылезать на мороз, обитатель конуры не решился, поэтому Дуня прошла свободно, прямиком к высокому крыльцу. Снова напомнила себе слова из Посевалки и громко постучалась в тяжелую дверь.

На порог вышел Ерофеич, невысокий, сутулый мужичок, с седой головой и короткой бородкой. В деревне многие его недолюбливали, хотя хозяин он был первоклассный, все у него ладилось и в быту и торговле. Каждую неделю ездил он в город на базар, имел свою лавку и даже наемного продавца. Лишь с семьей ему не повезло, первая жена померла давно, оставив малого сына, да и тот, как подрос, прославился в деревне слишком уж свободными понятиями о жизни.

Ерофеич скучно поглядел на Дуняшу и спросил:

— Чего тебе деточка?

Дуня, пытаясь улыбнуться, ответила:

— Дяденька, я засевать к вам! С Новым годом поздравлять!

Ерофеич вздохнул и тоже улыбнулся:

— Сама придумала? Или пошутить, кто отправил? — выглядывая из дверей по сторонам.

— Сама я дяденька. Пустите в дом? — хлопала ресницами Дуняша.

— Веселая ты девчушка, как я смотрю! Да разве ж ты малец? Иль не знаешь, что сеять девчонки не ходят?

Дуня опустила глаза и вздохнула.

— Ну погоди, погоди. Сейчас я, — Ерофеич скрылся за дверью и спустя пару мгновений вернулся с мешочком. — На вот, держи, только не рассказывай никому, а то бабы мигом разнесут, что Ерофеич засевальниц принимает. Не положено это, понимаешь? Не положено, непорядок. Ну давай, давай, — и закрыл дверь.

Дуня держала наполненную зерном варежку, а во второй руке мешочек с подарками. Плакать совсем не хотелось, как в прошлом дворе, но мысль о провале мероприятия, и о том, что придется идти домой, признав поражение перед соседом — Мишкой, не покидала ее.

— Что же мне теперь? Э нет, я так просто не сдамся, — громко проговорила вслух Дуняша, отчего загремела тяжелая цепь рядом с будкой. Почти сразу же лохматая Чернушка выскочила наружу, быстрыми скачками направляясь к девочке.

Дуняша спохватилась и бросилась в сторону забора, на выход, но собака оказалась проворнее. Подбежав вплотную, резво кинулась, схватив девчушку за край тулупа. Девочка упала в сугроб, а Чернушка с ревностным рыком принялась трепать ее что есть сил, видимо, пытаясь таким образом немного отогреться.

На шум выбежал сын Ерофеича. Молодой хозяин оценил ситуацию и сразу же принялся оттаскивать злющую собаку, но та категорически отказывалась отпускать добычу и трепала еще крепче одежду девчонки.

— И как тебя только угораздило, так близко к ней подойти?! Не видишь, дорожка протоптана, по ней и нужно ходить, цепь туда не достанет! — возмущенно произнес парень.

Дуня встала и отряхнула тулупчик, на котором, ближе к колену просвечивалась рваная дыра размером с крупный кулак.

— Ой! И что мне теперь будет! — ревела, растирая мокрые глаза кулачками.

Постепенно успокоилась и из-под лба глянула на парня. Еще летом она заприметила его, когда купался он с друзьями на местном пруду. Дуня в тот день плела венки с подружками на цветочной поляне, а мальчишки ныряли и все задерживали дыхание под водой. А он так старался, что победил всех своих соперников. С того времени Дуня изредка думала об этом избалованном папкой мальчугане, но пыталась остановить мысли и заняться каким — нибудь полезным делом на дворе. Правда, мысль возвращалась снова и снова, зажигая внутри сердца странную теплоту.

По справедливости сказать, и сегодня решилась она идти засевать, только из — за него. Что-бы попасть во двор к Ерофеичу. Знала, на что идет, ведь не пастух она и не мальчишка, чтобы засевать. Понимала, что гнать будут и смеяться, только убедила себя, что манит ее не огонек в сердце, а желание доказать, какова она есть. Напустила упрямства и отправилась! Возле собаки она прошла ближе, чем положено, лишь в надежде, что ее спасут, помогут, ждала, именно его, сына хозяина — Борьку.

Дуня стояла со льдинками на щеках и не могла больше проронить ни слова, опустив взгляд. Не понимала, как же продлить этот волшебный момент рядом с ним.

Совсем не хотелось возвращаться домой, ведь скоро он уйдет, и тогда придется принять поражение. А в ее спальне не нужны будут: ни зерно, ни мешочек с конфетами, а захочется только тихо плакать, уткнувшись в подушку.

— Борь! Передай отцу благодарность за подарок… пойду я, — развернулась в сторону ворот.

Боря в ответ усмехнулся и за Дуниной спиной послышался грохот хлопнувшей двери.

Шла по улице. Из двора во двор с песнями бродили веселые компании. В сердце смешалась горечь и ликование, на дне души скреблась когтями обида, но почему-то, где — то вверху ее парила необъяснимая радость, от которой хотелось летать, порхать и кружиться над непротоптанными свежими