Дети капитана Гранта - Жюль Верн

В то время как Паганель разглагольствовал, небо на востоке приобрело грозовой характер. Тяжёлая тёмная туча, резко выделяющаяся на горизонте, скрывала от глаз созвездие за созвездием. Вскоре эта грозная туча затянула половину неба. Казалось, она двигалась сама собой, так как не было ни малейшего ветерка кругом. Воздух был совершенно спокойным. Ни один листок не колыхался на дереве, ни одна складка не морщила идеально гладкой поверхности вод. Дышать становилось трудно, точно какой-то мощный насос разредил атмосферу. Электричество высокого напряжения насыщало воздух, и всякое живое существо ощущало его ток по всему телу. Гленарван, Паганель и Роберт чувствовали в теле какие-то покалывания.

— Будет гроза, — сказал Паганель.

— Ты не боишься грома? — спросил Гленарван Роберта.

— Что вы, сэр! — ответил мальчик.

— Тем лучше, потому что скоро начнётся гроза.

— И сильная, — добавил Паганель, — если судить по виду неба.

— Меня беспокоит не столько гроза, — заметил Гленарван, — сколько новые потоки ливня, которыми она будет сопровождаться. Мы промокнем до мозга костей. Что бы вы там ни говорили, Паганель, а человек не может довольствоваться гнездом, и вы скоро в этом убедитесь на собственном опыте…

— О! — возразил учёный. — При философском отношении…

— Философия не помешает вам промокнуть…

— Но она согреет меня.

— Словом, — закончил Гленарван, — вернёмся к нашим друзьям и посоветуем им завернуться потуже в пончо, а главное, запастись терпением! Его-то нам понадобится больше всего!

Гленарван бросил последний взгляд на небо. Туча уже затянула его целиком. Только на западе, над самым горизонтом, мерцала освещённая неверным светом сумерек узкая полоска. Вода потемнела и походила на вторую тучу, готовую слиться с небесной. Темнота была такая, что на расстоянии шага уже ничего нельзя было разглядеть. Кругом царила глубочайшая тишина.

— Спустимся, — предложил Гленарван. — Гроза сейчас начнётся!

Путешественники соскользнули по ветвям вниз.

Гленарван посоветовал морякам и майору приготовиться к бурной ночи. Следовало ожидать сильной грозы. Как только она начнётся, вероятно, поднимется ураганный ветер и омбу будет раскачиваться. Поэтому Гленарван порекомендовал всем накрепко привязаться к ветвям. Если уж нельзя избежать небесной воды, то следовало хотя бы обезопасить себя от знакомства с быстрым течением, разбивавшимся о ствол омбу. Путешественники пожелали друг другу спокойной ночи, не очень надеясь на то, что это пожелание сбудется. После этого все забрались в свои воздушные постели, закутались в пончо и стали ждать сна.

Но приближение сильной грозы или урагана всегда поселяет в человеческом сердце, даже самом мужественном, какую-то неопределённую тревогу, от которой невозможно отделаться. Поэтому взбудораженные, взволнованные обитатели омбу не смогли сомкнуть глаз, и первый раскат грома застал их ещё бодрствующими. Около одиннадцати часов ночи гроза началась отдалённым рокотом. Гленарван сполз со своего ложа и, пробравшись на конец горизонтальной ветки, высунул голову из листвы.

Тёмный фон воды уже отражал сверкающие на небе молнии. Электрические разряды разрывали тучи во многих местах, но гром ещё был чуть слышным. Окинув взглядом горизонт, где чёрные тучи сливались с тёмной водой в непроницаемую завесу, Гленарван возвратился к костру.

— Расскажите, что вы там видели? — попросил его Паганель.

— Начинается… Если так же пойдёт и дальше, гроза будет страшная.

— Тем лучше, — ответил энтузиаст Паганель. — Раз уже нельзя избежать этого спектакля, то по крайней мере насладимся им вдоволь.

— Эта ваша новая теория так же разлетится вдребезги, как и все остальные, — сказал майор.

— Посмотрим, Мак-Набс! Я присоединяюсь к мнению Гленарвана. Гроза действительно будет великолепной. Только что, напрасно пытаясь заснуть, я вспомнил несколько интересных фактов, позволяющих надеяться на великолепный спектакль. Не забывайте: мы находимся в самом центре местности, искони славящейся своими электрическими возмущениями! Я где-то читал, что в 1793 году как раз в этой самой провинции Буэнос-Айрес гром гремел тридцать семь раз подряд во время одной грозы. А мой уважаемый коллега Мартин де Мусси наблюдал тут однажды непрерывное грохотание грома в течение целых пятидесяти пяти минут!

— По часам? — спросил майор.

— По часам, — ответил Паганель. — Если бы беспокойство могло предотвратить опасность, меня беспокоило бы только то, что единственным возвышенным местом на много миль вокруг является то самое омбу, на котором мы находимся. Здесь был бы как нельзя более уместен громоотвод, потому что молния из всех деревьев пампасов почему-то предпочитает омбу. Кроме того, вы, вероятно, знаете, что физики не рекомендуют искать защиты от грозы под деревьями.

— Вот это полезное и своевременное предупреждение! — рассмеялся майор.

— Надо прямо сказать, Паганель, что вы выбрали неподходящее время для этой лекции! — заметил Гленарван.

— Не беда! — ответил учёный. — Всякое время годится для того, чтобы пополнять свои знания. Однако, кажется, действительно начинается…

Сильный раскат грома оборвал этот неуместный разговор. Удары зачастили. С каждой минутой они становились всё громче. Вскоре они стали оглушительными, и воздух задрожал. Молнии сверкали так часто, что всё пространство вокруг омбу было в огне, и невозможно было определить, какой электрический разряд вызывал очередной удар грома, грохотавшего теперь непрерывно, не умолкая ни на миг.

Молнии принимали самые разнообразные формы. Некоторые из них почти отвесно падали на землю, по пять-шесть раз ударяя в одно и то же место. Другие вызвали бы восхищение всякого физика. Араго в своём статистическом обзоре мог назвать только два наблюдения раздвоившейся вилообразной молнии, здесь же они вспыхивали сотнями. Иные молнии казались сверкающим кустом на тёмном фоне неба.

Скоро всё небо было объято свечением, как будто начался гигантский пожар в облаках. Отражаясь в водах потока, это свечение создало вокруг своего центра — дерева омбу — грандиозную огненную сферу.

Гленарван и его спутники молча созерцали этот страшный спектакль. Впрочем, нечего было и думать о разговоре: оглушающий грохот грома всё равно не позволил бы ничего расслышать. При блеске молний из темноты появлялись и тут же мгновенно снова исчезали то спокойное лицо Мак-Набса, то сверкающие любопытством глаза Паганеля, то энергичные черты Гленарвана, то испуганная рожица Роберта, то беспечные лица матросов.