На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Евгений Юрьевич Спицын

целью «нотной дипломатии» было стремление высшего советского руководства оживить на Западе дискуссию по германской проблеме, мобилизовать общественное мнение, прежде всего на самой немецкой земле, чтобы не допустить ремилитаризацию Западной Германии или по крайней мере замедлить процесс вовлечения ФРГ в систему западных военно-политических блоков». Наконец, еще ряд авторов (А. М. Филитов, С. Бьернстад[326]) так и не смогли окончательно определиться по этой проблеме.

Между тем уже в конце марта целый ряд влиятельных западных политиков, в том числе канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, председатель и влиятельный член сенатского Комитета США по международным отношениям Томас Конналли и Джеймс Варбург, усмотрели в таких действиях Москвы «блеф», «агрессию» и попытку затормозить процесс интеграции Западной Германии в общеевропейские структуры и ее «втягивания в советскую орбиту». Поэтому после получения в Москве первой ответной ноты западных держав вожди СЕПГ решили ехать в советскую столицу, чтобы на месте выяснить дальнейшие намерения самого И. В. Сталина относительно судьбы ГДР и получить его добро на строительство социализма на немецкой земле. В начале апреля 1952 года президент Вильгельм Пик, глава Совета Министров Отто Гротеволь и Генеральный секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт негласно прибыли в Москву, где встретились с И. В. Сталиным, В. М. Молотовым, Г. М. Маленковым, Н. А. Булганиным и А. И. Микояном[327]. По итогам разговора руководству ГДР было рекомендовано: 1) срочно укрепить демаркационную линию с ФРГ, превратив ее в полноценную границу, 2) «начать продвижение к реальному социализму», но без «криков об этом на каждом углу», а путем «политики свершившихся фактов» и 3) как можно скорее, но «без лишнего шума» приступить к укреплению казарменной народной полиции, чтобы в любой момент быть готовыми развернуть на ее базе 30 полнокровных дивизий «народной армии» ГДР[328]. Кстати, последняя рекомендация, по мнению Д. А. Волкогонова и Ю. В. Родовича, якобы говорила о том, «что интересы сохранения ГДР как потенциального союзника СССР» ставились И. В. Сталиным уже «выше интересов достижения германского единства». Хотя из контекста разговора этого как раз не следовало.

Чуть позже, в начале июля 1952 года Политбюро ЦК СЕПГ обратилось с письмом к советскому вождю, в котором попросило его утвердить проект отчетного доклада ЦК на II партконференции, где говорилось о том, что СЕПГ «окончательно и прочно встала на позиции марксизма-ленинизма», а в самой ГДР созданы все необходимые условия для строительства основ социализма на немецкой земле. Конечно, сам И. В. Сталин, будучи прагматиком до мозга костей, вряд ли разделял эти весьма оптимистические настроения гэдээровских вождей, однако после отказа западных держав от содержательных переговоров по германскому вопросу он, видимо, был не прочь попугать их «строительством социализма на немецкой земле». Поэтому 8 июля 1952 года Политбюро ЦК ВКП(б) поддержало основные положения письма «германских товарищей». Таким образом, как справедливо подчеркнули целый ряд российских и зарубежных авторов, «решение Советского Союза усилить хватку и превратить ГДР в полного сателлита… стало реакцией на отторжение советского предложения («ноты Сталина»), если вообще решение II партийной конференции СЕПГ о «строительстве социализма» можно приписать советскому давлению»[329]. Более того, как пишет профессор Н. Н. Платошкин, привычные утверждения о том, что якобы Москва насаждала в Восточной Германии «жесткие формы социализма, абсолютно не соответствуют действительности». Напротив, Советская контрольная комиссия (СКК), которую с октября 1949 года возглавлял генерал армии Василий Иванович Чуйков, «служила своего рода высшей инстанцией по защите населения против произвола и самодурства местных чиновников» и партократов СЕПГ.

Надо сказать, что в отечественной историографии уже давно существует расхожее мнение, что II конференция СЕПГ провозгласила курс на строительство социализма в ГДР по «сталинской модели», то есть на рельсах ускоренной индустриализации и массовой коллективизации мелких хуторских хозяйств[330]. Однако, как утверждает тот же Н. Н. Платошкин, это очередной миф. На самом деле на этой конференции не было принято каких-то неверных стратегических решений, поскольку взятый курс на строительство социализма все еще вполне вписывался в рамки самой социал-демократической доктрины и не являлся непреодолимым препятствием на пути объединения Германии. Однако способы преодоления экономических проблем, возникших еще летом 1951 года, оказались фатально ошибочными, поскольку было решено проводить их крайне «жесткими монетаристскими методами», в частности резким сокращением субсидий государственного сектора, порочной политикой ценообразования и повышения норм выработки для рабочих. Это была грубейшая ошибка, ответственность за которую в равной мере несли и Советская контрольная комиссия, и руководство ГДР, прежде всего Генеральный секретарь ЦК СЕПГ Вальтер Ульбрихт. Достаточно сказать, что еще в начале января 1953 года глава СКК генерал армии В. И. Чуйков и его политический советник Владимир Семенович Семенов вызвали к себе все руководство ГДР и, подвергнув его довольно резкой критике за прошлогодний дефицит бюджета, потребовали срочно прибегнуть к мерам жесткой экономии и не допустить аналогичной ситуации в новом году.

Естественно, в Москве довольно пристально наблюдали за событиями в ГДР. Особенно усердствовал в этом отношении маршал Л. П. Берия, который после смерти И. В. Сталина стал очень активно выступать за скорейшее объединение Германии на буржуазной платформе. Чисто формально он действовал в духе «сталинской ноты», но по существу это было далеко не так. Тогда в случае приезда премьер-министра У. Черчилля в Москву в германском вопросе, по всей вероятности, действительно мог бы быть достигнут исторический прорыв. Однако этот визит не состоялся из-за тяжелой простуды британского премьера, и тогда почти все члены Президиума ЦК выступили за то, что «перед началом нового мирного наступления в германском вопросе», которое готовилось на май 1953 года, следует очень серьезно укрепить внутреннее положение ГДР и тем самым усилить свою переговорную позицию с американской стороной, прежде всего с тамошними ястребами, плотно опекавшими президента Д. Эйзенхауэра, которые всячески поднимали на щит проамериканский режим ФРГ и его главу федерального канцлера Конрада Аденауэра.

Между тем вскоре выяснилось, что Л. П. Берия имел по вопросу укрепления ГДР абсолютно иную позицию, чем его коллеги по Президиуму ЦК. Еще в апреле 1953 года своим приказом по МВД он резко (с 2800 до 1100 сотрудников) сократил его аппарат в ГДР, а затем в конце мая отозвал советского резидента генерал-майора М. К. Каверзнева из Берлина и назначил на этот пост полковника И. А. Фадейкина. Как считают ряд историков (Н. Н. Платошкин[331]), целью всех этих манипуляций была организация такого потока нужной информации в Москву, которая должна была бы убедить остальных советских вождей, что причиной всех экономических трудностей ГДР, о которых в Москве знали довольно хорошо, был